Рядовой свидетель эпохи.
Шрифт:
Судя по тому, как бесцеремонно московская власть прихватила другую территорию, принадлежащую ВВИА имени Н.В.Жуковского удома № 12/8 по Петровско-Разумовской аллее, в котором размещаются три факультета академии, и построило вплотную к этому историческому корпусу (в нем во время войны Марина Раскова формировала женские авиационные полки), какую то экзотическую чертовщину, Петровский дворец нынешняя алчная московская власть не сохранит. Это было сказано к слову. Возвратимся же снова к 1930-м годам.
Тогда же, в 1937 году, ростовские детдомовцы устремились в первую очередь на чердак, на крышу храма, к куполам по узкой пристенной кирпичной лестнице где, как хорошо было известно по опыту постоянного лазания по башням Яковлевского монастыря,
Между тем дело быстро дошло до варварского разрушения внутреннего великолепия Храма Спаса на Песках. Стали исчезать иконы, но детдомовцы, я уверен, к этому никакого отношения не имели. Над этим, наверное, поработали люди из числа окрестных жителей, понимающих толк в древней живописи. Мы же, детдомовцы, как я припоминаю, были грешны в том, что приватизировали, если говорить современным языком, несколько позолоченных резных деревянных столбов- обрамлений, притащили их в детдом и украсили ими сцену нашего зала, где происходили собрания, вечера, репетиции художественной самодеятельности. Ни железные решетки, ни доски, ни половые плиты, ни кресты с прихрамовых могил нам не были нужны. Вандализм внутри храма длился несколько месяцев.
Детдомовцы в основном обосновались наверху, добравшись до главного купола. Помню, как однажды удивился, увидев на главном куполе довольно широкое, в один кровельный квадратный лист, отверстие. Еще накануне, осваивая крышу храма, мы с кем-то размышляли, как бы проникнуть внутрь главного купола, посмотреть, что там находится. А на другой день видим: путь туда открыт. Позднее стало ясно — кто-то еще вслед за нами, а иногда и опережая нас «осваивал» храм. Теперь в главный купол можно было залезть. Сначала каждый, кто мог туда забраться, побывал в куполе из любопытства, посмотреть, что в нем, или взглянуть оттуда на город, на озеро, на заозерье. Потом купол стал местом, где можно было спокойно поиграть в карты. На спички, на порох, на скудное денежное достояние, на пайку хлеба. Затевали порой беготню по всему храму, кирпичные бои возле него, среди могил. Потом, по чьей-то подсказке из взрослых местных жителей, переключились на раскапывание склепов.
ЭКСКУРС В ИСТОРИЮ
Спустя много лет после тех детдомовских событий, где-то в начале 1960-х годов в путеводителе по архитектурным памятникам Ростова — Ярославского В.С. Баниге мне встретились такие строки, заставившие призадуматься:
«Татаро-монгольское нашествие, обрушившееся на Русь, довершило распад некогда могучего Владимирского княжества. Владимир после захвата в 1237 году татарами лежал в развалинах и на долгие годы перестал быть религиозным и культурным центром северовосточной Руси. На смену ему стал, уцелевший, Ростов. Здесь при епископском дворе возродилось великокняжеское летописание, отличительной чертой которого является его общерусский патриотический характер. Особенно интересен летописный свод княгини Марии, составленный в виде некрологов русским князьям, погибшим от татарских мечей за нежелание предать интересы Русской земли. Наиболее яркие строки летописи посвящены мужу Марии — ростовскому князю Василько... Василько был одним из организаторов русского ополчения 1338 года. В несчастливой битве на берегах реки Сити тяжело раненый князь был захвачен татарами. По словам летописи, татары много «нудили» Василька «быти в их воле и воевати с ними», но князь остался верен родине и был зверски убит.
