Русская тайна. Откуда пришел князь Рюрик?

Виноградов Алексей

Итак, дружина варангов возникла в Византии без участия норманнов и, стало быть, не обязана им своим названием. Кому именно – другой вопрос, вариантов ответов на который много. Так, по Фасмеру, varangys некогда означало телохранителя, воина из наемной стражи на латыни. Но главным этноопределяющим признаком, вероятно, может быть основной вид оружия императорских гвардейцев. Ведь византийские источники, например, Никита Хониат (XII в.), постоянно называют варангов «носящими секиры» [178] . Но в любом случае, можно ли тогда отождествлять константинопольских варангов с новгородскими варягами, которые появились за сто с лишним лет и за многие сотни верст от первых?

178

«Варанги сохраняют этот вид оружия на протяжении столетий без изменений, в чем сказывалась уже традиция, потребность в сохранении которой на чужбине

нередко возрастает», – пишет А.Г. Кузьмин (Начало, с. 235), полагающий, что секиру варанги привезли с Британских островов. Действительно, именно на этих островах указанное оружие являлось культовым, например, было атрибутом шотландских гербов. Собственно, и упомянутый Никита Хониат называет английского короля «властителем секироносных бриттов». Однако эта версия не объясняет самого происхождения слова «варанг». В то же время любопытную взаимосвязь между названием византийской императорской гвардии и типом ее оружия мы находим, исходя из венгерского языка, где faragni означает «сечь, резать», a farago – «резак». При этом, что характерно, ряд ранних византийских источников дает написание названия гвардии через «ф»: фаранги, фарганы. Еще более любопытной становится эта связь, если посмотреть на нее через призму взаимоотношений Константинополя и племени мадьяр-угров в конце IX в. – начале XI ст. Это была череда жестких конфликтов, которые сменялись вынужденной дружбой (прежде всего, против франков, которые были врагами и тех, и других). Так, венгры заключали союз с Византией в 900-м, 943-м и неоднократно впоследствии. При этом греки активно обращали в православие верхушку союзного племени: в 948-м в Константинополе крестился венгерский вождь Булчу, в 952-м – Дьюла, чуть позже – Айтонь. Венгры, как это происходило ранее с воинами других народов – соседей Византии: армянами, готами и др. принимались на службу к императору и вполне могли составить целое охранное подразделение, вооруженное каким-то видом секущего оружия. Кстати, секироподобные одно– и двусторонние топоры с удлиненной ручкой были на вооружении венгерских рыцарей (ловагок). Таким образом, не было бы ничего удивительного в том, что именно мадьяры стояли у истоков корпуса варангов и дали ему имя. Нет ничего удивительного и в том, что уже вскоре после создания единого государства венгров и их обращения в католичество (в ходе которого была разгромлена православная оппозиция) Стефаном Святым в начале XI в., приток мадьяр в императорский охранный корпус уменьшился, а их место стали занимать то Celtoi, то даны и англы.

Упоминание Гейдарвига-саги о «верингах» в Гардарики можно считать лишь достаточно условным подтверждением тому, поскольку Гардарики, как мы уже выяснили, понятие географически условное, и срок в три сотни лет, прошедших со времен похождений Вига-Барди до записи преданий о них (в далекой Исландии) эту условность только подчеркнул (вследствие чего В.Г. Васильевский и ряд других ученых авторитов считали, что на самом деле сага повествовала о норманнах-варангах в Византии либо возвращавшихся из Византии на север после отбытия службы в корпусе варангов).

В любом случае, связь между варангами и варягами, во всяком случае, связь этнономическая, представляется довольно натянутой. Варяги русских летописей уже в середине IX в. – мощный, воинственный народ с государственными задатками. И, кстати, ни в летописях, ни по данным археологии русская дружинная элита не отличалась особой любовью к секирам, которая так ярко характеризует византийских варангов.

Но если нет связи между наименованием византийских охранников и этнонимом варяги, то может быть, есть связь между этим этнонимом и пресловутым северным vaeringi?

Ее неоднократно пытались установить. Наиболее конкретным доказательством норманской версии кажется существование гидронимической пары на севере Норвегии: норв. Varangerfjord, он же саамс. Варьяг-вуода. Ясно же, – говорят ученые авторитеты, – древние новгородцы, добравшись до здешних мест, перевели «Варангер» привычным им словом «варяг», которое, в свою очередь, заимствовали саамы.

Однако даже упертые норманнисты, которые любят указывать на этот название как доказательство существования в Скандинавии племени или дружины Varang-варягов не понимают, почему такое название обнаружилось на полуострове только в одном месте, причем наиболее удаленном от реконстрируемой норманнистами отчизны этих варягов в Средней Швеции. При этом появилось явно позже периода варягов (реальных или мнимых) – ни первооткрыватель здешних мест норвежец Оттер, ни его ближайшие последователи не упоминают здесь ни каких Varang, ни связанных с ними названий.

