Русская земля. Между язычеством и христианством. От князя Игоря до сына его Святослава
Шрифт:
Погостами первоначально назывались места гостьбы — торговли (в Польском Поморье подобные пункты носили название гостива). Самые древние из них возникли как общинные поселения, но очень скоро сюда стали приезжать «погостить» и княжеские сборщики дани с подвластных русам племен. В более глухих уголках Русской земли, где подобных общинных пунктов не существовало, княжеская власть создавала их сама. Подобно крепостям, погосты возводили в пограничной полосе, однако они могли и не иметь серьезных укреплений и постоянного населения. Самые удаленные из них были совсем небольшими и почти необжитыми крепостцами, вроде погоста Векшенга, стоявшего в начале XII в. на берегу одноименной реки, в 89 км восточнее Вологды (подобные пункты X в. археологически изучены мало). Это городище треугольной формы возвышалось на мысу. От плато его отделял прорытый ров, с двух других сторон его обрамляли овраги. Ограждение состояло из простого тына. Культурного слоя на самом городище почти нет [410] . Видимо, раз в году сюда приезжали на несколько дней сборщики дани. Другие погосты, наоборот, разрастались в крупные поселения, со своим хозяйством,
410
См.: Рыбаков Б.А. Мир истории. С. 107.
411
Из них до нашего времени сохранилось более 3000.
Не исключено функционирование погостов и в качестве языческих святилищ или некоей сакральной территории — именно на эту функцию погостов указывает размещение на их месте в более позднее время церквей и кладбищ.
Княжеские крепости и погосты, являясь чужеродными вкраплениями в землях восточнославянских племен, действенно способствовали переустройству славянской общины на земских началах. Особую роль в этом деле играли погосты, которые порой становились центрами территорий, где проживало сразу несколько этнических групп. Не случайно в XI—XII вв. термин «погост» получил на Руси расширительное значение административно-территориальной единицы.
Но в конечном счете провести четкую границу между сельскими и городскими поселениями восточных славян в X в. все еще почти невозможно. Даже для русских людей следующего столетия «град» — это все еще попросту «огороженное место», безотносительно к тому, чем занимаются его жители — несением крепостной службы, земледелием или торгово-ремесленной деятельностью. Восточнославянские «грады» не противостояли селу в общественно-экономическом отношении, а, наоборот, являли собой высшую ступень в развитии сельской общины. В большинстве случаев город был порождением сельской стихии, хотя подчас, возникнув раньше окружавших его сельских поселков, он сам порождал и организовывал эту стихию. Говоря еще точнее, древнерусский город был порождением родоплеменного строя, бесклассовой цивилизации. Поэтому он органически вписывался в родоплеменной строй, нимало не разрушая его; разлагающее влияние города на родовой быт было делом весьма отдаленной перспективы [412] . Будучи неразрывно связанными экономически и политически с близлежащей округой и являясь в то же время средоточием высшей родоплеменной власти, крупнейшие города в ряде случаев представляли собой уже собственно государственные образования, а именно племенные города-государства, и в качестве таковых закрепляли политическую и племенную раздробленность восточных славян.
412
Концепция древнерусского города как социального явления родоплеменного общества наиболее плодотворно разработана И.Я. Фрояновым. Ученый пришел к выводу, что «города на Руси... возникают, судя по всему, в определенной социальной и демографической ситуации, когда организация общества становится настолько сложной, что дальнейшая его жизнедеятельность без координирующих центров оказывается невозможной. Именно в насыщенной социальными связями среде происходит кристаллизация городов, являющихся сгустками этих связей. Такой момент наступает на позднем этапе родоплеменного строя, когда образуются крупные племенные и межплеменные объединения, называемые в летописи полянами, древлянами, северянами, кривичами, полочанами и пр. Возникновение подобных племенных союзов неизбежно предполагало появление организации центров, обеспечивающих их существование. Ими и были города» (Фроянов И.Я. Начала русской истории. С. 109).
Киев, Чернигов, Переяславль
Средоточием Русской земли был Киев. При князе Игоре он еще только формировался как город, будучи по существу скоплением нескольких (не менее трех) поселений, объединенных общей линией укреплений. Городище, ставшее «ядром» будущего Киева, находилось на Андреевской горе, где, видимо, некогда разместился старейший славянский кон Киевской земли. Здешние места были обжиты людьми по крайней мере со времен античности. В «догородских» слоях Киева встречаются римские монеты I—II вв. Предшественниками славян на киевских землях было ираноязычное население, потомки скифо-сарматских племен Черняховской культуры. Однако превращение безвестного поселения на Днепре в один из важнейших городов Восточной Европы началось только с приходом сюда славян.
Археологические исследования города показали, что еще в конце IX в. население его было относительно немногочисленным и небогатым, среди хозяйственных занятий преобладали примитивное пахотное земледелие, охота, рыбная ловля. От этого времени остались земляные сооружения на Андреевской горе, в частности фрагмент глубокого рва, который, по-видимому, опоясывал древнейший Киев, несколько деревянных строений (полуземлянок), развалины языческого капища, сложенного из глыб неотесанного камня, погребения в курганных могильниках.
