Русская тайна. Откуда пришел князь Рюрик?
Шрифт:
И, в свою очередь, будет большой ошибкой на основании этого делать выводы о том, что Китай занимал подавляющее большинство территории планеты. Просто он стал фабрикой, работающей на потребление всего земного шара.
Скандинавия раннего средневековья, безусловно, не могла похвастаться таким статусом. Но кое в чем – во всяком случае, для Северной и Восточной Европы – и основным поставщиком, и генератором моды в известной степени служила.
Несомненно, наличие в Гнездове большого числа погребений с ладьей казалось бы, подтверждает версию о том, что это место было крупным поселением викингов. Однако дело в том, что эти погребения – парные, причем захоронены эти пары одновременно, т. е. женщина была убита после смерти своего мужа или господина. Как отмечает норманнистка А. Стальсберг, «убийство вдовы и ее похороны с мужем скандинавская история эпохи викингов не знает» (Фомин, с. 389). При
Вместе с тем, вся керамика Гнездовского могильника, в каких бы погребениях она не находилась, исключительно славянская. В отличие от украшений керамика, по словам Д.А. Авдусина, имеет «первостепенное значение для этнических выводов» (с. 349). Ведь доля ввозных горшков и кувшинов везде относительно невелика. Перевозить на дальние расстояние столь тяжелый и хрупкий товар – дело хлопотное, и проще производить керамику на месте.
Для другого крупного, якобы, скандинавского (по определению Т. Арне, И. Брендстеда, Ю.В. Готье) Тимиревского могильника в действительности, как показывают исследования М.В. Фехнер, только 4 % [168] погребальных комплексов являются скандинавскими (еще 30 % – финские, 43 % – этнически не определены).
168
Другие несколько поднимают эту долю норманнских могильников, например, профессор И.В. Дубов, до 5 %, что тоже весьма немного. Дубов оговаривается, впрочем, что, по его мнению, «этот процент вовсе не отражает реального числа бывших здесь скандинавов, для многих из которых пребывание в Тимере было временным» (ВИ, с. 25). Однако приводимые доказательства этого временного пребывания настолько условны (ряд образцов керамики, костяных гребней и т. д., то ли сделанных в Скандинавии, то ли похожих на скандинавские), что мало что меняют в приводимом соотношении.
Здесь нельзя не вернуться к рассказу о том, что торговые пути на Балтике и в Восточной Европе прокладывали не только и не столько скандинавы. Об этом говорят, наряду с лингвистическими, и нумизматические данные. Согласно им, самые древние клады восточных монет обнаруживаются на южнобалтийском Поморье (VIII в.), заселенном славянскими и славяноязычными народами. Позже подобные клады появляются на о. Готланде (начало IX в.) и лишь только в середине IX в. – в самой Швеции (Фомин, с. 116). Надо заметить, что западная граница массового распространения восточных монет проходит по р. Лабе, т. е. совпадает с границей расселения славян и резко обрывается на рубеже с Саксонией и Тюрингией. «Это обстоятельство, – подчеркивает Б.А. Рыбаков, – естественнее всего связывать с действиями купцов-славян, для которых область славянского языка была областью их деятельности» (там же, с. 117).
Несколько иного мнения, впрочем, В.И. Кулаков: «Самые ранние клады серебряных арабских монет диргемов, которые приходили из Средней Азии через будущую Русь, оседали именно в ареале пруссов. Диргемы были платой восточных купцов за янтарь, который поступал из земли пруссов (нынешняя Калининградская область). И вот все эти ранние (конца VIII – начала IX века) клады и есть свидетельства прохождения торговых путей по территории будущей Руси».
В любом случае, это уже спор вне рамок норманнской теории.
В завершении скандинавской темы нельзя не коснуться вопроса, что представляла собой государственность тех, кого норманнисты считают основателями русского государства.
Культура самих норманнов, в известной степени, была привнесена извне. Не говоря уже о серьезном кельтском влиянии на их искусство раннего, вендельского периода, нельзя не сказать о том, что их правящий слой, jarlar ранних юридических памятников Скандинавии, имеет неместное происхождение. Этот слой – сначала «благородные воины», затем предводители, князья-ярлы – ведет происхождение от легендарных герулов (herules, erilar). Это племя, набеги которого наводили ужас на всю римскую и послеримскую Европу (положивший конец Римской империи Одоакр, согласно одной из версий, был герулом) после разгрома лангобардами в начале VI в., по одним источникам, вынуждено было перебраться в полумифическую Туле, по другим – во вполне реальную Скандинавию. Там они «сконцентрировали в своей среде не только военные навыки и отношения, но и ряд новых ценностей, как духовных, так и материальных: привычку к золоту и умение его обрабатывать, знание магических рун, искусство поэзии, посвященное Одину» (Лебедев, с. 132).
