Русская тайна. Откуда пришел князь Рюрик?
Шрифт:
В ее пользу также есть немало аргументов. Это уже и перечисленные легенды о призвании Рюрика из славянской Вагрии. Это и находки археологов, показывающих присутствие в новгородских землях западнобалтийских вещей. Это и выводы лингвистов, пытающихся доказать влияние на те же новгородские диалекты славян «из заморья».
Не будем здесь анализировать все эти доказательства – их достаточно много. Многие и так, что называется, до хрипоты оспариваются: скажем, процент поморской керамики в древних слоях Новгорода и Пскова или этническая атрибу-тация т. н. «длинных курганов» [171] в тех же краях.
171
Так, например, некоторые историки считают, что первая западнославянская волна пришла в Приильменье еще в конце V–VII вв. и принесла «обычай захоронения в длинных (от 10–12 до 100 м) невысоких курганах, по обряду трупосожжения.
Однако нельзя не обозначить несколько вопросов, ответов на которых «славянофилы» пока не дали.
Очевидная слабость «западнобалтийской версии» – ее неподтвержденность европейскими хронистами, что называется, близкими событиям на Западной Балтике IX–X вв. во временном и географическом аспектах.
Мы знаем сравнительно поздние (конца XVII – нач. XIX ст.) западные легенды о «славянском» Рюрике. Возможно, в них есть зерно исторической истины. Но его непросто отделить от «рыцарско-романтических» наслоений в духе Мармье и аллюзий с политическими событиями своего времени (сближения России и северогерманских княжеств).
Но что удивительно: молчат о династических связях западных славян с Новгородом немцы Титмар Мерзебургский, Адам Бременский, датчанин Саксон Грамматик, и другие авторы, активно интересовавшиеся славянским миром и вряд ли бы упустившие из виду историю о призвании Рюрика «из заморья», если бы это заморье было в Вагрии. Что особенно любопытно, молчали о ней и претендовавшие на это заморье поляки.
Первый поляк, упоминувший о варягах – Ян Длугош (XV в.). В своих «Хрониках славного королевства Польши» он написал о них в разрезе легенды о призвании в северную Русь Рюрика (Rurek, Rurko) с братьями (Szinyev и Trubor). Согласно большинству исследователей творчества историка, этот его пассаж – не более чем заимствование, причем искаженное, из русских летописей, других источников у этого историка не было. Видимо, и о варягах он знал только именно из этих летописей и не увидел в описании этого племени ничего близкого Польше. Хотя приписывал польское происхождение огромной части славянского мира – от основателей Киева до кашубов, сорбов, древян и жителей «некоторых морских островов» (видимо, Рюгена) – которые-де «говорят на одном – лехитском или польском языке», и с точки зрения своей логики, должен был подчеркнуть и соответствующие корни варягов.
Другой вопрос возникает при сравнении антропонимов древней Руси IX – сер. X вв. с аналогичными списками «Русью» западнобалтийской. См. табл.
Как видим, за исключением Гостомысла (антропонима, известного, впрочем лишь одной из русских летописей – Иоакимовской) и Витслава (Вислава [172] ), отдаленно созвучному Вузлеву из списка послов Игоря, с именами исторической Руси ничего общего. Именослов вендов и ободритов более позднего времени, также преимущественно славянский. Очевидно, что степень славянизации верхушки этих западнобалтийских племен (во всяком, случае, племен, окружавших остров Рюген – вильцев, ободритов, гаволян) была гораздо выше, чем Руси восточноевропейской в летописное время доминирования в ней варягов. При этом сторонники славянской теории не могут привести убедительного объяснения, почему Тугумиры и Мистевои там, вдруг стали Рюриками и Аскольдами здесь. Не говоря уже о неславянских «русских» названиях днепровских порогов, и о том, почему послы русского «хакана» в 839 г. оказались-таки «свеонами».
172
Вислав – возможно, все-таки, особое от Витслав имя, аналог современного польского Wieslaw (Wislaw, Wielislaw).
Вторая кандидатура на роль Руси изначальной вместо норманнов – балты. Этой кандидатуры придерживался Н.И. Костомаров, и она соответствует рассказу русских летописей об исходе Рюрика с братьями «из Прусской земли». Она же подкрепляется, как мы видели, анализом древних названий днепровских порогов и некоторых древнерусских терминов. Наконец, балтийское происхождение имеет часть имен в договорах 911-го и 944 г. и, что еще более важно, имен князей.
Это еще не все.
