Рыцарь Курятника
Шрифт:
— Нет, если это дело дьявольское, я в него не вмешиваюсь, — сказал Людовик XV, улыбаясь. — Надо быть с ним или в хороших отношениях или в плохих, чтобы благополучно закончить это дело. В первом случае нам был бы очень полезен маркиз д’Аржансон, во втором — нет руки, могущественнее вашей.
— Пусть действует мсье де Мирпоа, — отозвался д’Аржансон, — я не намерен с этим связываться.
Епископ положил яйцо на стол и разбил его с острого конца. Король и министр смотрели с любопытством.
— Ах! — вскрикнул Людовик XV. — Что-то блестит…
— Рубины! Изумруды! Бриллианты!.. — выговорил д’Аржансон.
Мирпоа совсем разбил скорлупу и взял в руки чудесного петушка, целиком сделанного из золота. На голове и крыльях вместо перьев были рубины, изумруды, бриллианты, сапфиры, топазы, аметисты; носик был выточен из чудеснейшего сердолика; хохолок — коралловый, а лапки — из агата. Это было произведение искусства неслыханного великолепия. Людовик XV, привыкший к роскоши, казался восхищенным.
— Удивительно сделано! — сказал он, взяв петуха за лапки. Петух раскрыл ротик и запел. — Решительно, это чудо! — сказал король.
— Государь, — сказал министр, — у петуха на шее медальон.
— Правда? Я сразу и не заметил.
Король взял медальон из черной эмали, на которой было написано бриллиантовой пылью: «Я принадлежу королю».
Людовик XV резко встал.
— Господа, во всем этом есть что-то странное, фантастическое, невозможное, что я непременно должен раскрыть. Что вы думаете, мсье де Мирпоа?
— Прежде чем отвечать, государь, я хотел бы послушать, что вам скажет начальник полиции.
— А вы, д’Аржансон?
— Я скажу, государь, следующее: если никто из нас не может ответить вам, то в Париже есть человек, который, может быть, вам ответит.
— Кто?
— Приезжий.
— Как его зовут?
— Граф де Сен-Жермен.
— Сен-Жермен? Я не знаю этого имени.
— Я сам узнал его только три дня тому назад.
Дверь отворилась, и в кабинет вошел Фейдо де Морвиль.
XVIII. БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ
— Ну что? — с живостью спросил король.
— Приказание отдано, государь, — отвечал начальник полиции. — Слуги, пажи, егеря, сторожа, солдаты уже на ногах. Весь парк окружен кавалерией и егерями. Все выходы стерегут, а чащи, аллеи, кустарники будут тщательно обысканы.
— Очень хорошо. Вы меня прекрасно поняли. Теперь оставим в стороне и петуха, и яйцо, и возвратимся к чтению полученного вами протокола.
Фейдо де Морвиль взял бумаги со стола, куда положил их, когда бросился выполнять приказ короля.
— Где вы остановились? — спросил король.
— На следующей фразе, государь, — отвечал епископ и серьезным голосом повторил слово в слово последние строчки, прочитанные начальником полиции, — «Сегодня вечером, 25 февраля 1745 года, бывший член нормандского общества „Флоран и К.“, оставил это общество и перешел на службу потребителей королевской казны».
— Именно! — сказал д’Аржансон с восторгом. — Ваша память все так же необыкновенна, монсеньор де Мирпоа!
— Продолжайте! — сказал король.
Фейдо де Морвиль продолжал:
«Жакобер, арестованный при входе в наш подземный курятник, был передан в руки нашего всемогущего правосудия. Уличенный в тройном преступлении: постыдной фальши, гнусном вероломстве и низкой измене, вышеупомянутый Жакобер осужден единогласно трибуналом семи Петухов. Осуждение Жакобера основано на точном исполнении первой статьи нашего закона. Эта статья гласит:
Если кто-нибудь войдет в курятник, не будучи петухом, курицей или цыпленком, он должен быть немедленно осужден на смерть, независимо от возраста, пола, положения в свете, личных достоинств, и, наконец, той пользы, которую он мог бы приносить, и казнен через час, а тело его должно послужить основанием курятника и упрочить здание.
Петухи пропели три раза, казнь должна совершиться через час. Подсудимый приговорен быть замурованным заживо в стену.
Казнь начинается. Подходит первый петух и связывает осужденного; на каждой из перевязок есть капля крови петуха или двух куриц, или четырех цыплят. Первый петух поет и отступает назад. Подходит другой петух; он схватывает осужденного, опрокидывает его и тащит за ноги до левого угла стены курятника; там он поднимает его и ставит в угол, потом поет и отступает. Подходит третий петух, берет четыре железных полосы и вбивает их в обе стены, что лишает осужденного возможности упасть вперед. Он поет и отступает. Жакобер стоит неподвижно, сжатый перевязками и сдерживаемый железными полосами; у него свободны только глаза и рот. Глаза его дики, он кричит. Подходит четвертый петух, за ним четыре курицы; две из них несут камни, две — ящик с приготовленной известью; петух берет золотую лопаточку, заткнутую за его пояс, и начинает складывать перед осужденным ряд из камней; потом приходит пятый петух и кладет второй ряд, шестой кладет третий. Виднеется только голова осужденного; он кричит, плачет, стонет. Седьмой петух кладет последний ряд. Тогда семь петухов подходят, окружают стену и поют три раза; потом они уходят.
Правосудие свершено!»
— Вот что содержится в протоколе, государь, — сказал Фейдо де Морвиль. — Ниже следуют подписи, каждая с печатью своего цвета: Хохлатый Петух — печать белая; Петух Яго — зеленая печать; Петух Золотоцветный — печать желтая; Петух Индийский — красная; Петух Негр — черная; Петух Мохнатый — серая; Петух Коротышка — коричневая. Потом под этими подписями такая важная фраза: «Протокол одобрен» и подпись: «Рыцарь Курятника».
Людовик XV взял бумаги и рассмотрел их.
— Это написано точно по форме протоколов парламента, — сказал он. — И этот документ находился среди полицейских донесений?
— Да, государь.
— Кто же его положил туда?
— Я не знаю.
— Однако, чтобы положить эту бумагу на ваше бюро, надо было войти к вам в кабинет.
— Это так, государь.
— Но если в ваш кабинет входит человеческое существо — мужчина, женщина, ребенок или старик, — его должны видеть.
— Я не мог добиться никаких сведений на этот счет.
— Ваш кабинет, однако, охраняют.
— В трех залах, смежных с ним, находятся секретари и их помощники.
— Очевидно, есть минута, когда эти залы бывают пусты?
— Никогда, государь. У меня девять секретарей — по три для каждого кабинета. Помощников секретарей двадцать семь — по девять на каждый кабинет. Каждый главный секретарь имеет под начальством этих помощников и должен дежурить восемь часов в сутки.
— Восемь часов каждый день?
— Нет, государь. Я счел долгом переменить прежнюю организацию. Часы дежурства меняются через день. Два дня кряду — по восемь часов в день, а на третий день — восемь часов ночью.
— Очень хорошо.
— Ваше величество одобряет?