Рядовой свидетель эпохи.
Шрифт:
Я убежден, что основная причина того, что церкви опустели к концу 1920-х годов, остались без присмотра и начали медленно разрушаться, в том, что народ от церкви отшатнулся. Конечно, много было тогда других факторов, способствующих всенародному отходу от церкви: и активная антирелигиозная пропаганда в печати и по радио, и школа, в которой не только исчез предмет «Закон Божий», и учитель стал неверующим, и то, что в уставах ВКП(б) и ВЛКСМ был пункт о том, что каждый член партии и комсомолец должен вести антирелигиозную пропаганду. Но там же не уточнялось, что необходимо вести антирелигиозную пропаганду именно против христианства, а вообще против всех религии без исключения.
Но все же основная причина, я это с убеждением повторяю, заключалась в том, что народ, особенно русский народ, сам отшатнулся от церкви. Следует еще заметить, что прежде чем снести Храм Христа-Спасителя, Советская власть запросила мнение известных деятелей культуры, представителей архитектурно-художественной элиты того времени, просила дать оценку исторической ценности Храма. Помню, журнал «Огонек» в перестроечные времена привел список тех, кто входил в комиссию по оценки художественной и исторической ценности Храма Христа-Спасителя. Странно, что никто сейчас не приводит тот список.
Никаких явных протестов против разрушения тех церквей, которые были разрушены с определенной целью, насколько я помню это сейчас, тогда не было. Лично я за всю свою, теперь уже немалую жизнь, начиная с 5-ти летнего возраста, с которого уже помнятся многие события, был свидетелем разрушений только двух церквей. Это было в Ростове — Ярославском в 1930-х годах. Одна из разрушенных тогда церквей стояла на углу Ленинской улицы, напротив основного тогда здания сельскохозяйственного техникума. Вокруг него располагалось небольшое, уже тогда недействующее кладбище. После разрушения той церкви на её месте было построено здание общежития студентов сельхозтехникума. Это здание и общежитие в нем существует, наверное, и сейчас. По крайней мере, оно существовало еще три-четыре года тому назад. То есть, церковь была разрушена не бездумно и не бесцельно.
Вторая небольшая церковь, начало разрушения которой, вернее, её колокольни, происходило у меня на глазах, располагалась рядом с городским стадионом, чуть севернее его. Стадион тот существует и сейчас. На том стадионе в тот момент происходил футбольный матч, и зрители были каким-то путем оповещены о том, что сейчас будут взрывать рядом стоящую церковь. Действительно, было видно: у основания одной из колонн колокольни что-то горело. Мы, мальчишки, как узнали о предстоящим взрыве, больше смотрели на этот огонек, чем на футбольный матч. Но огонек горел и горел, и ничего не происходило. Мы, да и многие из публики, перестали уже смотреть на колокольню, переключив свое внимание полностью на футбольный матч. Но вдруг раздался взрыв, все обернулись в ту сторону, и было видно, как медленно оседает верхняя часть колокольни вместе с её крышей.
Вскоре разнесся слух о том, что там, на колокольне придавило инженера с паточного завода, руководившего взрывом, который полез на колокольню проверить, почему нет взрыва. Через несколько минут мимо притихшего стадиона проехала конная карета скорой помощи, увозящая полулежавшего человека в сторону городской больницы. Думаю, не только у меня — у многих, наверное, мелькнула мысль: Бог его наказал за разрушение церкви. Но никакого ропота или протеста против разрушения церкви не было слышно в те годы. У меня, неверующего, и сравнительно недавно возникала мысль о наказании Богом человека, покушавшегося на целостность церковного сооружения.
Однажды в деревне, где я бываю уже более 40 лет каждый год, сын очень близкого мне человека, собравшись жениться, попросил меня съездить в другую деревню,
Услышав эту историю, я невольно произнес: «Да не посягай на крест!». Подумалось еще, что после наблюдения двух-трех подобных случаев, не очень твердо неверующий человек, становится верующим в Бога. В Ростове же на том месте, где стояла колокольня, была построена парашютная вышка. В то время парашютные вышки строились по всей стране, наверное, в каждом городишке, в каждом рабочем поселке. Дело воспитания смелой, здоровой молодежи было поставлено тогда на должный уровень. Но среди взрослого населения, то есть выросших в иной социальной среде, любителей прыгать с парашютом, даже лишь с парашютной вышки, было немного.
Однажды я был свидетелем такой картины. Меня, тогда двенадцатилетнего, когда я находился в детском санатории в Нерехте, премировали на День авиации 18 августа прыжком с парашютной вышки в городском саду. Когда я залез наверх, к площадке, с которой прыгают, то увидел мужика с надетыми лямками парашюта, который то подходил к краю площадки, то отходил от неё. Я, поднявшийся для прыжка, видно, помог принять ему решение: он, расстегнув лямки парашюта, передал их мне. После того, как на мне приладили лямки парашюта я, не задумываясь, сиганул вниз с чувством превосходства над взрослым человеком и приземлился, не упав под одобрительные возгласы моих приятелей. К сожалению, после войны парашютные вышки так и не возродились у нас.
Заканчивая разговор о том, кто и зачем разрушал при коммунистах церкви, отмечу еще один штрих этого явления. Помню, как перед сеансом кино в клубе паточного завода, все в том же Ростове, по рядам зрителей ходил подписной список требующих закрыть какую-то церковь. Может быть ту самую, разрушение которой мне и пришлось наблюдать. Взрослые-то не очень под ним подписывались, а мы, мальчишки сделали это охотно. Этим я хочу сказать, что просто так церкви, по крайней мере, в 1930-х годах, не закрывали. В том случае, когда в этом возникала нужда, власть старалась спросить мнение народа. Конечно, очень много зависело от того, кто и как это мнение спрашивал. Все в конечном счете упиралось в порядочность человека.
Разрушенных церквей мне приходилось видеть за свою жизнь, конечно, больше, чем две, хотя и немного. Больше видел заброшенных, бесхозных церквей, на колокольнях которых взрастали молодые березки. Но почему церкви разрушались, и кто их разрушал, следует сначала разобраться. И следует все же помнить, что основная масса русских церквей, тем более монастырей, сохранилось до наших дней. Многие из них при Советской власти реставрировались, поддерживались в хорошем состоянии как исторические сооружения. На восстановление некоторых, пострадавших от стихийных бедствий тратились немалые деньги. Примером тому — кремль древнего Ростова — Ярославского, сильно пострадавший от небывалого урагана в 1953-ем году. Возникший тогда рядом на озере невиданной силы смерч пронесся над кремлем, причинив ему огромные разрушения. По сообщению газеты того времени «Ни одного купола не осталось на соборах, все унесло в озеро».