Русский народ и государство

Алексеев Николай Николаевич

1. С точки зрения величины все известные нам государство-образные исторические образования можно разделить на четыре вида [395] .

а) Волость (славянская «жупа», латинское «pagus», романское «pays», германская «Gau») — часть земли, пахотной или пастбищной, населенной несколькими родами или семейными общинами (славянская «вервь», «задруга»). В состоянии волостного политического быта современники находили древних славян [396] . Отдельные их племена были разделены на волости или жупы (иногда по принципу происхождения на «племена»), во главе которых стояли жупаны, воеводы, владыки или князья. «Разрозненность жуп вела к постоянным раздорам между славянскими племенами, замеченным и нашим летописцем, и писателями византийскими, арабскими и западными» [397] . В подобном же поэтическом состоянии Тацит нашел древних германцев. По описанию Цезаря, галлы жили уже в той стадии политического быта, когда отдельные волости объединены были в более широкие политические образования, которым он присвоил имя государств, civitas, что мы можем наблюдать также и у древних славянских племен [398] . В сходных политических общинах жили, по всей вероятности, древние финские племена, описанные Ибн-Дастом. «Нет у них верховного главы, который управлял бы ими и власть которого признавалась бы законною; есть у них в каждом селении по одному или по двое старшин, к которым они обращаются за судом в своих распрях». «Таковы были, вероятно, мордовские князья, о которых упоминают наши летописи XIV века, и вогульские, встречающиеся позднее: и те и другие, скорее всего, только были старшинами селений» [399] . Идя далее в глубь истории, можно отметить, что из таких самостоятельных волостей состоял, как это изображает Эдуард Мейер, Древний Египет. Каждая волость была отдельным государством, имела собственного бога, была отлична от соседней волости религией и нравами [400] . К подобному же типу первоначальных государствообразных организаций нужно причислить и те территориальные группы, которые исследователи австралийских туземцев открыли как постоянный социальный тип наряду с организациями, основанными на поклонении одному тотему (одушевленному или неодушевленному предмету, от которого по верованиям туземцев они ведут свое происхождение и который считают своим покровителем) [401] . По формам политического устройства все эти первоначальные государствоподобные образования колеблются между первоначальной демократией и монархией, нередко избирательной, как это было и у славян, и у галлов, и у германцев, и у других племен [402] . Дальнейшей существенной особенностью подобных государственных образований является отсутствие у них городов. Здесь мы имеем дело с типичными «государствами деревнями», которые могут совпадать с одним поселением или же включать в себя несколько поселений, как это до наших дней еще существует в центральной Африке, государственные образования которой состоят из суммы деревень и не образуют городов [403] . Но нужен, по-видимому, всего один шаг, чтобы подобное «государство-деревня» превратилось в «государство-город». Группа домов окружается стеной, вырастает замок или кремль. Для развития подобных «государств-городов» особо благоприятствовали географические условия стран, лежащих у Средиземного моря, где эта форма процветала у финикиян, греков и римлян. Пространственно «государство-город» может не превосходить величиной «деревенское государство», однако культурно оно образует особый политический тип, который не без некоторого основания можно противопоставить «государству-земле» как особому политическому образованию, тяготеющему к овладению более или менее широкими пространствами [404] .

395

Классификацию эту я заимствую в общих чертах у W. Vogel, Politische Geographie, 1922, стр. 52.

396

Данные у Бестужева-Рюмина, Русская история, т. 1, 1872, стр.44. Цитаты из византийских писателей, рисующих полуанархический быт славян, можно найти также в Reallexicon der Indogermanischen Altertumskunde von Schrader, 1917,1, стр. 613 и след. — При этом я не рассматриваю вопроса о том, была ли разбираемая форма государственных образований генетически первоначальной или же она возникла на почве разложения некоторого предшествующего более высокого политического строя, что думает Ed. Meyer, Geschichte des Atertums, 5-teAufl., Bd. I. Einleitung. стр. 13 и след.

397

Бестужев-Рюмин, стр. 47 и след.

398

Caesar, De Bello Gallico, 1,12. Бестужев-Рюмин, стр. 47 и след.

399

Сведения, содержащиеся в этой и предшествующей цитате, у Бестужева-Рюмина, стр. 48, 69.

