Рыцарь курятника

Капандю Эрнест

Эта сцена происходила в маленькой Розовой гостиной в Шуази.

Восемь самых хорошеньких женщин при версальском дворе держались за руки, составляя круг и играя в ту детскую игру, которую изобрела новая фаворитка и для которой она же сочинила слова. Это были: мадемуазель де Шароле, мадам де Бранка, мадам де Гербриан, мадам де Жевр, мадам де Марше, мадам д'Эстрад, мадам де Вильмен и, наконец, маркиза де Помпадур. Они, танцуя и припевая, образовали большой круг.

Людовик XV, остававшийся вне круга, ждал, чтобы ему по правилам игры открыли проход. В ту минуту, когда мадемуазель де Шароле отпустила руку своей соседки мадам де Бранка, король медленно подошел и вступил в круг, замкнувшийся за ним. Танцы, на минуту прерванные, опять начались, и дамы принялись петь:

Посмотрите, как танцуют!

Прыгайте, танцуйте!

Любую целуйте!

Король бросился, круг разорвался, все разбежались, но Людовик XV успел схватить одну. Семь других дам тотчас составили круг и окружили Людовика XV и пленницу.

Король, держа за талию молодую женщину, запел победным голосом:

Барабанов слышу бой

И любви привет!

Танцующие повторяли хором:

Красавица, ты обними

Поскорее друга!

Король запел:

В этот день, в этот день

Отдаю тебе любовь!

Он поцеловал пленницу, которая, для того чтобы получить свободу, как того требовали правила игры, возвратила ему поцелуй, а дамы продолжали:

Не пойдем мы больше в лес:

Лавры срезаны;

Их сегодня господин

Унесет с собою!

– Привет вам, – сказал король, выходя из круга под руку с маркизой де Помпадур и делая дружеский знак входившему в гостиную человеку.

Вошедший был мужчина лет пятидесяти, высокого роста, с гордой, величественной осанкой. В блеске его глаз, движениях, во всем облике чувствовалась привычка повелевать. Это был Мориц, граф Саксонский, незаконный сын Августа, короля польского, и Авроры Кенигсмарк, которого в 1743 году Людовик XV произвел в маршалы Франции, а накануне описываемых событий назначил командующим французской армией в Голландии.

– Милостивые государыни! – воскликнул король. – Если вы не ходите больше в лес, потому что лавры срезаны, вам надо быть в претензии к маршалу, который имеет привычку нагружать ими свои военные колесницы и готовится произвести новую жатву.

– На этот раз, государь, я буду собирать их под вашим начальством, – отвечал маршал.

– Надеюсь, вы в добром здравии?

– К несчастью, нет, государь. Я плохо себя чувствую, и мне нужен был бы отдых, но ваши враги ждать не станут, а моя кровь принадлежит вам. Впрочем, я надеюсь, что лагерная жизнь, гром пушек и запах пороха исцелят меня. Война – моя жизнь.

– Вы хотите сказать «слава», – сказала маркиза де Помпадур.

– Вы слишком снисходительны.

– Я ваша давнишняя поклонница, маршал. Я интересовалась вами в то время, когда вы еще не могли знать о моем существовании.

– Как так? – с удивлением спросил Мориц.

– Когда я была ребенком, совсем маленьким ребенком, для меня было величайшей радостью слушать рассказы о ваших подвигах. Я знаю наизусть эти истории, у меня хорошая память. Хотите, я докажу вам это?

– Да-да, – сказал король.

– Я знаю, государь, что маршал, который тогда еще не был маршалом, потому что ему было только двенадцать лет, убежал однажды ночью из дома своей матери, чтобы принять участие в осаде Лилля, где сражался король, его отец. Это было в 1708 году. Правда?

– Да, – отвечал маршал.

– Я знаю, что четырнадцати лет вы сражались под Ригой против Петра I, российского императора, и лично убили трех солдат.

– Совершенно верно. В наказание за это граф Шуленбург, мой наставник в военном искусстве, обещал мне командование польским полком.

– Что и случилось в следующем году, когда вы так блестяще отличились в Пруссии, командуя польскими гусарами.

– Однако вы знаете мою биографию лучше меня, – сказал Мориц, целуя руку маркизы де Помпадур, на которую король смотрел с нежностью.

– Еще я знаю, – продолжала фаворитка, – что вы с пятью офицерами и двенадцатью лакеями выдержали в гостинице осаду восьмисот человек.

– Это было в Померании, в деревне Крахниц, – сказал маршал. – Решительно, маркиза, вы заставляете меня гордиться, и, так как начинается новая кампания, я употреблю все силы, чтобы запечатлеть в вашей памяти новые истории.

– В таком случае, – сказал Людовик XV, казавшийся в восторге от слов маркизы де Помпадур, – вы будете сражаться не для меня, а для маркизы.

– Признаюсь, что, когда возвращусь, я не буду просить у вас никакой награды, а обращусь к маркизе.

– И на все, о чем вы меня попросите, маршал, и что я буду в состоянии сделать, я заранее соглашаюсь.

Маршал взял прелестную ручку, протянутую ему маркизой, и любезно поцеловал.

– Когда вы едете? – спросил король.

– Завтра утром, государь. Мои повозки будут готовы в четыре утра. Послезавтра я буду в лагере, а в следующую ночь вырою траншеи перед Турне.

– Это будет в ночь с тридцатого апреля на первое мая?

– Да, государь.

– А седьмого мая я приму командование армией.

– Это будет прекрасный день для войска, государь.

– И скверный для врагов Франции, – сказала с восторгом маркиза де Помпадур.

В эту минуту Бридж, один из конюших короля, вошел в гостиную и, подойдя к Людовику XV, сказал:

– Государь, маркиз д'Аржансон приехал в замок.

– Один? – с живостью спросил король.

– Нет, государь, с ним какой-то господин.