На деле же Varangerfjord не имеет никакого отношения к «варягам», также как и допустим, река Варенга Яха в нынешнем Ямало-Ненецком АО, или Вареньга под Холмогорами. Все это лишь созвучия с этнонимом на сугубо уральской лингвистической почве. Скажем, фьорд обязан именем примыкающему к нему полуострову Varanger. А этот топоним, в свою очередь – искаженное местное саамское название Варьяг Нярк («нярк» – это мыс, выступ). Именно так, а не наоборот, поскольку названия мыса и залива образуют единый лингвистический комплекс с именем впадающей в Варьяг-вуода реки Воръемы. А это уж точно саамский гидроним.

Достаточно заглянуть в краеведческую литературу (для примера, в книгу A.A. Минкина «Топонимы Мурмана») и обнаружить не только массу схожих

местных названий и логичное объяснение их происхождения: например, «варрь» – «гора» или «воарье» – «север». «Северная» – как нельзя лучше подходит и для Варьяг-вуода с рекой Ворьемой («северной»?) и Варьяг Нярка, рядом с которым расположен самый северный мыс континентальной Европы Нордкин.

Тем не менее, нельзя не признать что лингвистическая пара варяг-варанг, похоже, действительно существовала. О ней можно судить по мусульманским источникам. Так, ал-Бируни еще в первой половине XI в. упомянул, что на севере, близ земли славян, существует залив, называемый по имени одного из проживающих там народов морем Варанк. Современник ученого перса Шамс-ад-дин Димешки добавлял любопытную этнографическую подробность: «Здесь есть большой залив, который называется морем варенгов. А варенги суть непонятно говорящий народ… Они славяне славян».

В свою очередь, у персидского географа XIV в. Касвини указанный этноним приобретает другую огласовку. В частности, ученый описал «Галатское», или Варяжское (Вара-иг) море, на восток от которого помещались «земли Блид, Бдрия, Буде и часть Вараиг». Эти описания примерно соответствуют ПВА, согласно которой владения варягов тянулись с востока через все Балтийское море вплоть до земли англов в Ютландии или даже в Англии.

Т.е., где-то на берегах Балтики жил народ, который назывался то варенгами, то вараиг, варягами. В этой связи нельзя не обратить внимание на существование в море близ Средней Швеции островка V"aring"o. Итак, все-таки этот народ скандинавы?

Опять-таки не будем спешить. Во-первых, фонетический переход «варяг-варенг» сам по себе не говорит о чьем-либо «скандинавстве». И кстати, этот переход мог совершиться именно в таком направлении, а не наоборот. Дополнительное «н» могло появиться под влиянием немецкого языка (именно так балтийское местечко Нерийя стала Нерингой) или литовского с его суффиксом – ingas – аналога слав. истый [179] . Наконец, польский язык дает нам прекрасный пример т. н. назализации (приобретения носового звучания), поскольку в нем славянское название паннонской страны Угрия, Wogria стало Wegry, где «е» «с носом» повлияло на литовское Vengras и русское Венгрия с уже полноценным «ен». И, соответственно, существование местечка Waregowice (т. е. Варенговице) в Северной Польше лишний раз показывает, что дополнительное «н» у слова «варяг» могло появиться первоначально именно на западнославянской почве.

179

Ср. также лит. jungas – слав. иго.

Во-вторых, единственное четкое этническое определение данного народа – славяне славян – никак не подходит к норманнам. Строго говоря, в скандинавских краях, пожалуй, только один этноним созвучен варингам (и то относительно) – это самоназвание жителей Фарерских островов feroyingur, – аг. Очевидно, что от Фарер до Балтики далековато, чтобы решать в этом ключе проблему происхождения варягов. Что касается vaeringjar, то этот термин не этнический и производить от него имя народа можно не с большим основанием, чем от других слов с корнями, близкими к паре варинг-веринг. А их много. Так, как мы видели, по Фасмеру, на латыни varangys некогда означало телохранителя. Французское varangue означает веранду [180] , литовское varingas – «содержащий медь», а одна из героинь древнеиндийского эпоса носит имя Варанги. И разве хуже скандинавской, например, этимология верингов от западнославянского (древанского;ftn4warang) – меч?

180

Этому термину есть «норманнское» объяснение – от скандинавского термина кораблестроения, однако оно не единственное. Так, явно связанный с термином топоним Villa Varangus появляется во Франции на реке Роне в Бургундии задолго до первого норманнского набега на эти края (в 859 г.).

Янтарное ожерелье из Трусо

Поэтому ориентироваться только на созвучия бессмысленно. Нужны дополнительные определяющие признаки, например, поиск этнонима «веринг» в исторических источниках.

Их вроде бы находили. Например, секретарь археологического общества Лондона Томас У. Шор был убежден, что эти поиски неизбежно приведут к славянам– варинам (жившим по реке Варнов недалеко от ободритов). Дескать, воины этого племени волей-неволей вынуждены были принимать участие в морских набегах соседей– англов, а потом и данов. Именно у англов, согласно их обычаю придавать этносам дополнительный формант – ingas варины получили имя Warings. Уже потом, когда эти Warings вместе с англами, шотландцами и др. попали в константинопольскую гвардию, то дали и имя этому подразделению – в чуть искаженном виде варангов (см. Shore, pp. 4–5, 36, 47).