Рядовой свидетель эпохи.
Шрифт:
В 50-х годах XIX века архимандрит Спасо-Иаковлеского монастыря Поликарп при переделке пола в подвале Спасской церкви обнаружил гроб с телом основательницы обители княгини Марии. Гроб, тело и одежда усопшей сохранились нетленными. Могила была снова заделана. Место захоронения княгини Марии и князя Глеба в настоящее время неизвестно».
Напомним, что в книге Б. Эдинга, о которой был разговор выше, говорилось, что место погребения княгини Марии после ее раскопки архимандритом Поликарпом стало известным. Можно предположить, что церковнослужители решили не раскрывать конкретное место погребения княгини Марии с целью либо уберечь могилу от гробокопателей, либо, наоборот, с целью продолжать предавать
Сведения из летописи, приведенные В.И. Вахриной говорят и о том, что князь Глеб, сын княгини Марии, стал не только сторонником покорности монголо-татарам, но также сторонником тесного союза с ними во имя сохранения Руси на время вассалитета Орды и защиты Руси от врагов с Запада. С этой целью, надо полагать, он согласился и на женитьбу на внучке хана Батыя. Рождается предположение, что на эту женитьбу его благословила и мать княгиня Мария, смирившись с неизбежностью. Но не все иерархи Православной церкви, тот же епископ Игнатий, видимо, были согласны с такой политикой князей и своими методами боролись с ней. Включая забвение имени князя Глеба и княгини Марии. Эта версия вместе с первой нашей версией требует, конечно обстоятельного изучения.
Глава 3. В ПЕРВЫЕ ГОДЫ ВОЙНЫ
ЧЕРНАЯ ВЕСТЬ
Весть о начале войны я услышал утром 22 июня 1941 года часов в семь—восемь. Светлой ночью на 22 июня мы — детдомовцы Ростова — Ярославского завершали многодневный туристский поход по соседнему Петровскому району, побывав на остатках древнего Сарского городища. Возвратившись в свою «вотчину» — Яковлевский монастырь, несмотря на бессонную ночь, мало кто лег спать. Бродили по старинному монастырскому парку, делились впечатлениями о только что завершенном походе. В этот момент из открытого окна детдомовской канцелярии и послышалось слово «война».
То ли местные власти оповестили об этом администрации учреждений города, то ли другим каким-то путем, но именно утром о воине знали в Ростове — Ярославском. Я думаю, о войне тыловые города могли знать и из междугородних телефонных сообщений, поступающих из западных городов. Еще тяжелый смысл слова не дошел до сознания, а подсознательно всего передернуло, как электрическим током. И когда по радио было объявлено на 12 часов важное правительственное сообщение, мы уже знали, о чем оно будет...
Внимательно слушали мы выступление наркома иностранных дел В.М.Молотова, притихшие и серьезные. На всю жизнь запомнились проникновенные слова, сказанные им в конце своего выступления: «Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами».
Самым старшим из нас было по 16-ти лет, и этим летом мы должны были из детдома выпускаться.
Выбор, куда податься после выпуска из детдома, окончательно еще не был сделан, но было ясно — надо продолжать учиться, приобрести хорошую специальность. Манила давно уже авиация, летная школа, но приглашал в свои стены только авиационный техникум в городе Рыбинске, объявления о приеме в этот авиатехникум были расклеены в школе. Летные школы в тот год начали принимать, видимо, только выпускников спецшкол ВВС, о свободном наборе в них никаких сведений не было, ни в «Комсомолке», ни в других центральных газетах...
Прежний привычный ход жизни сразу изменился. С мальчишескими забавами разом было покончено, организованного летнего отдыха не предвиделось. Детдомовский коллектив вскоре включился в работы под девизом «Все для фронта, все для победы». Работали то на заготовке торфа, то на сборе ягод для госпиталей, то еще на каких-то работах. В перерывах между этими работами съездил в Ярославль, в аэроклуб, разведать,
В один из последних августовских дней отправились туда вдвоем, вместе с моим одноклассником Юрием Власовым. До Ярославля на пригородном поезде, дальше — на пароходе.
В новом наборе техникума, в основном, семиклассники. Сразу объявлена была ускоренная программа прохождения курса средней школы по математике за три месяца. По другим предметам также ускоренные программы. Довольно остро обозначилась проблема питания. Стипендия — 75 р., по карточкам хлеба — 400 граммов, все остальные карточные талоны в столовой отстригаются за завтрак, обед и ужин. Голодновато. Однако вскоре приспособились подрабатывать на разгрузке картофеля на товарной станции, и острота проблемы с питанием стала пропадать.
Учиться в авиатехникуме в 1941 году пришлось всего два с половиной месяца. В середине ноября занятия в техникуме неожиданно прекратились. Авиазавод, авиаинститут и авиатехникум срочным порядком эвакуируются из Рыбинска. Что делается на фронтах, толком никто не знает, официальные сообщения скудны. По рыбинскому радио целый день, в основном, музыка и песни. Чаще всего — волжские песни Лидии Руслановой. То, что над Москвой нависла смертельная опасность и Рыбинск намечен немцами к первоочередному захвату, жители города не знали. И, я думаю, хорошо, что не знали...
С этого момента (конец ноября 1941 г., полгода 1942-го) прошли в почти непрерывных невольных путешествиях. Сначала — в Уфу, из Уфы в Баку и обратно, затем снова в Рыбинск.
Где-то в конце апреля, начале мая нам сообщают о том, что рыбинский авиационный техникум срочно возвращается в свой родной город. Возвращается, собственно, дирекция техникума, значительная часть преподавательского состава с семьями, часть оборудования лабораторий. В эту группу включены и мы, два студента, основная подсобная рабочая сила в этом коллективе. В Уфе, на базе рыбинского авиаинститута, в том же здании какой-то бывшей школы начал работать и новый авиатехникум, теперь — уже Уфимский. Часть эвакуированных сотрудников рыбинского авиатехникума остается в Уфе, видимо побаиваются возвращаться: фронт проходит не очень далеко от Рыбинска, еще в руках врага Ржев, Вязьма, Демянск... блокирован Ленинград. Помню, довольно пожилой бухгалтер, выдавая мне подъемные деньги, сторублевую пачку вручил мне рублями с наставлением: в дороге очень важно иметь мелкие деньги. При этом очень просил написать ему условными словами, бомбят ли немцы Рыбинск (официальных сведении о бомбежках Рыбинска не было, но слухи о бомбежках и Ярославля, и Калинина ходили).
Факт первоочередного срочного возвращения в Рыбинск авиационного техникума, а не авиаинститута не случаен. Для производства, для эксплуатации техники любого вида в первую очередь нужны техники. Потребность в инженерах для этих процессов во много раз меньше. К тому же, советская система подготовки среднетехнических специалистов была очень высокой. Это спустя много лет после войны у нас получился перекос в соотношении подготовки инженеров и техников, как гражданских, так и военных. Например, значительная часть среднетехнических военных училищ была преобразована в высшие учебные заведения. В результате — обесценился инженер как специалист, хороших техников стало мало.