Рыцарь Леопольд фон Ведель
Шрифт:
Приемная была заполнена высокими сановниками, государственными чиновниками и придворными, так что Леопольд с трудом протолкался к Рори.
— Хорошо, милостивый государь, — сказал ему последний. — Вы пройдете прежде всех этих господ, как скоро будет отпущен германский посланник. Его превосходительство спрашивал о вас немедленно по возвращении своем после аудиенции.
В это мгновение отворилась внутренняя дверь, и из нее вышел штеттинский посол Валентин фон Эйкштедт, за которым виден был Уолсинхэм.
— Так и есть, это он! — вскричал изумленный Эйкштедт. — Рыцарь фон Ведель, вы в Англии!
И, обращаясь к Уолсинхэму, он сказал:
— Это тот самый человек, которого император посвятил в рыцари при Дотисе и который в течение многих лет был другом принца Оранского, Губерта Лангуста и Мансфельда.
— Пожалуйте, — с легким поклоном сказал Уолсинхэм, обращаясь к Леопольду.
— Я обожду вас здесь, — шепнул Леопольду Эйкштедт.
Ведель вошел в кабинет статс-секретаря.
— Потрудитесь присесть. Дело, о котором мы будем говорить, составляет государственную тайну. Извините, если я был несправедлив в отношении вас и питал ложные подозрения. Не говоря уже о том, что приключения ваши с Монтальто в Риме, с Пересом при дворе Филиппа, каждым, не близко знакомым с вами, может быть истолковано превратно, вы не должны забывать, что Герард, застреливший принца Оранского, приобрел доверие этого столь осторожного принца только по истечении многих месяцев. Еще один вопрос: странно, что зная штеттинского резидента, вы тотчас же не посетили его в Лондоне.
— Сэр, — покраснев, ответил Леопольд, — господин Эйкштедт состоит даже со мною в родстве, так как его сестра была замужем за моим братом. Но вследствие семейных отношений, я не желаю бывать в его доме.
— Ну, это ваше дело. Моя высокая повелительница только улыбнулась, когда я выразил опасения мои относительно вашей особы. Она совсем другими глазами смотрит на вас, что и желает подкрепить ясными доводами. Что же касается позволения — через посредство испанского посла и епископа Росса обнаружить замыслы так называемых заговорщиков Бабингтона, Тимбурна и Соважа, хотевших сойтись с вами в виду известного дела, — то об этом, сэр, не может быть и речи!
— Другими словами, ее величество настолько же не доверяет мне, как и вы, но только недоверчивость свою она выражает в более вежливой форме.
— Не истолковывайте ложно слов моих, господин рыцарь. Королева нисколько не верит в существование этого заговора. Епископа Росса нигде нельзя найти в Лондоне, а испанский посол, окруженный нашими шпионами, не имеет сношений ни с одним англичанином Дальше, иезуит, совершивший было покушение в январе, приехал прямо из Мадрида, как это доказано его бумагами, и даже не имел при себе папской медали. Итак, нет в наличии ни одного факта, имеющего хотя бы малейшее значение. Совсем иного рода заботы тяготят душу королевы, заботы не о ее личной безопасности, а о благе народа, к упрочению и торжеству протестантской веры. Не позволяя вам делать бесполезные шаги, предохраняя ее от мнимой опасности, королева вместе с тем с полнейшим доверием принимает ваши услуги относительно действительно грозящей ей опасности.
— Я готов на всякого рода подобные услуги и постараюсь оправдать доверие ее величества.
— Дело идет о Шотландии. Как ни здорова моя государыня, но она уже в том возрасте, когда всякий патриот, да и сама королева, должны подумать, что станется с Англией, когда ее величество навсегда сомкнет глаза. Умри королева и, за исключением сына Марии Стюарт Иакова, короля шотландского, не окажется никого, кто по праву мог бы наследовать трон ее величества. Многие из протестантов-англичан смотрят уже на Иакова как на будущего короля нашего. Действительно, не многие из живущих государей ученее и гуманнее его. Но мысль, что он будет на троне Англии, невыносима для Елизаветы. Ее нерасположение и недоверчивость в отношении Иакова до сих пор порождали только кое-какие затруднения и натянутость, которые в настоящее время легко могут кончиться чем-нибудь дурным. Допустим, что Иаков, постоянно отвергаемый Елизаветой, перейдет на сторону католической партии и откроет Шотландию для испанского десанта? Следствием этого будет поголовное восстание папистов в северной Англии, освобождение Марии Стюарт, одним словом, — жестокая религиозная война во всех трех королевствах. Конечно, это может быть устранено заключением честного союза с Иаковом, но о подобном союзе королева и слышать не хочет. Понимаете ли вы теперь положение дел?
— Вполне. Что могу я или что должен сделать для устранения опасности?
— Устранить опасность, значит, близко познакомиться с нею. Необходимо разузнать, что делается в Шотландии и вокруг короля, к чему склонен он теперь, каково настроение в его стране и положение северной Англии. Официальное положение нашего посла не позволяет ему вмешиваться в такого рода дела, тем более что шотландцы — самый лукавый на свете народ.
— Следовательно, по мнению королевы, моя незначительная особа увидит вещи в их действительном виде и с тем большим беспристрастием, что я не принадлежу ни к какой партии!
— Совершенно справедливо! Королева желает, чтобы вы предварительно возвратились в Лондон с паспортом, который как в Англии, так и в Шотландии откроет вам повсюду доступ. Кроме того, вы получите рекомендательное письмо к губернатору Бервика, лорду Генриху Гундстону и, в качестве немецкого путешественника, отправляющегося в Шотландию и по указу ученого Иакова, увидите и услышите все, что нас интересует. Заметки свои вы изложите на немецком языке и пришлете мне для доклада королеве.
— Я принимаю на себя поручение ее величества. Как не хотелось бы мне убедиться, не введен ли я в заблуждение этим заговором Ладроны и Филиппа, и не обманываетесь ли вы сам и королева, — в чем я, сэр, твердо и решительно уверен — но с удовольствием готов я служить там, где королеве и реформации грозит величайшая опасность. Когда я должен ехать?
— О дне и часе я вас уведомлю.
Уолсинхэм сел к письменному столу, написал паспорт и приложил королевскую печать.
— Письмо к лорду Гундстону будет вам доставлено курьером, который, вместе с тем, объявит вам о времени отъезда. А между тем взгляните на Лондон, чтобы иметь понятие о столице Англии.
— А декрет папы и медаль Григория XIII?
— Разве и теперь еще вы нуждаетесь в них?
— Быть может… Впрочем, чтобы окончательно успокоить вас насчет того, что без воли королевы я не стану предпринимать самостоятельные шаги, вы можете оставить у себя и то и другое.
— Благодарю вас за доверие. Вещи эти находятся на сохранении у ее величества.
Они пожали друг другу руки, после чего Уолсинхэм вежливо проводил Леопольда до дверей, сказав:
— Желаю, чтобы в Шотландии вам было не хуже, чем у нас.
— Вы отправляетесь в Шотландию?! — вскричал Эйкштедт. — Милорды, — обратился он к англичанам, — на долю моего соотечественника выпало неслыханное отличие, он получил королевский паспорт в Шотландию! Пойдем, пойдем! — продолжал Эйкштедт. — Куда бы вы не приехали, в Штеттин ли, в Лондон ли, — вам постоянно предшествует непредвиденное!