400

Е. Meyer, Geschichte des Altertums, 5Aufl., 1 Bd., 2-te Halfte,стр.7.

401

Cp. об этом A. Moret et J.Davy, Des clans aux Empires, 1923, стр. 7.

402

E. H. Parker, A Thousand Years of the Tartars. 2 ed., London, 1924, отмечает избирательный принцип у сиенпийцев (сяньбийцев) и др. манджурских племен.

403

Ср. F. Ratzel, PolitischeGeographie,3-te Aufl., 1923, стр. 155, 290.

404

Ratzel. O. c., стр. 290–291.

б) Земля (латинское «territorium», германское «Land»). Это политические образования, возникшие в результате соединения значительного количества волостей и поселений под одной общей властью. Таковыми были древнерусские земли — как-то земля Киевская, Волынская, Северская или по племенным названиям — земля Кривичская, Дреговичская и т. п. [405] Иначе, земли эти назывались княжествами, что указывает на монархический характер объединяющей землю власти. Однако были земли и республиканские, как, например, Новгородская земля. Подобными землями были старые германские герцогства — Бавария, Саксония, Лотарингия, Швабия и другие или старые германо-гальско-романские княжества, например, Бургундия, Нормандия, Аквитания.

405

Бестужев-Рюмин, стр. 146.

Словоупотребление, свойственное народам индогерманского племени, тесно связало государственное образование названного типа с идеей государства вообще, что указывает на общераспространенность «государства-земли» на Европейском и Евразийском континентах. На германских наречиях «Land», «земля» и означают «государство», что отражается в названиях государств (Deutschland, England, Holland и т. п.). Этому же обозначению соответствует и русское слово «земля», в древнем употреблении тоже обозначающее «государство». В исторической науке не раз отмечалось, что в образовании таких государств-земель особую роль играли чисто географические условия — наличие естественных и первоначальных путей сообщения, рек. Так «по речным областям сложились группы древних славянских княжеств». Можно сделать обобщение, которое и произведено было Л. Мечниковым, что все основные «земли», послужившие очагами образования великих древних государств и культур, сложились по речным областям — Египет по Нилу, Ассиро-Вавилония — по Тигру и Евфрату, Индия — по Гангу, Китай — по Хуан-Хе и Ян-Цэ-Цзян, или, как это указано П. Н. Савицким, по водоразделам, как, например, кочевые государства на Евразийском континенте [406] . «Речные» государства пережили стадию государств-земель, превратившись потом в царства и империи. Характерно, что государство-земля уже не является «деревенским государством». Образование этой политической формы всегда связано с образованием городов, к которым «тянется» земля. Таковым был у нас Киев, Новгород, Псков, города других наших княжеств. Так объединившиеся в одно целое древние египетские волости тянулись уже к древним города [407] . История застает первоначальный известный период Ассиро-Вавилонии в состоянии раздробленности на отдельные княжества, в которых сидят городские князья. Но над ними начинает возвышаться один общий, высший князь — другими словами, земли соединяются в одно царство [408] .

406

L. Metchnikoff, La civilisation et les grands fleuves historiques, 1889. П. Н. Савицкий. О задачах кочевниковедения, Прага, 1928.

407

L. Metchnikoff, О. с, стр. 105.

408

E. Meyer, O. c., стр. 433–444, 475.

в) Государство в тесном смысле этого слова или «царство» (латинское «regnum», немецкое «Reich»). Это — такой тип государственных образований, который в исторической действительности является преобладающим и которому по преимуществу присваивается название «государство». Так называемые национальные государства нового времени до эпохи европейского империализма и колониальной политики всецело относятся к этому типу (Англия, Франция, Испания, Италия, Польша до раздела, Чешское королевство). Но и более древняя эпоха знает огромные количества таких государств, возникающих, растущих, стареющих и умирающих. Примером образования царств в евразийском месторазвитии можно считать царство древнеболгарское. Болгары разделялись, как известно, на несколько племен (Волжские, Серебреные или Наукротские, Черемшанские, Хвалисские и т. д.), во главе которых стояли племенные князья и цари, потерявшие независимость в момент их соприкосновения с мусульманским миром (в начале X века). В означенное время посол калифа Муктодара Ибн-Фодлан прибыл в Болгарию из Хивы и нашел там одного верховного царя и четырех царей подвластных — по-видимому, предводителей отдельных племен [409] . К такому же типу принадлежало Хазарское царство. Московское царство, образовавшееся в результате «собирания» московскими князьями различных русских земель, по крайней мере, в период своего сложения было именно таким царством, которое к тому же входило в область влияния более широкого политического целого, оставшегося от империи Чингисхана.