Между тем, эти самые герулы, которых современные норманнисты предпочитают политкорректно именовать «разноплеменной воинской элитой» (там же, с. 131) по версиям некоторых позднесредневековых авторов (например, немец Элиас Шедий – см. Меркулов, с. 100) были славянами. Во всяком случае, сам этноним Herules нескандинавский, и имеет параллель, например, в литовском: gerulis («добрый»). Пусть подобные версии и этимологии нуждаются в очень солидном подкреплении (на фоне германоязычности личных имен герулов особенно), но, тем не менее, само их существование подтверждает шаткость позиций «норманоцентризма».
Теперь, собственно о государстве. Как свидетельствует шведский ученый С. Чернер, «в эпоху викингов, до 1000 г., в Дании, Норвегии и Швеции в действительности не существовало государства в позднесредневековом и современном смысле этого слова. По всей видимости, в это время скандинавский регион представлял собой совокупность многочисленных мелких «ландов», управляемых местными вождями». В частности, в Дании в середине IX в. было, по меньшей мере, четыре «центра влияния»: Еллинг, Хедебю, на острове Зеланд и в ныне шведском Сконе. В Швеции свои короли были в Упсале, Бирке и т. д. Готланд был полностью независим от материковой Швеции до X или даже XI в. [169]
169
Англосакс Вульфстан в конце IX в. правда, засвительствовал его принадлежность «к Свеонии», но не ясно, государственный ли здесь это термин или этнический. К тому же Вульфстан, как следует из его рассказа королю Альфреду, сам на Готланде не был и большинство ученых не считают эту часть сведений путешественника полностью достоверной. Собственно готландский источник – «Сага о гутах», утверждает, что обитатели острова успешно отбивали все шведские нападения на Готланд, «пока он был языческим» (т. е. минимум до конца X в.). Да и затем вся зависимость от конунга свеев сводилась к выплате ему (вместе с ярлом) скромных шестидесяти марок серебра ежегодно. На острове до XIV в. не было ни шведских чиновников, ни королевских земельных владений, ни одной шведской крепости.
Мало того, пишет Л. Грот в работе «Норманны, которые строили города», скандинавы до XI, а то и до XIII в. не имели опыта строительства городов. Даже шведская торговая столица Бирка (основанная, кстати, не шведами, а купцами-фризами – A.B.) была, по оценкам скандинавских ученых, по сути, поселком, где жило от 500 до 1000 человек. В тех же редких случаях, когда настоящие города на севере все-таки возникали, они имели нескандинавское население (как в Хедебю, куда датчане в IX в. переселили купцов и ремесленников из подчиненных вендских земель).
И позже города в Скандинавии, особенно в Швеции были настолько слабо развиты, что стали объектом легкого «мирного захвата» со стороны южных соседей. Как писала доктор исторических наук A.A. Сванидзе, к XIV в. «патрициат в скандинавских городах…представлял главным образом богатые семьи немецкого происхождения». Ремесленники, торговцы и судовладельцы из ганзейских поселений [170] , буквально оккупировали крупные городские центры Швеции и прибрали власть в муниципалитетах, где зачастую (как в Кальмаре, Висбю и т. д.) даже городские книги велись на немецком языке.
170
Прежде всего, вендских городов, указывает A.A. Сванидзе. Т. е. получается, что заправляли в шведских «бургах» в том числе и едва онемеченные славяне Поморья. Таким образом, норманнская теория на реальном историческом материале получает как бы обратный смысл.
Спрашивается: могли ли скандинавы, у которых не было полноценного государства, ни развитой городской традиции, стать основателями если не полумифической «страны городов», то определенно развитой городской цивилизации на Руси?
Братья-славяне или «чужая» Литва?
Но если не норманны пришли с Рюриком, то кто же?
Как уже говорилось, наиболее популярная альтернативная версия, если не с Ломоносова (который все-таки путал со славянами пруссов), то с Венелина точно записывает в варяги-русь западных славян.