Русская тайна. Откуда пришел князь Рюрик?
Шрифт:
Для этого требуется, как минимум, прояснить те загадки, решение которых мы до сих пор откладывали: о происхождении этнонима варяги и имен Рюрика и его братьев.
Тень Аттилы и янтарный путь
Версий о происхождении варягов придуманы сотни, если не тысячи.
Строго говоря, некоторые вообще не считают данную тему загадкой, указывая на свидетельства того, что варяг есть не более чем искажение более известного этнонима. Так, рассказ греческой Хроники Георгия Амартола о нападении Руси на Византию в 941 г. где росы это «дромиты» (т. е. кочевники), происходящие «от рода франков», в славянском переводе звучит как «от рода варяжска».
Однако большинство ученых и энтузиастов
Соответственно мнению австрийца Герберштейна, есть немало теорий славянского происхождения этого этнонима – и не только от уже известных нам вагров. Так, ряд историков связывали этот этноним с глаголом «варяти» – приносить клятву. Дескать, при посвящении в дружину древние воины давали обет верности, используя рукавицу, которая звалась соответственно «варега», «варежка».
Тему рукавицы, только не боевой, а ремесленной, подхватил Г.И. Анохин. Он указывает, в частности, на географическое совпадение сгустка специфических гидронимов Приильменья: Веряжа, Верготь и т. д. с местами расположения древних солеварен. Ученый полагает, что новгородские рукавицы из толстой крапивной ткани «варяжи», или «вареги» использовали солевары, которые и прозвались по ним «варягами» (а уже от них, видимо, соседние места и речки) [177] . При этом какие-то их коллеги могли обитать и западнее, на славянском Поморье, близ нынешнего Колобжега, где также были известные в средневековье солеварни. Соотвественно последних могли называть в наших летописях не только варягами, но и колбягами.
177
Версия оригинальная, но, по всей видимости, неверная. Веряжа с варежкой действительно этимологические родственники, но довольно дальние. Оба слова, как и слав, вериги, и фр. вираж восходят к ПИЕ *Verg – «изгибать», «сплетать». Т. е. варежка, буквально – «плетенка», а Веряжа – «извилистая». А варяги тут, скорее всего, вообще не причем.
Еще больше неславянских версий. Как отмечал Ю. Венелин, у кельтов-арвернов, а также в латиноязычных памятниках ранних германских государств слова Wargus, Vargi, Warganei, Warengangi означали «изгнанник» или «чужестранный разбойник» (Антинорманнизм, с. 76). Слова, в общем, действительно созвучны варягам. Но такое созвучие само по себе не объясняет, могли эти лексемы перейти в славянский, тем более, восточнославянский лексикон.
Подчас предлагаются свои варианты весьма далекие от Балтийского региона и морской тематики вообще (например, от алано-осетинского «бараг» – «вооруженный всадник»). Разнообразию этимологии способствует огромное количество созвучий слову варяг, находимых, если не задавать узких смысловых рамок; прусское woragovus – виноград, индийское varah – кабан или vairyaga – понятие индийской же религии, означающее «освобождение от страстей».
При минимуме усилий практически все эти созвучия легко оформляются в полноценные «теории». Так, «кабан» – известный тотемный символ, в т. ч. в Прибалтике, а о том, почему в средневековой Восточной Европе обнаруживаются таинственные связи с Индией и санскритом, пишутся целые научные книги (академиком Трубачевым, например). Виноград был известен в Пруссии как при крестоносцах (из него делали местные вина), так, судя по оригинальной прусской лексеме woragovus, и до них: вспомним в этой связи «виноградную страну» Винланд в Северной Америке. И т. д. В общем, для разгадки одних созвучий мало: нужна система доказательств.
Безусловно, такую систему пытались и пытаются выстроить норманнисты.
Еще в XVIII в. многие западные историки, начиная с Е Байера, искали корень слова «варяг» в скандинавском названии волка vargr, которое, по их мнению, было тотемным символом и названием одного из северных племен. Однако такого племени сыскать в анналах истории не удалось.