409

Бестужев-Рюмин, стр. 75.

Как видно, большинство царств образовалось путем соединения отдельных земель, населенных одним племенем или иногда несколькими. Формы соединения земель в одно царство были весьма различными, начиная с инкорпорации одних земель другими и кончая более или менее свободными федеральными соединениями, каковое имело место, например, при образовании Германского государства (Deutsches Reich). Это последнее было типичным царством до эпохи германской мировой политики, пытавшейся превратить «Reich» в типичную империю. Старая Австрия являлась скорее «царством», чем Империей в смысле государства-мира [410] .

410

Ср. для Австрии S. Schilder, Entwicklungstendenzen der Weltwirtschaft.

г) Государство-мир (латинское imperium). Это самое большое из всех возможных политических образований. Больше него может быть только одно — совокупное человечество, объединенное в мировое государство [411] . Обычно оно составляется из соединения под одной властью нескольких царств, которые входят в него как колонии, доминионы, вассальные государства, федеральные части и т. п.

В качестве территориальной основы таких империй бывает обычно некоторое географическое единство, которое можно назвать «частью света» не в географическом, а в экономическом и политическом смысле. Империя, — как говорит один современный географ, — стремится заполнить собою часть света» [412] . К числу таких государств-миров нужно отнести в современной действительности Британскую империю (площадь 30 миллионов км. кв.), Францию с колониями (11 миллионов км. кв.), Соединенные Штаты (9,7 миллионов км. кв.), Китай (11 миллионнов км. кв.). В истории человечества такими государствами-мирами были императорский Рим, империя Александра Македонского, Персидское царство, Ассиро-Вавилонское царство и др. [413] Для нас особенно поучительно отметить, что таким государством-миром была и империя Чингисхана, наследником которого, как учат евразийцы, является русское государство. Это последнее уже в московский период было промежуточным образованием между царством и империей, ибо перешло от «собирания земли русской» к собиранию «земли татарской» и уже в эпоху Ивана Грозного владело значительной частью «основного ядра» монархии Чингисхана. В период Российской Империи оно достигло основных пределов этого ядра, заполнив собою целую часть света (площадь 22 милллиона км. кв.) — Евразию [414] . Русское государство не по названию, но по существу своему было государством-миром (империей), что признают не только евразийцы, но и западная наука. «Россия не есть национальное государство, Россия есть империя», — писал в 1916 году грейсвальдский экономист Мичерлих [415] . По мнению названного автора, многие из современных государств переросли уже размеры государств национальных (царств). Тенденция современного политического развития ведет к образованию больших политических миров, самодовлеющих и независимых. Мнения этого придерживаются и другие современные государствоведы и политики [416] . В будущем, как предполагает один германский геополитик, национальности удержат, конечно, большое политическое значение, однако эпоху суверенных национальных государств нужно считать перейденной в том смысле, что государства эти будут считать себя вынужденными примкнуть к более крупным политическим единствам. Есть некоторые признаки в пользу того, что подобные федеративные империи, коим поистине принадлежит будущее, скорее всего следует представлять как географически замкнутые «государства — части света», созданные по образцу Соединенных Штатов. В этом смысле Лига Наций идет слишком далеко, даже можно подозревать, что ее несовершенная организация потому охотно поддерживается задающими тон современными великими державами, что она мешает образованию плодотворной континентальной федерации [417] .

411

Vogel, О. с, стр. 66–67.

412

Ibid., c. 67.