В 1262 году вспыхнуло народное «вечевое» движение против татаро-монгольского ига, руководимое
Затем в книге В. Баниге было еще вот это:
«... Спасский, что на Песках монастырь был основан во второй половине XIII века княгиней Марией — дочерью тверского князя Михаила и женой князя Василька Ростовского. Основательница монастыря княгиня Мария в 1271 году была погребена под Спасской церковью, что и послужило поводом для переименования монастыря в «Спасский, что на Песках княгинин монастырь».
После этих строк обожгла мысль: мы резвились, довольные новым развлечением, на могиле замечательной русской патриотки древности — ростовской княгини Марии и не ведали о том. Удивляло вместе с тем то, что об этом примечательном историческом событии ранее нигде не приходилось читать. Позднее, в 1980-х годах встретился еще небольшой материал о княгине Марии в «Путеводителе по Ростову и окрестностям» М. Тюниной, жительницы Ростова-Ярославского:
«Василько погиб 27 лет. Его жена Мария после гибели мужа, оставив «в миру» двух малолетних сыновей, основала на окраине Ростова монастырь Спаса на Песках, постриглась в монахини и занялась летописанием. Это была образованная женщина, возможно, единственная в те годы на Руси женщина — летописец». В сноске к этим словам в книге М.Н. Тюниной есть такое примечание: «Академик Д.С. Лихачев, изучая Лаврентьевскую летопись в той части, где говорится об этих событиях и о некрологах по убитым монголами князъях, выдвинул обоснованную гипотезу о том, что эта часть летописи создавалась в Ростове и автором ее была жена князя Василия Константиновича Мария, записи в науке получили название «Летопись княгини Марии». Материалы исследования опубликованы в книге «Русские летописи, 1947г.»
Приведенные строки из книг Б.С. Баниге и М.Н. Тюниной очень меня заинтересовали, но эта интереснейшая информация лежала далеко от области основной моей научной деятельности (Неизлучающая теплорадиолокация) и заняться поисками сведений о Летописи княгини Марии мне никак не удавалось. Периодические случайные, не очень настойчивые поиски мало что давали. Не удалось найти даже упомянутых М. Тюниной «Русских летописей», изданных в 1947 году. Первое беглое знакомство с Лаврентьевской летописью также ничего не прояснило. Удивило то, что имени княгини Марии нет и у известных русских историков: ни у Карамзина, ни у Соловьева, ни у Рыбакова, ни у других, касающихся событий XIII века. Нет этого имени и в «Советской исторической энциклопедии», изданной в 1965 году. Нет его даже в прекрасно изданном возродившимся Яковлевским монастырем «Православном календаре 2002. Святыни Ростова Великого».
Лишь совсем недавно, в 2004-м году удалось существенно продвинуться в поисках материалов о ростовской княгине Марии, супруге ростовского князя Василька. В подаренной мне на Новый год известным этнографом Л.Н. Чижиковой книге Б. Эдинга «Ростов Великий. Углич..:», изданной в 1913 году, с волнением читаю:
«На рубеже 16-го и 17-го столетии строительство надолго замирает. Смутное время не создало новых памятников, а губило старые. 17 век открывается храмом в Спасо-Песоцком монастыре, выстроенном во втором десятилетии... замечательна печальная судьба этой обители»...
«Основанный в 13-м веке княгинею Марией, дочерью святого князя Михаила Тверского и супругой святого князя Василька Ростовского, монастырь видел в своих стенах постригшуюся княгиню. Ея сын, князь Глеб Васильевич, был на Ростовском столе и пользовался большой народной любовью. Когда князь скончался, ему отвели подобающее место в княжьей усыпальнице под собором. (Имеется в виду Успенский собор Ростовского кремля — В.Ф). Однако, через девять недель останки князя были потревожены епископом Игнатием (святым): глухой ночью «изрину его поругана и безчестна из церкви соборныя в полнощь, и повеле просто закопати его в земле у святага Спаса в княгинине монастыре». Митрополит Кирилл сурово обличал Игнатия за поступок, непонятный ни древним летописцам, ни историкам».