Русская тайна. Откуда пришел князь Рюрик?
Шрифт:
По его утверждению, в частности, племена Юго-Восточной Балтики в начале новой эры установили два основных торговых маршрута.
Инициаторами одного из них были германцы – как осевшие со II в. н. э. на Самбии, так и продвинувшиеся далее на юг готы и гепиды. Помимо торговли янтарем на запад (через Борнхольм), они освоили новый путь, с Янтарного берега по рекам Висле, Западному Бугу и Днепру к торговым городам Крыма и Боспора. Это, по утверждению В.И. Кулакова, был прообраз пути «из варяг в греки». Здесь основным объектом торговли, и возможно, эквивалентом нормы стоимости (квазиденьги), также выступало «золото Балтики» – янтарь.
По другому маршруту сбывалась продукция бронзолитейных мастерских Пруссии. Сначала он завершался в нижнем течении реки Даугавы, а в последующем продолжился по рекам на
Со второй половины V века его истоки контролировала возникшая на Самбии и на берегу Вислинского залива полиэтничная дружина видивариев. Следы обменных контактов на всем «пути Самбия – Вирумаа» – находки нескольких категорий однотипных изделий, характеризующих интернациональную «дружинную моду»: фибулы с кольцевой гарнитурой или со звёздчатой ножкой арбалетовидные «звериноголовые» фибулы, серебряные гривны с заходящими концами, которые изготавливались в разных концах Юго-восточной Прибалтики, хотя зачастую (особенно для гривен) прототипом является скандинавский тип украшений. По-видимому, они были символом власти. Аналогичную функцию выполняли у пруссов в погребениях вождей гладкие и тордированные гривны и браслеты из драгоценных металлов, генетически связанные с аналогичными по виду и социальному смыслу артефактами гуннского круга древностей и кочевников VI–VII веков.
Скопления подобных находок четко расположены через равные расстояния (50–60 км) участков речного пути. По предположению В.И. Кулакова, в этих точках располагались группы разноэтнических дружин, контролировавших балтийский речной путь и обеспечивавших его бесперебойную деятельность (организация локальных торжищ и мест ночлега, снабжение купцов провиантом и починка ладей), а также безопасность купеческих караванов. С последних, естественно, взималась дань.
По некоторым отдельным находкам серебряных гривен, вероятных знаков вождей дружин, вдоль побережья юго-восточной Балтии, предполагается и существование также морского пути, который охранялся вождями нескольких воинских отрядов, распределившихся через промежутки в дневной переход парусной ладьи для обеспечения стоянок торговых судов или противодействия морским разбойникам.
Судя по поздним находкам (свитых из бронзовых дротов спиральных гривен), значительная часть этого торгового пути, между Самбией и островом Сааремаа, функционировала до XIII – начала XIV вв.
Однако историю и географию балтийского торгового пути В.И. Кулаков на этом не заканчивает. По его мнению, находки в древностях верхнего и среднего Поволжья VII–VIII веков янтарных изделий и гривен, прототипы которых имеют балтское происхождение, свидетельствуют о том, что этот торговый маршрут мог быть продолжен через Неву и Ладожское озеро и далее на юго-восток. Только везли по нему уже не самбийскую бронзу, а основной товар Балтики – янтарь. Более того, именно выходцы из Самбии (в представлении В.И. Кулакова – балты) и проложили уже классический путь «из варяг в греки». Собственно Русь, по мнению археолога, возникла первоначально как сеть укрепленных пунктов и факторий – гарант стабильности на этом пути. Потом этот гарант превращается в государство, поскольку торговцы и воины поняли, что кроме торговых операций можно заниматься и сбором дани с местного восточнославянского населения.
В этническом характере этой изначальной Руси В.И. Кулаков не сомневается: «начало этому (протогосударству Русь – A.B.) положили прусские (балтские) купцы». В частности, следами пребывания балтов на северо-востоке являются раскопанные в 1940 году девять погребений в Старой Ладоге, которые по деталям погребального обряда (остатки проведенного на стороне трупосожжения, рассеянные в могиле среди обожжённой земли) и по инвентарю (керамика и украшения) находят достаточно убедительные аналогии в прусских древностях конца VII века.
