Русский Бог

Сорокин Александр Сергеевич

– И вас там не было.

– Что?! Я вас вызываю!

– Вы не дворянин чтобы меня вызывать.

– Что?!

– Господа! Господа!

– Нашли время!

– Куда он пропал? Последнее время, два года, ни на одном балу. Не служит. Говорили, хворает…

Худой бледный Трубецкой с впавшими глазами, горбатым носом подошёл к столу, положил ладонь на малинового бархата масонскую Библию. Генеральский мундир сидел на нём как литой.

– Господа,- начал Трубецкой.- Час прозрения пробил. Полумеры ничего не стоят. Наш план таков…

– Каков план?

–

Что делать?

– Терпеть самодержца стало невозможно…

– Безвольный, развалил государство на уделы….

– Да тише вы! Дайте послушать….

– Наш план таков, - говорил Трубецкой. – Истребить всех, начать революцию покушением на жизнь всех членов царской фамилии…

– Кого истребить? Называйте…- сказал Рылеев.

– Нынешнего императора Александра Павловича.

– Раз.

– Великого князя Константина Павловича, его брата. Первого претендента на престол в случае смерти Александра, так как сын Александра слабоумен и не может править.

– Два.

– Великого князя Михаила Павловича, другого брата. Он отказался от престола, но на всякий случай следует убрать и его.

– Три.

– Великого князя Николая Павловича, треть его брата Александра. Он особо опасен , так как в отличие от Михаила и Константина, он очень хочет править.

– Четыре.

Трубецкой поймал пристальный взгляд человека, стоявшего у окна с трубочкой. В уланском костюме капитана на него спокойно смотрел великий князь Николай Павлович, о желаемой смерти которого только что возвестил Трубецкой. Николай изменил причёску, поднял вверх усы, но ошибиться совершенно было невозможно, слишком близко знал его Сергей Петрович. Внимательно глядя на Николая, Трубецкой, не изменившись внешне, продолжил:

– Следует истребить и Александра Николаевича, отрока , сына великого князя Николая Павловича, претендента на престол в случае смерти четырёх предыдущих.

– Пять, - сосчитал Рылеев.

– Пора сбыться написанному на наших перстнях, -Трубецкой поднял руку.- Число 71: январь- 31 день, февраля-29, марта -11, итого – 71; 1801 год 11 марта Александр погубил своего отца императора Павла и ровно через четверть века 11 марта 1826 года, падёт он сам. В следующем 1826 году на высочайшем смотру, во время лагерного сбора Третьего корпуса, члены Общества, переодетые в солдатские мундиры, ночью, при смене караула, вторгшись в спальню государя, лишат его жизни…

– Господа, темно, - сказал Рылеев. – Я принесу лампу.

– Одновременно Северные, - продолжал Трубецкой, - начинают восстание в Петербурге увозом царской фамилии в чужие края и объявляют временное правление двумя манифестами, к войскам и к народу. Пестель, - директор Тульчинской управы, возмутив - 2 –ую армию, овладевает Киевом и устраивает первый лагерь…

Великий князь Николай смотрел на Трубецкого. Трубецкой не подал вида, что узнал его.

* * *

В огромной царской постели, занимавшей почти половину спальни, под розовым кружевным одеялом, под синим балдахином, изображавшим звёздное небо с вышитыми золотом светилами, Александр Павлович и императрица Елизавета Алексеевна.

– Lise, я так рад , что мы примирились, что наши души снова вместе…- нежно обнимал и целовал Александр императрицу.

– Ну так я-то с тобой не ссорилась…Знаешь, Саша, а ведь несмотря на все мои легкомысленности, я как с мужем с тобой откровенна предельно, потом ты не мог ничего не знать…

– Весь Петербург только и говорит о твоих похождениях…

– Вот-вот… Но в душе своей, ты не поверишь, я тебе никогда не изменяла. Ни разу! Тело, проклятое тело!- Елизавета ударила себя по бокам.- У него такой норов, что порой не хватает сил, чтобы вовремя натягивать узду. Душа противится, она плюётся, ей противно она любит только тебя, а тело заглядывается на посторонних, падает, грешит…

– Lise, а помнишь наше венчание, четверть века, больше уже махнуло! Мы вышли из собора, оба молодые, красивые, ослепительные. Ты – в белом платье…

– Из тончайшего шифона, мне его маман прислала из Бадена.

– Со шлейфом, который несли фрейлины…

– Сашуля, ты всё забыл, шлейф несли карлики!

– А карлики – экзотичнее.

Александр вздохнул.

– Согласись, Сашуля, что ты всё-таки погорел с греками. Турки им понавтыкали круто. А всё потому, что Россия оказалась без союзников.

– А Англия и Франция?

– Нашёл любителей жар чужими руками загребать! Французы выродились, это уже не те, что с Бонапартом до Москвы дошли. А у англичан предательство в крови, они спят и видят, как бы Россию расчленить и превратить в колонию типа Ост-Индийской. Надо быть болваном чтобы не понимать, что при военном союзе с объединенной Германией вся Восточная Европа окажется, между молотом и наковальней. Союз же с Англией и Францией и война с Германией – смерть для России.

– Lisе, опять ты о политике! Давай о любви…

– О любви! О любви! – заплакала Елизавета. – Как с тобой о любви говорить, когда… ты спишь со мной так редко. Как не соблазняться другими мужчинами! Я понимаю, у тебя возраст, потом государственные дела, но – я то в самом соку! Как мне-то быть? Ведь хоть царица я, а баба, баба! Спать со мной чаще надо, спать! Тогда и измен не будет…

* * *

Тем же временем в особняке на Морской в более скромной спальне, но тем не менее, со стенами обитыми красной штофной тканью, в дубовой кровати с набалдашниками в виде трубящих ангелов, лежали князь Сергей Павлович Трубецкой и его жена Катишь.

– Если ты сразу узнал, что это великий князь Николай то почему ты дал ему возможность уйти? скажи ты единое слово, и заговорщики разорвали бы его на куски. А теперь он знает все наши планы, может в любой момент приказать провести аресты, а там расстрел, виселица, Сибирь…

– а ты полагаешь, Николай ничего не знал? Как же он тогда попал на наше собрание? Кто его привёл? И Александр и Аракчеев прекрасно осведомлены. Первая записка Бенкендорфа о тайном обществе поступила к императору четверть года назад…