413

Небезынтересно отметить размеры древних великих государств: Испания при Карле V — 12,8 миллиона км², Монгольское царство (XIII в.) — 11 миллионов км² (преуменьшенные данные), Калифат (X в.) — 10 миллионов, Персия (в 500 году до Р. X.) — 5,6 миллиона, Римская Империя (III в. после Р. X.) — 5,4 миллиона, Германская Империя (в 1040 году) — 1 миллион, Ассирия — 0,9 миллиона. Ср. G. Schneider, Die grossen Reiche der Vergangenheit und der Gegenwart, 1904. — A. Supan, Leitlinien der allgemeinen politischen Geographie, 2-te Aufl., 1922, стр. 50, приводя названные цифры, добавляет: «Британская и Российская Империи по величине своей суть единственные явления в истории». Нужно заметить, что монгольское царство XIII в., взятое вместе с зависимыми землями, по масштабам своим было не меньше.

414

И. Р., Наследие Чингисхана, стр. 5, 23. По мнению G. Schneider'a, Die grossen Reiche der Vergangenheit und Gegenwart, 1904, всех империй в обозримой для нас истории было от 12 до 24.

415

Mitscherlich, Nationalstaat und Nationalwirtschaft und ihre Zukunft, 1916, стр. 35.

416

Hanp., G. Jager, Das Wesen des englischen Staates, Schmollers Jahrbuch, Bd. 39, стр. 41, также F. v. Schoenebeen, Staatslexicon hrsg. von Suher, 1926, Bd. I. Слово «Autarkie».

417

Vogel. О. с, стр. 131. Ср. кн. К. А.Чхеидзе, Лига Наций и государства-материки. «Евразийская хроника», № 8.

Поставим в заключение вопрос об отношении между величиной государства и формами политической жизни. В отношении этом есть один непреложный закон: величина территории есть одно из условий мощи государства или, другими словами, увеличение пространства является фактором увеличения государственной мощи. Однако ошибочно было бы истолковать названное отношение в смысле полного отожествления величины и силы [418] . История знает существование государственных колоссов на глиняных ногах, так же, как существование незначительных государств, обладающих огромной мощью. Но мощное государство, именно в силу своей мощи, стремится к пространственному распространению, к увеличению территории, ибо, не обладая территориальной величиной, оно теряет одно из существенных условий, обеспечивающих силу. Впрочем, существуют чисто естественные пределы пространственной экспансии государств, переступая которые, государство рискует ослабить себя, а не усилить. Если считать, что предельной формой государственной величины является государство-мир, которое стремится заполнить собою «часть света», то, естественно, каждое существенное увеличение государства за границы «части света» является, скорее, бременем, чем преимуществом. В указанном смысле можно утверждать, что, по крайней мере, государство-мир, живущее на единой территории и совпадающее с определенным культурным типом, имеет самой природой и культурой поставленные границы. Можно говорить далее о влиянии размеров государственной территории на душевные качества и склонности живущих на ней народов. И можно не без основания вскрывать политическое влияние «широких пространств» и «узких пространств» на народную душу. «Широкие пространства» России или Соединенных Штатов действуют своей величиной и величиной того, что в них заключено. К нашим представлениям о пространственной величине России присоединяется мысль о величественном однообразии ее равнин, о незнакомых Европе высотах Кавказа, о мощности рек и озер и величайших внутренних морей. Чем шире пространство, тем более верную картину всей земли оно представляет… Это способствует образованию величественных представлений в душе народов, обитающих в подобных странах и над ними господствующих… В великих пространствах гаснут природные различия земли, иногда просто исчезают за широтой горизонта. И так смотрит не только духовное око — и политическая воля не придает им никакой цены, всячески подавляя их. Узкие пространства, напротив, придают подобным различиям большую цену… Германия, бедная естественными границами, настаивает на значении Вогез. Но Урал тянется между широкими равнинами северо-восточной Европы и северо-западной Азии. И именно вследствие сходности земель, лежащих по обе стороны Урала, граница эта не ощутима, она является только теоретической линией между странами, которые по климату и почве представляют единое целое и стремятся сделаться таковым и по своему населению. Урал не может умалить великое свойство России быть наиболее единообразной из всех континентальных держав» [419] . Напротив того, узкие земельные пространства порождают то, что можно назвать узостью, политическим провинциализмом маленьких государств (Die Kleinstaaterei). Ее описал Нибур в лекциях по древней истории эллинской культуры. «Народ имел довольство, — говорит он, — но не соединенное с возможностью упражнять свои силы, и это довольство морально его понижало. Такое состояние не опасно, когда малые государства находятся в соприкосновении с большими государствами той же национальности. Но если они существуют изолированно, независимо друг от друга и приведены в состояние внутреннего покоя, то в них должно умереть все мужественное и значительное, уступив место жалкому, локальному тщеславию» [420] . Наконец, политики издавна ставили вопрос об отношении величины государства к форме правления. Руссо, как известно, хотел вывести общий закон этого отношения, который он формулировал так: «Чем более государство растет, тем более уменьшается свобода граждан» [421] . Предположим, говорит он, что государство состоит из десяти тысяч граждан, тогда каждый из них, будучи гражданином, обладает одной десятитысячной долей в распоряжении государством; если же государство состоит только из ста граждан, то доля распоряжения каждого равняется одной сотой. Таким образом, в подданстве своем люди равны в любом государстве, гражданство же или политическая свобода уменьшается в зависимости от количества населения. А так как количество это зависит от территории, то политическая свобода, как думал Руссо, осуществима только в маленьких государствах-общинах. Чем больше государство, тем более оно расположено к деспотии. Обобщение это в общем является верным, с той поправкой, что может быть ряд привходящих условий, его изменяющих, и что при их наличии деспотии могут процветать в маленьких государствах так же, как в больших государствах может долговременно преобладать свободный политический строй.

