Рыцари былого и грядущего. Том II
Шрифт:
— Не понял. Поясни.
— Ведь мы же говорим о вере, то есть об ответственности перед Богом. А Бога не обманешь, он видит наше сердце. Мы, может быть, только успокаиваем свою совесть неизбежностью союза, который не в силах предотвратить, а на самом деле весьма этого союза хотим и уже облизываемся, прикидывая в уме, какие выгоды он нам принесёт? Или мы, напротив, всеми силами души хотели бы избежать этого греховного союза и не хотим от греха никаких выгод? Тогда мы будем молить Господа о том, чтобы Он взял это дело в свои руки и избавил нас от греха. В этом случае, мы, действительно, будем чисты перед Богом, хотя жестокого суда людского, конечно, не избежим, но разве это главное?
— Мой милый Жан. Ты всё такой же возвышенный мальчишка.
— А мне недавно сказали, что от того мальчишки не осталось и следа.
— Не знаю, кто это сказал, но то был настоящий друг. Он хотел, чтобы ты остался верен самому себе.
— Я хочу быть верным только Христу.
— Для тамплиера быть верным себе и быть верным Христу — одно и тоже. Ты знаешь это, Жан. Помолимся же Господу, чтобы он уберёг святое наше королевство и святой наш Орден от греха богомерзкого союза. И Орден будет настолько чист от греха, насколько будут чисты наши молитвы, — суровое лицо магистра прояснилось, в уголке глаза обозначилась слезинка.
— И ещё, мессир.
— Что-то всё же надо сделать посущественнее? — радостный магистр чуть ли не смеялся.
— Мы не должны делать ничего, что поспособствовало бы этому союзу, должны отменить любые меры, направленные на то, чтобы он состоялся. Да свершится Божья воля.
— Я верю в тебя, Жан. Верю в твою веру.
Сенешаль зашёл к командору, который со стороны Ордена обеспечивал техническую сторону переговоров.
— Когда посол ассассинов отбудет к себе?
— Завтра, мессир.
— Кто из тамплиеров будет его сопровождать?
— Брат Пьер, мессир.
— Что за человек?
— Очень спокойный, выдержка — идеальная, хладнокровие — позавидуешь.
— А религиозность?
— Претензий нет. Все богослужения посещает самым безупречным образом.
— Богослужения, командор, не посещают. В них участвуют.
— Вот и я о том. Мне кажется, брат Пьер не участвует в богослужениях, а просто посещает их. Какой-то он… теплохладный.
— И ты считаешь это нормальным?
— А кто я такой, чтобы судить брата? Дисциплина у него на уровне, храбрость отменная, а об остальном пусть судит Бог.
— А почему ты для этого дела выбрал именно Пьера?
— Потому и выбрал. Провести в обществе ассассинов пару дней и не свихнуться от отвращения — задача не каждому по силам.
— А нет ли у тебя на примете брата, который являл бы собой прямую противоположность сему Пьеру?
Командор широко и сладко улыбнулся:
— Есть такой. Брат Вальтер. Его называют Вальтер Одноглазый. Он в сражении глаз потерял. А видели бы вы как Вальтер молится.
— И как?
— Словно ребёнок. Искренне, горячо. Опять же, не мне судить, но думаю, что он очень чист душой. Вся наша грязь к нему словно не пристаёт. Он всех вокруг любит, как самых родных людей.
— Значит любит Христа.
— Истинно так, мессир.
— Сведущ в вопросах веры?
— Да не особо. Он неграмотный. Некоторые считают его тупым, но это не так. У него разум не сильно развит, но душа — мудрая. Всё, к чему может привести христианина богословие, Господь и так даровал Вальтеру за его чистоту.
— А в бою?
— Сущий зверь. Дерётся самозабвенно, жизнью не дорожит.
— Он способен нарушить приказ?
— Вообще-то за ним не водилось, но, мне кажется, Вальтер подчиняется только Христу. Избави Господи приказать ему нечто хоть на волосок расходящееся с самыми безупречными представлениями о христианстве.
— Настоящий тамплиер, — задумчиво протянул сенешаль и тут же решительно отрезал: Ассассина будет сопровождать не Пьер, а Вальтер.
— Именем Господа, мессир, — командор кивнул, попытавшись изобразить на своём лице понимание. Это не понравилось Жану, он слегка поморщился, командор это заметил и решил на всякий случай уточнить:
— Как проинструктировать Вальтера?
— Никак! — жёстко отрезал сенешаль. — Никаких инструкций. Впрочем… скажи, чтобы он поусерднее помолился перед дорогой. Его об этом, наверное, и просить не надо, но всё же скажи.
Несколько потухший командор кивнул:
— Именем Господа, мессир.
— Ты пойми, командор, — сенешаль решил всё же прояснить свою позицию, хотя и не собирался этого делать. — Мы хотим только того, что хочет Бог. А иначе мы не тамплиеры.
Брат Вальтер был счастлив. Впервые в жизни ему доверили такое важное и ответственное дело — сопровождать посла великого восточного владыки, душа которого устремилась ко Христу. Вальтер никогда не понимал, почему мусульмане не хотят принять Христа. Каждый человек должен чувствовать, что Христос прекрасен и мусульмане (порою ведь — неплохие ребята) так же должны это чувствовать, а они почему-то — ни в какую. И вот свершилось — сам Горный Старец познал, наконец, величие Христово, а вскоре и Нуреддин, не надо сомневаться, так же придёт ко Христу. И они все вместе будут молиться — и бывшие ассассины, и бывшие мусульмане — все станут христианами и вместе с франками построят такие замечательные храмы, каких ещё не было на земле. Ведь только за этим и нужен крестовый поход — чтобы все пришли ко Христу.
В рассказы об ассассинских мерзостях Вальтер никогда не верил, потому что вообще не считал такие мерзости возможными. Когда братья начинали говорить о том, что позволяют себе ассассины, он просто вставал и уходил, как человек, который не желает окунаться в нечистоты. Братьев Вальтер не осуждал, полагая, что они устраивают испытание его вере, он, осуждал, напротив, самого себя, чувствуя, что это испытание ему не по силам.
И вот теперь все испытания позади — ассассны принимают христианство, а скоро и войне конец. Ни войны, ни смерти, ни страданий Вальтер не боялся, но очень боялся греха, а на войне совсем без греха невозможно.