В дальнейшем этнический характер этой «военно-торговой корпорации Русь» расширился: «Потом подключились западные славяне и скандинавы с Готланда (ныне – Южная Швеция), а потом все больше и больше скандинавов – датчан и норвежцев – стали в этом участвовать», – так описывал свое видение этого процесса Кулаков в интервью изданию «Известия науки» в 2003 г.
Таким образом, калининградский археолог в целом подтверждает гипотезу петербургского профессора Костомарова: варяги и русь изначально были балтами. Однако, как мы видели, при всей убедительности балтийская гипотеза содержит ряд существенных изъянов.
В данном случае В.И. Кулаков своим фактическим материалом дает основания увидеть в этой поддерживаемой им гипотезе еще одну нестыковку. В своих трудах он доказывает, что у истоков указанного торгового маршрута стояла обосновавшаяся на Самбии и в низовьях Вислы, полиэтничная дружина, которую Иордан называл видивариями. В свою очередь, ее основу оставили воины разноязычных племен, участвовавшие в междоусобной войне, разразившейся на среднем Дунае после распада гуннской державы Аттилы. По Кулакову, эта дружинная полиэтничная организация просуществовала на Балтике минимум до VIII в. включительно.
Спрашивается: на каком, собственно, языке могли общаться члены этой полиэтничной дружины? Вытекающий из трудов археолога ответ, что этим языком был один из германских, а затем балтско-прусский, представляется весьма спорным. Инфильтрация балтов к западу от Немана была процессом долгим, о чем свидетельствует длительное отсутствие в источниках названий балтских племен. В частности, этноним пруссы («прецун») впервые появляется в письменных источниках только в IX в., в Мюнхенском кодексе «Nomina diversarum provinciarum et urbium». Представить, что балтско-прусский язык, по крайней мере, на начальном этапе мог объединить пришедших с юга разноплеменных гуннов, германцев, авар, а возможно, «роксалан» Претория, славян и т. д. – сложно. Что немаловажно, проблематичны в балтском свете поиски ответа на вопрос, который мы отложили в предыдущей главе: об именах трех летописных братьев, призванных на Русь в 862 г.
Если отбросить мнение части историков, утверждающих, что вся история о трех братьях, основателях государства – не более чем легенда, абсолютно идентичная сказаниям, бытовавшим в разных уголках Европы [188] и поиск в ней реальной основы беспреспективен, то трактовка имен этих братьев – своего рода лакмусова бумажка, определяющей принадлежность исследователя к норманнизму или протиположному лагерю.
Что касается Рюрика, то скандинавоманы твердо убеждены: это норманн Hraerikr, или Hroerkr. Другого мнения А.Е Кузьмин с рядом последователей, считавших, что Рюрик – отражение кельтского гидро– (возможно, от реки Рур) или этнонима (племени руариев), т. е. он был ославяненным кельтом. До сих пор популярной является версия, выдвинутая еще в середине XIX в. П. Шафариком, обратившим внимание на близость летописного имени и славянского названия одного из видов сокола – рарог, а также города Рерик, существовавшего в земле славян-ободритов [189] .
188
Например, изложенная Видукиндом Корвейским легенда о Вихтгизеле, Хенигсте и Хорее, которые, якобы, прибыли от саксов к бриттам по просьбе последних «на владение их обширной землей»
189
Которые и сами, согласно Адаму Бременскому, носили имя рериков.
В подтверждение каждой версии есть немало аргументов. Мало того, норманнисты утверждают, что деяния легендарного русского князя нашли серьезное отражение в достоверных североевропейских хрониках, где он-де известен как Рорик Фрисландский (Ютландский). Он-де привел с собой на берега Волхова варягов – классических vaering названных так по упомянутому району Wieringasata во Фрисландии [190] . Возможно, они же назывались руссами, т. к. хронист XII века Гельмольд писал про «фризов, которые называются рустры».
190
Ныне северо-восточная часть Нидерландов и северо-западная часть Германии. Названа по имени древних обитателей – германскому племени фризов.