Небезынтересно, что значительная часть наиболее старых российских княжеских и дворянских [173] родов, (включая Романовых, происходящих от Гланда Камбила и Пушкиных – от Ратши) выводят себя из Пруссии. Несмотря на всю условность такой традиции, ее можно считать отражением реального факта происхождения древнерусской элиты. Вряд ли можно считать случайным, что русское «благородное» сословие не начинало свою генеалогию
173
Кстати, происхождение слова дворянин – от «двор» не является абсолютно доказанным. Но очень велико созвучие термина с др. – прус. dwareniks – букв, «дворецкий», от dwar – «дверь», означавшего интенданта при княжеском довре.
Выше уже упоминался факт огромного количества балтийских названий рек и озер на Западе и Северо-Западе древнерусских земель. Следует отметить и то, что от этих названий, в свою очередь, было образовано немалое количество топонимов, в том числе известных [174] . Время появления большинства из них не совсем ясны. Это же касается названия киевской крепости, приведенного в трактате «Об управлении империей»: Самбатас. Этот топоним уникален, он не встречается в других источниках – как русских, так и иностранных. Очевидно, что он не мог возникнуть ранее, чем собственно киевские укрепления (т. е., скорее всего, IX в.) и исчез, вероятно, непосредственно после времен императора Константина. Сама скорость его исчезновения говорит, возможно, о смене этнического характера населения.
174
Возможно, в этом балтийском ряду и Москва (см. БС Исния), и Псков.
У слова «Самбатас» пытались изыскать самые разные этнические корни, вплоть до весьма экзотических, но ни один из предложенных вариантов не имел сколько-нибудь удовлетворительного объяснения [175] .
Между тем, ответ достаточно очевиден. Сама киевская крепость «Самбатас» могла принадлежать этносу, доминировавшему, согласно Константину Багрянородному, в По-днепровье и оставившему «русские» названия днепровских порогов. Названия, которые мы только что «дешифровали», как балтийские. Исходя из этого «Самбатас» можно считать производным от имени соответственно, балтийского племени самбов (сембов).
175
Например, связь киевского топонима с венгерским Сомбатхей иллюзорна – последний возник в более поздние христианские времена, после появления в венгерском слова «сомбат» – суббота. Версия же о том, что днепровская крепость названа в честь некоего армянского героя Смбата – всего лишь завуалированный ответ на «киевскую» трактовку армянской легенды о трех братьях – ответ столь же фантастический, сколь и гипотеза Б.А. Рыбакова.
Когда-то подчиненное датскому королю, оно быстро освободилось от опеки викингов, и превратилось в самое могущественное племя Юго-восточной Прибалтики, которое могло, согласно западным хроникам, выставить фантастическое для средневековой Европы количество воинов – 40 тысяч. Логично, что представители этого племени, доминировавшего на своей родине, господствовали и на новом месте, куда пришли по всей видимости, с Аскольдом и Диром.
Сближает Древнюю Русь с балтийскими народами и фольклор. Так, Садко – имя героя новгородских былин – подозрительно похоже на антропонимы Satkus, Sadkunas, встречающиеся в литовских позднесредневековых источниках. Культ ящера в Новгороде совпадает с культом аналогичного существа, живойта, [176] в Литве.
176
Жирной змеи с короткими лапами, возможно, реально существовавшей в Восточной Европе до «эпохи страшных зим» XVII–XVIII вв. родственницы саламандры.
Наконец, за балтов антропология. Как отмечает исследователь С.Л. Санкина, «не подтвердилось сходство антропологических комплексов, характерных для ранних новгородцев и славян балтийского побережья… Западные славяне в целом отличаются от новгородцев более узкими и высокими орбитами и носом. Ранние новгородцы гораздо ближе к балтам (Санкина, с. 98; курсив наш – A.B.). Это пояснение может иметь далеко идущие последствия. Ведь по данным более раннего масштабного исследования Т.Н. Алексеевой, население основных древнерусских городов, антропологически отличаясь от сельских жителей, ближе всего стояло к новгородскому типу (Алексеева Т.Н. Этногенез…, с. 12). Иными словами, имело новгородское… и если глубже – балтское происхождение.
Итак, в споре с Погодиным и сотнями его сторонников победил все-таки Костомаров? И опять-таки сверхсложный расклад фактов периода ранней Руси не дает возможности определенно ответить на этот вопрос. Потому что опять встают другие вопросы. Например, почему, если варяги – это балты, в упомянутых списках «послов» в Византию балтийских имен меньшинство (а в списке 911 г. их и вовсе нет)? Почему, как и у скандинавов, у балтов не осталось никаких воспоминаний о призвании варягов на Русь, если, возможно, они оставили в этом событии значительный след?