Русский романтизм
Шрифт:
роини одной из повестей Соллогуба „темное бархатное платье
чудно выказывало удивительную белизну ее плеч" („Большой
свет", стр. 155). „Черная шляпка с черными перьями, надви-
нутая немного на лоб, резко оттеняла белизну лица" героини
повести Гаи „Джеллаледин" (стр. 144). Бледное лицо и бело-
курые волосы Эммы из „Замка Нейгаузена" Марлинского
„ярко отделялись от черного камлотового, опушенного горно-
стаями платья" (стр. 112). „Белые плечики" княжны Мэри
в „Герое нашего времени" покрыты „большим пунцовым плат-
ком". Черные, как смоль, волосы героини „Психеи" Куколь-
1361
ника „скользят по белой одежде" (т. I, стр. 397). Соболь во-
ротника Мариорицы в „Ледяном доме" Лажечникова сочетается
с черными локонами (стр. 52). Иногда роль красочного фона
играют друг для друга отдельные элементы внешности кра-
савицы. У княжны в повести „Недоумение" Кудрявцева „вы-
бившийся локон волос черного цвета волнистою лентою лежал
на белой щеке" (стр. 160). У Жуковой рука красавицы атлас-
ной белизны, дотронувшись волос, „заблистала на темных
кудрях" („Самопожертвование", стр. 163), а „светлые волосы
и прозрачная белизна" Олимпии в „Медалионе" Ган едва
оттенялись на щеках ее „румянцем, похожим на розовый отлив
белой розы" (стр. 262).
Живописность женского портрета 30-х годов не только
в красочных контрастах, цветном фоне, описании антуража,
но и в сравнениях и в метафорах, которыми писатели поль-
зуются. Обычно сравнениями хотят они определить цвет
лица, глаз, волос. Чаще всего материал для метафор, сравне-
ний и эпитетов берется из мира цветов — сравнения с розой,
лилией, излюбленные во все времена ; они чрезвычайно
характерны, например, для классицизма. Ольга в „Изгнанни-
ках" Калашникова „румяная как роза". У Вельтмана кра-
савица „покраснела, — так при создании мира, расцвела
в одно мгновение роза". У Франчески в „Суде сердца"
Жуковой „лилейная щека". Иногда при сравнении с розой —
роза индивидуализируется и дается в определенном цвет-
ном сочетании; у героини Марлинского, например, „румя-
нец подобился розам, плавающим на молоке" („Лейтенант
Белозор", т. I, ч. III, стр. 26). Так же конкретизируется
лилия при сравнении с нею цвета лица героини у Сенков-
ского — „в лилиях ее лица йграл огонь розового цвета,
удивительной чистоты и нежности". („Записки домового",
273). стр. Встречаются и сравнения с цветами, не столь
известными в литературе, как лилия и роза — с цветком
яблони („лицо нежною смесью белого с розовым представляло
подобие цветка яблони", (Сенковский, „Соверш. из всех жен-
щин"), с маком (щечки казачки „свежи и ярки, как мак самого
тонкого розового цвета"—Гоголь, „Вечер накануне Ивана
Купала").
Для определения красок внешности красавицы писатели
пользуются аналогией с плодами — с персиком, нежным и
румяным, с яблоком (Ган, стр. 57, 67). Губы женщины сравни-
ваются с прозрачной спелой вишней (Кукольник, т. I, стр. 488),
с малиной (Соллогуб, „Тарантас", стр. 95). Глаза — „как две
черные вишни" (Лажечников, „Ледяной дом").
В тех же целях живописания применяются метафоры к
сравнения с драгоценными камнями. Губы сравнивают с руби-
1361
нами, кораллами (Лажечников, „Ледяной дом", ч. II, стр. 169, Ган,
стр. 57 — 58), зубы — с жемчугом, глаза — с яхонтом (Тимоф.,
ч. III, стр. 423, „Опыты"), бриллиантами (Сенковский, т. 3,
стр. 258). Порою к драгоценному камню прилагается эпитет,
который подчеркивает блеск, сверкание камня. Так, глаза
сравниваются с сверкающими сапфирами, с отточенным гра-
натом: „глаза блестящие, как отточенный гранат" (Лажечни-
ков, „Ледяной дом"), с горючим агатом (Степанов, „Постоялый
двор", ч. IV, Стр. 4). С агатом же сравнивают писатели
30-х годов волосы героини (Гоголь, „Невский Проспект"). Для