Современные норманнисты считают исходной формой этнонима «варяг» древнескандинавское слово vaeringi (мн. ч. vaeringjar), якобы обозначавшее на языке викингов наемную дружину и заимствованное восточными славянами не позднее середины IX в (см. Е.А. Мельникова «Варяги, варанги…, с. 159).
В Константинополе слово vaeringjar, дескать, трансформировалось на местной почве в «варангов» (греч. ssapayyoi), и стало обозначать членов дружины, служивших в раннем средневековье при императоре Византии.
Время возникновения этой дружины не очень ясно. Как считается, «корпус варангов» в качестве императорской гвардии появился и заменил существовавший до того отряд армянских телохранителей где-то в середине – второй половине X в. Но первое надежное упоминание в самих византийских хрониках о варангах содержится лишь под 1034 г., под которым Иоанн Скилица (вт. половина XI – нач. XII вв.) отметил зимовку ssapayyoi в Малой Азии. Об этой дружине повествуют и северные источники.
Так, по сообщению Лаксдельской саги (рассказывающей о событиях XI в.;php-_ftn3#_ftn3): «Когда Болле провёл одну зиму в Дании, он решил отправиться в более отдаленные страны, и не прежде остановился в своем путешествии, нем прибыл в Миклагард; он провел там короткое время, как вступил в общество верингов».
При этом указывается, что варяги на Руси и варанги в Констатинополе представляли собой одно и то же норманнское сообщество. В подтверждение этого предположения, приводят, в частности, Гейдарвига-сагу, согласно которой норманны-веринги служили правителям Гардарики: «Он [Вига-Барди] не оставил своего пути, пока не прибыл в Гардарики, и сделался там наемником, и был там с верингами, и все норманны высоко чтили его и вошли с ним в дружбу».
Сторонники классического норманнизма считают, что появление в Византии «варангов» связано с событиями 980 г., когда, согласно русским летописям, Владимир, отправил из Киева в Византию часть грозивших бунтом наемников-варягов (по этой версии – норманнов)
Между тем, сами северные источники ставят эту версию под сомнение. У нас нет предания, чтоб кто-нибудь из норманнов служил в Миклагарде прежде Болле, сына Болле», – сообщает та же Лаксдельская сага (согласно ей, Болле прибыл в Константинополь не ранее 1020 г. и вступил в уже существующую дружину верингов). Пусть даже по некоторым трактовкам саг это утверждение корректируется: якобы несколько ранее Болле, вскоре после 989 г. (но не 980 г.) в дружину «верингов в Миклагарде» вступил Кольскегг, а затем Гест Торхалльссон и еще пара известных по сагам личностей. Но даже если эта поправка верна, очевидно, что и в начале, и в середине XI ст. северяне в этом подразделении были редким исключением, ничуть не влиявшим на общий этнический характер дружины.
А.Г. Кузьмин вслед за В.Г. Васильевским считает, что норманны и варанги в сагах различаются, например в саге о Вига-Стире отдельно «веринги и норманны». А иногда и противопоставляются, причем в одном эпизоде «северные поэты с видимым удовольствием сообщают о гибели большого числа варангов» (А.Г. Кузьмин. Начало, с. 226). Противопоставление неудивительно: в 1055 г. варанги (вместе с руссами) защищали Отранто от норманнов. И позже (1082 г.) эти самые норманны в лице своего хрониста Готфрида Малатерра не только не заметили в рядах варангов соплеменников, но подчеркнули, что это «англы, которые называются варангами». Под 1122 г. Иоанн Киннам поясняет, что «варанги это Британский народ, издревле служащий императорам греческим», а автор XV в. Кодин отмечает, что в его время «отечественный язык» варангов – английский.
Впрочем, византиец Кедрин со ссылкой на Иоанна Скилицу (вт. половина XI – нач. XII вв.) отметил, что «варанги, по происхождению кельты (Celtoi), служащие по найму у греков» (под кельтами, очевидно, имелись ввиду шотландцы и прочие «коренные» жители Британских островов – A.B.) Наконец, Саксон Грамматик в 1103 г. описывая визит датского короля Эрика I в Константинополь, называет варангов его единоплеменниками. Таким образом, этнический состав варангов постоянно менялся, и скандинавы – точнее датчане – стали заметным элементом среди них лишь в начале XII в.