Перемены наступили на рубеже веков, когда, согласно письменным источникам, произошло заметное усиление военно-политического и торгового значения Киева в Среднем Поднепровье и Восточной Европе в целом. Древнейшие поселения на Андреевской горе и в ближайших окрестностях — на Щековице, Хоревице, Детинке, Лысой горе — стали активно заселяться, расти, в захоронениях появились великолепные украшения и дорогое оружие. К материальным памятникам первой половины X в. относятся некоторые уцелевшие срубы ремесленных мастерских, деревянных жилищ, иногда богатых, двухэтажных, но большей частью поскромнее, остатки гавани в устье реки Почайны. Жилые строения стояли во дворах, огражденных палисадами.
Самые решительные изменения претерпела днепровская низменность — будущий Подол. Старейшая из здешних полуземлянок датируется 887 г. [413] С началом X в. Подол прочно осваивает ремесленный и торговый люд. Включение «кыян» в международную торговлю подтверждается находками саманидского дирхема 892—907 гг. [414] и монеты Льва VI (886—912). Этот же император первым из средневековых писателей отметил регулярные плавания киевских русов вниз по Днепру — к Черному морю. Большинство строений на Подоле этого времени — однокомнатные наземные деревянные здания из сосновых бревен, сложенных горизонтально, одно на другое, и перекрещивающихся в углах «в обло». Часто это просто сараи для скота или склады, но встречаются и крупные жилые строения площадью до 60 м2. Есть признаки планировки улиц [415] .
413
См.: Сагайдак М.А. Давньокиiвський Подол: Проблеми топографii, стратиграфii, хронологii. Киiв, 1991. С. 82—84, 88.
414
В Угорском найден клад с серебряными арабскими монетами 746— 747 гг., но они перемешаны с дирхемами IX и начала X в. (см.: Корзухина Г.Ф. Русские клады IX—XIII вв. М.; Л., 1954. С. 83).
415
См.: Харламов В.О. Конструктивне особливостi дерев'яних будiвель Подолу X—XIII ст. // Археологiчнi дослiдження стародавнього Киева / ВЦп. Ред. П.П. Толочко. Киiв, 1976. С. 54.
Однако дальнейшее развитие Подола было надолго задержано стихией. По словам летописца, в середине X в. Днепр подступал к самым «горам Киевским», из-за чего «на Подоле не сидели люди, но на горе», а к Боричеву взвозу можно было пристать на ладье, как это и сделали «древлянские» послы: «И послаша древляне лучший свои мужи... в лодии ко Олзе, и присташа под Боричев. Бе бо тогда вода текущий подле горы Киевския...» Разыскания археологов полностью подтвердили летописное сообщение. Оказалось, что Днепр часто затоплял Подол во время весеннего разлива. Особенно высокое стояние весенних паводков пришлось на 913—972 гг. [416] Поэтому фундаменты жилищ на Подоле укрепляли крестообразно положенными балками и землей, а для стока воды на территории дворов и между ними рыли сточные канавы и протоки. Но эти предосторожности зачастую не спасали. Обнаруженные постройки X в. — дома, хозяйственные помещения, мастерские и заборы вокруг них — были занесены толстым слоем ила. Наводнения заставляли людей покидать жилища в страшной спешке, бросив домашнюю утварь, украшения, монеты, сосуды и прочее имущество. По-видимому, изображая Подол необжитым местом, Нестор опирался на достоверные воспоминания современных ему «кыян» о сложной гидрологической ситуации возле Киева в середине X в.
416
См.: Гупало К.Н. Подол в древнем Киеве. Киев, 1982. С. 20—28.
К сожалению, археологические исследования не дают цельного представления об архитектуре раннего Киева. Тем не менее ясно, что городской облик «матери городов русских» формировался в традициях славянских городских поселений [417] . Преемственность традиций оборонительного зодчества восточных славян хорошо прослеживается на примере срубов-опор, летописного «столпия», которым в XI в. в Киеве были ограждены посад и Печерский монастырь. Этот вид укреплений известен в Киеве с IX в., то есть почти с того самого времени, когда в Среднем Поднепровье появились славяне.
417
См.: Новое в археологии Киева. Киев, 1981.
Вторым по значению городом Русской земли был Чернигов. Вследствие более плотной заселенности плодородных долин Нижней Десны сравнительно с берегами Днепра в районе Киева, Чернигов даже превосходил «матерь русских городов» размерами и, вероятно, численностью населения [418] . В остальных отношениях оба города развивались синхронно и по схожей схеме. К началу IX в. на месте будущего Чернигова образовалось характерное гнездо из нескольких родовых городищ. Со второй половины столетия эти поселения начали расширяться; неподалеку от них возникли новые, как, например, в Гульбище. По прошествии еще нескольких десятилетий одно городище, стоявшее при впадении в Десну реки Стрижня, превратилось в укрепленный детинец, другие составили посад — Окольный град, чья площадь превышала площадь детинца почти вдвое. Тогда же вокруг города появились многочисленные могильники. Выход черниговских купцов на международные рынки датируется саманидским дирхемом 895/896 г. и двумя монетами Льва VI. Примерно в это же время или немного раньше Чернигов прочно вошел в политическую систему Русской земли, и в стенах его детинца разместился гарнизон из русских дружинников.
418
См.: Рыбаков Б Л. Стольный город Чернигов и удельный город Вщиж // По следам древних культур. Древняя Русь. М., 1953. С. 81.