418

O. Maull. Politische Geographie, 1925, стр. 119, 126.

419

Ratzel, О. с., стр. 261.

420

Цитировано у Ratzеl, О. с, стр. 283.

421

Du contral social, Liv. III, Chap. 1.

Представляется, наконец, небезынтересным установить отношение величины государств к формам хозяйства. Государству, живущему натуральным хозяйством, может соответствовать территория в несколько квадратных верст (первоначальное государство-волость); стадия городского хозяйства требует территории в десятки и сотни кв. верст; стадия хозяйства территориального — в тысячи и десятки тысяч кв. верст; стадия народного хозяйства — сотни тысяч верст; стадия материкового хозяйства — миллионы кв. верст; и, наконец, мировое хозяйство обнимает всю земную сушу. Из этих хозяйственных форм первые четыре соответствуют Европейскому континенту, а первая и пятая — характерны для континента Евразийского [422] .

422

Пользуюсь характеристикой хозяйственных форм П. Н. Савицкого.

2. Форма государственного месторазвития может быть рассматриваема с разных сторон. Прежде всего можно говорить о форме государства в смысле географического положения его на земном шаре, с этой точки зрения государства можно разделить на расположенные симметрически и асимметрически. Асимметрией месторазвития мы называем его непропорциональное удлинение, которое может идти или по меридиану или по параллели. Примером меридиональной асимметрии государства можно считать республику Чили, территория которой тянется узкой полосой (от 110 до 140 км, лишь в одной провинции достигает 400 км) вдоль берега Тихого океана на протяжении 4200 км. Примером асимметрии по параллели может служить современная Чехо-Словацкая Республика. Сама по себе удлиненность государства не является еще отрицательным явлением, хотя удлиненность по меридиану отвлеченно есть более положительное явление, чем удлиненность по параллели: первая доставляет государству более естественных возможностей, так как обуславливает большее богатство климатов и природных свойств. Удлиненность по параллели абсолютно невыгодна, если государство лежит в землях Крайнего Севера или юга, в таком невыгодном положении было бы государство, образовавшееся на всем протяжении северной Сибири. Однако удлиненность превращается в прямой минус с точки зрения положения государства среди других государств. Удлиненное государство стратегически находится всегда в положении худшем, чем государство симметрично расположенное, примером чего может служить стратегически тягостное положение Чехо-Словакии.

О симметричности и асимметричности государства можно говорить и с другой точки зрения, с точки зрения характера его границ. Асимметричным является государство с границами, неправильно изогнутыми, имеющие пограничные впадины и выпуклости. Типичным примером такого асимметричного государства является современное Польское государство с выходом в море в виде Данцигского коридора. Чрезвычайно асимметрично пролегала граница Австрии с довоенной Италией. Русско-германская граница с выдающимся углом Польши также не отличалась симметричностью.