Рядовой свидетель эпохи.
Шрифт:
Вскоре, действительно, на прицепе за автомашиной прибыла батальонная кухня, встала недалеко в лесу. Двое из экипажа сходили к ней, принесли в двух котелках суп, кашу и по 100 граммов спирта, заправленного жженым сахаром — самодеятельность помпохоза нашего батальона Шапиро. Пообедали, попили чаю, обменялись последними впечатлениями. Курящих в экипаже никого нет, поэтому нет и лишнего трепа. Кто в танке, кто под танком завалились вздремнуть, артобстрел на нас уже не действует...
Приятную дремоту прерывает команда: экипажу приготовиться переправляться первыми по новому мосту — строительство его уже заканчивается. Переправляемся на малой скорости благополучно. На той стороне некоторые дома горят, видимо, от близких разрывов снарядов, наших автоматчиков не видно, у нас на броне их тоже нет. Выходим на опушку леса, осматриваемся. Впереди большое поле, за ним лес. По полю в нашу сторону передвигается группа немцев, похоже, с противотанковыми ружьями и тут же на поле вдруг проваливается, исчезает, наверное, в траншею. Это место мы засекли и начинаем бить по нему из пушки... Появляются и встают левее нас еще два танка на расстоянии метров 50-70. В это время начинается интенсивный обстрел нашей опушки. Немцы поняли, что танки переправились на эту сторону реки. Налетают немецкие самолеты, кругом рвутся бомбы и снаряды, осколки молотят по броне. Пришлось прикрыть люк. Но не запираю его, иначе становится очень душно, включенные
Наконец, немцы совсем прекращают стрельбу по нам, и с закрытых позиций, и прямой наводкой. Прекратилась и бомбежка переправившихся танков. С нашей стороны стрельба тоже прекратилась. Становится очевидным — немцы отходят. Не зря мы палили из пушки не только по траншеям на поле, но и по опушке дальнего леса. Наверное, посшибали с деревьев и наблюдателей, и корректировщиков артогня.
Вскоре вся бригада выходит из леса на дорогу и выстраивается в колонну. Значит разведчики уже побывали впереди и установили, что противник отошел. Движемся малым ходом по дороге вперед. Примерно через час лес, по которому мы движемся, слева от дороги переходит в большое поле. Впереди, в конце этого поля виднеется небольшой хутор. Немцев не видно, все спокойно. Выйдя из леса, вся танковая бригада останавливается. Комбаты собирают к своим танкам командиров танков, значительная часть экипажей «спешивается» — кто размяться, кто повидать близких друзей, узнать, все ли целы. Три танка посланы к хутору, разведать, что там. При дальнейшем движении он у нас остается на левом фланге. Устрой там немцы засаду, ударь по первому и последнему танку, и наша колонна понесла бы немалые потери. Сижу, как всегда, на башне, свесив ноги в люк, такое положение — хороший наблюдательный пункт... Неожиданно над нами на бреющем полете, поперек дороги прошел «мессер». Не успели моргнуть глазом, как говорится, он уже скрылся из вида. Он тоже вряд ли что мог рассмотреть на дороге, но явно немцы ищут нас, разведывают, куда подались. В этот момент сзади на дороге послышался какой-то необычный шум, возбужденные голоса, крики, но из-за снующих, спешившихся автоматчиков и танкистов ничего нельзя разобрать. И только когда шум совсем приблизился к нашему танку, с превеликим удивлением вижу немецкого мотоциклиста, виляющего между людьми. Все, у кого при себе оружие, хватаются за него, но стрелять нельзя — кругом свои, а немец, надо отдать ему должное, виляя между людьми, хладнокровно продвигается все вперед и вперед. Так и удрал, объехав всю танковую колонну. Невероятно, но факт.
В это время, посланные к хутору три наших танка, остановились перед ним, наблюдают. Потом вдруг открывают огонь из пушек, строения хутора загораются. К стрельбе тех танков самостоятельно подключаются некоторые танки с дороги, разбивают и сжигают весь хутор. Что там произошло, я так и не узнал — последующие события отвлекли от многого предыдущего.
К этому времени прошли уже сутки, как мы вступили непосредственно в бои. Одни только сутки, а сколько необычных событий, сколько впечатлении, И первая танковая атака, и стояние у разрушенной переправы под артиллерийским обстрелом и бомбами, и прикрытие переправы своих танков под интенсивным артобстрелом и непрерывной бомбежкой, и превращение молодой, красивой женщины-лейтенанта в изуродованное тело с развороченным наполовину боком, и дерзкий немец на мотоцикле, проехавший между людьми и танками всю колонну и безнаказанно удравший. Все смешалось — и трагическое и комическое.
