Рыцарь курятника
Шрифт:
– Но у нее уже есть враги.
– Конечно, начиная с Морпа, который сочинил пресмешную эпитафию на смерть ее матери [18] .
– Если Морпа поспешил написать свою едкую эпиграмму, – сказала Салле, – то и Вольтер не терял времени, чтобы в стихах выразить самую низкую лесть новой маркизе.
– Я ничего не знаю, – заметила Комарго тоном, показывающим великое удивление.
– Естественно, ведь Вольтер написал свой мадригал сегодня ночью, а мне его прочитал только утром.
18
Из-за этой эпитафии граф де Морпа лишился места морского министра.
– В котором часу? – спросила Комарго, ядовито улыбаясь.
– После того, как ушел от вас, – ответила Салле.
– Значит, вам он долго читал, поскольку ушел от меня в первом часу ночи.
– Вольтер очень хорошо пишет, – сказала, смеясь, Аллар, – и ничего нет удивительного в том, что Салле слушала его всю ночь.
Салле прочитала мадригал, вызвавший общее одобрение.
– Разве король серьезно увлечен этой дамой? – спросил Новерр.
– Он влюблен, как никогда раньше, – отвечала Комарго. – С тех пор как король заговорил с нею на последнем балу в ратуше, то есть в течение двух месяцев, он написал ей более сорока писем, запечатанных одной и той же печатью, на которой вырезан девиз: «Скромный и неизменный»
– А ее муж? – спросил Дюпре.
– Конечно, со временем он утешится, но теперь он в отчаянии. Смешно слушать его жалобы на свою участь. Он разъезжает по улицам Парижа с заплаканным лицом, вздыхает и проклинает свою судьбу: «Моя жена, моя Антуанетта! Неблагодарная, злая!» И пишет ей письмо за письмом.
– Это правда, – сказала Аллар, – доказательством служит то, что он поручил своему дяде Турнегему…
– Который своими руками отдал бриллианты Рыцарю Курятника, – прибавил Новерр, намекая на приключение с прелестной танцовщицей.
– Он поручил своему дяде, – продолжала Аллар, не обращая внимания на шутку Новерра, – передать ей письмо, в котором писал, что все ей простит, если она вернется.
– Ну и что же?
– Мадам д'Этиоль показала письмо королю, – сказала Салле.
– О!
– Да! А король, прочитав, сказал: «Ваш муж – честный человек!» После этого король поручил герцогу Ришелье уладить дело. Герцог в свою очередь приказал шести мушкетерам отправиться вместе с Ле Норманом в путешествие в Авиньон, и в настоящее время злополучный муж проводит время в папских владениях.
– Его скоро утешит, – прибавила Комарго, – место главного откупщика.
– И он скоро вернется в Париж. Бедный д'Этиоль, как и его дядя, не может прожить без оперы. Не правда ли, Аллар?
– Его жене очень кстати теперь переменить имя, – сказал Дюпре.
– Для того и дали ей титул маркизы де Помпадур. Ее апартаменты будут во всех королевских домах, а для того чтобы она могла жить не нуждаясь, король назначил ей пятьсот тысяч ливров ренты и дал семьсот пятьдесят тысяч на покупку земель и дворца Креси.
– Вместе с пятьюстами ливров, которые ей дал Машо за место главного контролера, отнятое у Орри, – сказала Комарго, – это составит около двух миллионов.
– Заработанных в два месяца!
– А брат ее, назначенный главным управляющим на стройках, а маркиз Вандиер…
– Однако какие перемены при дворе! Никто не знает, что еще случится!..
– Милостивые государыни, – сказал Дюпре, – все это прекрасно, но время уходит, а мы не репетируем. Прошу вас на места!
Музыканты стали перед своими пюпитрами, фигуранты и фигурантки отодвинулись в глубь сцены.
– Когда поднимется занавес, – сказала Салле, – мне придется лежать на этой скамье из дерна?
– Да, – подтвердил Дюпре.
– Но в вашем дерне есть гвозди, – вскричала Салле, – они разорвали мне юбку.
– Ее зашьют… На места! На места!
Салле растянулась на скамье, постаравшись не попасть на гвозди.
– Мне выходить с левой стороны? – спросил Новерр.
– Да! Ты, пастух, входишь и сначала не видишь спящей пастушки… Ты задумчив, печален, уныл; руки твои опущены, взор потуплен, что говорит о глубоком горе… хорошо… Вдруг ты замечаешь ее – выражение восторга… Любовь пронзает твое сердце… Затем ты замечаешь другую пастушку, которая подходит с противоположной стороны. Входите, Комарго!.. Ты и ее также находишь прелестной, ты в восторге. Твоя мимика должна ясно выразить твои чувства… Понимаешь? Кого из них полюбит пастух, оказавшийся между двумя такими привлекательными женщинами? Положение бесподобное! Комарго входит и не видит тебя… она смотрит на зеленые листья на деревьях…
– Подвиньте налево свечку! – закричал Новерр. – Сало капает мне на голову!
– Ты находишь их прелестными – не забывай об этом! – продолжал Дюпре.
– Мне стоит только взглянуть на обеих дам, чтобы вспомнить это, – сказал Новерр, вытирая голову, на которую действительно капало сало со свечи.
– Итак, ты колеблешься, – продолжал Дюпре. – Когда ты чувствуешь влечение к одной, ты должен сделать «глиссад», потом пируэт, выражающий влечение к другой. Понятно? Теперь мы начнем.
– А я разве не выхожу? – спросила Аллар.
– Разумеется, выходите. Вы – богиня счастья; вы будете колебать весы, до тех пор пока с противоположной стороны не войдет Амур.
– Амуром буду я, – сказал Гардель. – У меня будут великолепные крылья.
– А у Аллар бесподобные бриллианты.
– Пусть она напишет Рыцарю, чтобы он возвратил ей украденные! – засмеялся Новерр.
– Мы должны были выпросить их у него, когда он принес нам розы… – сказала Комарго.
– Правда, – подтвердила Салле. – Ведь это случилось в ту ночь, когда была ранена бедная Сабина, дочь Доже.
– Почти под моими окнами!
– Вы помните?
– Как не помнить! Мне все кажется, что я до сих пор вижу бедняжку плавающей в луже крови.
– Кстати о Доже, – сказал Новерр, – вы знаете, что его семейство преследуют несчастья? После того как дочь чуть было не погибла, вдруг исчезла невеста его сына, Нисетта, и думают, что она убита.
– Вы знаете эту девушку, Новерр? – спросила Комарго.
– Я ее знал лучше него, – заметил Дюпре, – я был ее учителем танцев.
– Вы учили ее танцам?