НОЧНОЙ ПРОРЫВ НА ВАЛМИЕРУ
После событий, описанных в предыдущем параграфе, наш танковый взвод выделяется в головную походную заставу — ГПЗ нашего танкового батальона. Темнеет. Выдвигаемся вперед, идем осторожно на малой скорости, осматриваем местность сверху с командиром танка. У нас сверху башни обзор куда шире, чем у механика-водителя через передний люк, или у командира орудия через прицел или перископ. Наступившая быстро ночь безоблачная, тихая, теплая. Впереди по всему горизонту зарево, на его фоне хорошо видна вся панорама силуэтов впереди лежащей местности — лес, отдельные деревья, дома, скирды соломы. Механики-водители ведут танки в темноте. Труднее всего ведущему передний танк, остальным легче — они видят стоп-сигналы впереди идущих машин.
Примерно через час впереди показалась деревня, её довольно хорошо видно, перед ней идут какие-то спешные работы. Мелькают силуэты людей, взметаются вверх лопаты. Похоже, немцы сооружают что-то оборонительное — или траншеи, или площадки для огневых точек, или окопы для танков. Останавливаемся. В самый бы раз ударить по немцам из трех танков с места — пушки заряжены, диски с патронами на пулеметах. Но командир танка жестами останавливает нашу прыть, ведет переговоры по радио с комбатом. После этого дает команду механику-водителю к развороту танка — ГПЗ приказано шума не поднимать, разведывать другие дороги, идущие от недавно проехавшего нами перекрестка. Возвращаемся к нему и расходимся от него по двум разным дорогам. Один танк остается на перекрестке поджидать весь танковый батальон. По-прежнему идем осторожно на небольшой скорости... Впереди опять деревня, в ней, кажется, все спокойно. Не останавливаясь, проезжаем её посередине. Но вдруг, сзади и слева, раздается автоматная очередь, наши автоматчики-десантники вскрикивают. Не сговорившись, никто не отвечает из наших на выстрелы. Останавливаемся только выехав из деревни, осматриваемся, двое из наших десантников-автоматчиков ранены, перевязывают их товарищи, и, уложив на надгусеничные крылья, привязывают к бортовым скобам. Прибавив скорость, следуем дальше. Вскоре опять на нашем пути — развилка дорог.
Останавливаемся, связываемся по радио со своим танковым батальоном, получаем команду разведать дорогу, которая идет перпендикулярно той, по которой только что попали сюда. Эта боковая дорога явно не основная, но что делается на ней, понятно, знать надо. Она обсажена старыми, толстенными деревьями и опасно узкая. Двигаемся не торопясь, осматриваемся по сторонам, все спокойно, но в километре неожиданно, за крутым поворотом, почти вплотную натыкаемся на преградивший дорогу танк. На фоне зарева хорошо виден его силуэт, пушка с пламягасителем на конце ствола направлена чуть в сторону от дороги. Это — «тигр». Все говорит за то, что он
Весь батальон танков стоит с заглушёнными моторами на основной дороге, перпендикулярной нашей. Теперь наша ближайшая задача держать под наблюдением дорогу, по которой только что возвратились в готовности к её обстрелу. Невдалеке, чуть в стороне стрекочет то ли наш «кукурузник», то ли какой-то подобный немецкий самолет. Луны нет, под большими развесистыми деревьями нас сверху, похоже, не видно. Через некоторое время послышался новый звук впереди и чуть правее дороги — тарахтение то ли танка, то ли трактора. Все слушают, пытаясь угадать, что это такое. Наверное, всем ясно, что это одиночный объект, посланный, возможно, для разведки местонахождения наших танков, он явно приближается к нам. Вдруг из переднего танка, стоящего чуть впереди других танков на той дороге, раздается пушечный выстрел, спустя мгновение... дикие крики. Несколько человек, наверное, автоматчиков, побежали на эти крики. Как рассказали вернувшиеся, навстречу танкам ехал трактор с прицепом, в котором находились беженцы. Бронебойный снаряд попал в повозку и оторвал голову ребенку. Ситуация — та еще. Все набросились с упреками и руганью на лейтенанта Л., из танка которого был сделан поспешный выстрел. Настроение после этого нелепого случая — прескверное, наверное, у всех узнавших об этом, одинаковое, все проклинают этого лейтенанта Л.
Комбат посылает его танк на разведку основной дороги, ведущей на юго-запад. Посылает именно его, убрать с глаз, чтобы не возбуждал ненужных в тот момент эмоции. Мы все остались на месте, устанавливается тишина, лишь где-то вдалеке стрекочет тихоходный воздушный разведчик. Ночь теплая, звездная. Навязываются воспоминания. Что- то делают сейчас мои друзья в Ростове — Ярославском. Казню себя за то, что не ответил тогда, в 1942-м на единственную открытку из Ростова, присланную мне в Рыбинск. Сейчас можно было бы узнать о всех, о ком сохранилась у меня добрая память, о детдомовцах, эвакуированных в мало кому известную Чухлому... Но раздается далекий пушечный выстрел, и я возвращаюсь в своих мыслях к действительности. Других выстрелов не слышно. Опять лейтенант Л. выдал что-то не то, докладывает ли он что-нибудь по радио, неизвестно. Наш лейтенант молчит, мучается, наверное, от боли в переносице. Через некоторое время танк лейтенанта Л. возвращается, сразу становится известно — они догнали большую немецкую колонну, состоящую из автобусов, грузовых автомашин, конных повозок, уходящую на запад, и ударили по последней машине из пушки. Думаю, у всех сразу возник один и тот же вопрос: зачем? Разумнее было бы пристроиться сзади к колонне и передавать сведения о ней по радио.
Комбат вызывает командира нашего танка и дает задание снова идти в ГПЗ, стараться лишнего шума не поднимать, не стрелять зря из пушки. На приличной скорости мчимся по разведанной уже дороге. Километров через десять видим на дороге догорающий автобус, не останавливаясь обходим его и продолжаем путь на приличной скорости. Вскоре догоняем колонну конных повозок, спокойно обходим её, потом стали попадаться автобусы, грузовые автомашины. Командир докладывает по колонне комбату и, видимо, получает команду её обходить. Левая сторона дороги свободна, колонна идет строго по правой стороне в строгом порядке, на каждой повозке на козлах по два солдата, до них, кажется, можно рукой достать, смотрят строго вперед, не обращая на нас никакого внимания. Как ни странно, спокойна и вся колонна. Мы тоже, как ни в чем не бывало, обходим её. Интересно, о чем думают сейчас эти немцы в касках, понимают ли, что их обходят советские танки? Ночью наших красных звезд на зеленом фоне основной окраски танка, конечно не видно, А на козлах, наверное, одни обозники, они вряд ли могут отличить по силуэту свои танки от наших. Может быть и так, но нам это неведомо, и мы спокойно обгоняем и обгоняем их по левой стороне... Очень интересная ситуация. Что делается позади нас, неизвестно, видны только три танка нашей ГПЗ, идут ли за нами остальные танки скоро ли закончится эта немецкая колонна? Как будем действовать дальше? Все эти вопросы сверлят мозги, командир на переговорах с комбатом по радио, до нас результаты этих переговоров не доходят. Весь экипаж напряжен, всматриваемся в темноту.
Вдруг над колонной правее танка проносится снаряд с трассером, и... началась свалка. Один из танков ГПЗ повернув вправо остановил колонну. Загорелись некоторые машины немцев, стало светло, за нами видны еще танки. Потом стало известно, что колонну немецкую обходила вся наша танковая рота старшего лейтенанта Федорова. Из какого-то заднего танка и пальнули бронебойным снарядом вдоль колонны. Вздыбились многие лошади, некоторые немцы прыгают на танки, автоматчики их спихивают, перемешались и наши, и немцы, многие немцы кинулись в кусты и исчезают в темноте, по ним почти не стреляют из-за боязни попасть по своим, на некоторых танках идет рукопашная. Мы стараемся скорее прорваться вперед, слева от нас вырывается вперед еще один танк. С машин, идущих впереди, немцы разбегаются по сторонам. Наконец, к нам присоединяются и остальные танки... Впереди один из наших танков загорается, вырвавшиеся вперед танки начинают стрелять с места, нам цели пока не видно. Потом к нам в командирский люк вваливается командир нашей танковой роты Федоров, вырывает у нашего командира шнур от шлемофона, включает в сеть радиостанции шнур своего шлемофона и начинает кого-то распекать мать-в-перемать. Оказывается, его танк подбит... Немецкая противотанковая батарея замолкла, её всю разбили дружным огнем вырвавшиеся вперед наши танки. Останавливаемся. Из наших танков высыпает народ, танкисты, автоматчики. Рядом брошенная большая немецкая машина-фургон, внутри уже наши автоматчики потрошат ящики. Наш пулеметчик тащит полуоткрытый ящик с немецкими консервами в маленьких баночках, кто-то из нашего экипажа несет еще тяжелую коробку, в ней что-то тоже съедобное.