Ржавые листья
Шрифт:
Первым, кого Жар увидел в остроге, был Варяжко. Гридень стоял на крыльце воеводской избы, уперев руки в бока, и глядел, как бьются на дворе на мечах четверо воев — двое нападали, двое отбивались. Пыльно-оружный клубок катался по двору туда-сюда, кружился на утоптанной земле, звеня клинками. Смотрелось красиво, и Жар невольно залюбовался, придержал коня. А вот у Варяжко на губы медленно наползала презрительная усмешка. Наконец, он не выдержал:
— А ну, стой!
Вои остоялись, радуясь про себя нежданной передышке.
— Кто так рубит? — спросил Варяжко с ледяным презрением. — Ты ж не только в ворога, ты и в корову не попадёшь! А ты? Ты меч держишь, как старуха коромысло. Какие вы, на хрен, вои?!
Четверо молчали. Варяжко с презрением плюнул и, вскинув руки, потянул из-за плеч враз оба меча:
— А ну-ка, все вчетвером против меня.
Вот ныне они уж точно не радовались. Но двинулись к гридню, подымая мечи и охватывая его полукольцом.
Всё случилось быстро. Варяжко дозволил воям взять себя в кольцо и взвился молниеносным вихрем ударов. На миг Жару показалось, что меж теми четверыми мечется какой-то лютый многорукий зверь. Мечи разбросали в стороны ослепительные солнечные зайчики, свист клинков смешался со звоном ударов. Вои один за другим покатились на траву, обезоруженные и побитые, — Варяжко бил хоть и плашью, но в полную силу, отвешивая мечом хлёсткие удары, словно дубиной.
Когда все четверо были повержены, гридень замер на миг, потом кинул в ножны оба меча и процедил сквозь зубы:
— Учитесь, щенки.
Обернулся, чтоб уйти, но столкнулся взглядом с Жаром.
— Ба! — воскликнул он. — Дружище Жар! Здорово!
— Гой еси, Варяжко, — усмехнулся ирпенич, спешиваясь. — Воевода в избе ли?
Не дожидаясь ответа, он двинулся к крыльцу.
— Что-то важное?
Жар покачал головой, вытянув губы трубочкой и словно говоря — может, а может, и нет.
— Добро, — Варяжко пошёл с ним рядом, бросив через плечо воям. — А вы продолжайте. Увижу в окно, что перестали — выйду и повторю.
— Новики? — указал за плечо Жар. Варяжко только хмуро усмехнулся, и ирпенич полюбопытствовал. — А чего это ты с ними так жёстко?
— Некогда мягко, — вздохнул Варяжко. — Времени мало, а их больно много…
— Сколь?
— Не менее сотни за последние дни прибыло, — нехотя процедил Варяжко. — И ведь как только дорогу находят. А из сотни той половина — неумехи, вот вроде этих. А тут того и гляди начнётся…
— Уже, — уронил Жар сумрачно.
— Что — уже? — не понял Варяжко и растерянно хлопнул ресницами.
Жар не ответил, привязал коня к коновязи, поднялся на крыльцо и огляделся.
В остроге и впрямь стало мало не вдвое больше народу — сразу от ворот он этого не заметил. Туда-сюда сновали вои, на конюшне ржали кони, где-то за избами звенел молот кузнеца, и пыхала жаром походная кузня, от изб вкусно тянуло свежим хлебом, жареным мясом пареной репой и печёным луком. У Жара, не евшего со вчерашнего вечера, в желудке заурчало. Он сглотнул, но, наткнулся на насмешливый взгляд гридня, разозлился и на него, и на себя и буркнул:
— Пошли.
Свенельд сидел за столом, опершись подбородком на руки, и что-то читал, едва заметно шевеля губами. Обернулся на скрип отворяемой двери и невольно встал:
— Жар?!
Варяжко прошёл в горницу следом за ирпеничем, уселся, лавку в углу, кивнул Жару: садись, мол, и ты.
Жар собрался с духом и, избегая глядеть в глаза воеводе и гридню, быстро рассказал про то, что стряслось третьего дня в Ирпене. Когда он договорил, в избе на миг упало молчание, да такое, что в ушах звенело. Потом Варяжко смачно, непристойно и цветисто-весело выругался. Свенельд осёк его коротким движением руки и кивнул вестоноше:
— Жар… ты устал, должно, да и оголодал, небось. Поди в соседнюю избу, там и отдохнёшь, и накормят тебя. А через час-другой сюда приходи.
Когда Жар ушёл, Свенельд обернулся к Варяжко и голос его дрогнул:
— Что скажешь?
Варяжко смолчал, да и Свенельд не ждал ответа.
Ещё третьего дня их слухачи в Киеве донесли, что Волчий Хвост на пиру на самого великого князя наорал, с пира злой ушёл, а после с дружиной и вовсе из Киева ушёл. А к вечеру по городу весть прошла про его опалу.
А вот ныне и вовсе — весть о мятеже. Волчий Хвост захватил Ирпень, и с кровью, ирпенского голову Чапуру поковал в железа. А его вои Свенельда поминали…
Свенельд сказал, покусывая губу:
— Чего делать будем?
— Хрен его знает, — пожал гридень плечами. Он и сам был в большом затруднении. — С одной стороны, Жару не верить нельзя…
— Вот-вот.
— А другояко… вдруг — ловушка? — усомнился Варяжко, пристально разглядывая острый узорный носок своего сапога.
— В ловушках не кладут своих навьём десятками, — решительно отверг Свенельд. — Такого не бывает, Варяжко.
— Чего ж тогда Волчий Хвост ждал-то четыре года? — скривил губы гридень.
— Да это-то как раз просто, — Свенельд задумчиво постукивал по столу пальцами. — Оскорбил его Владимир. А для Военега честь всегда на первом месте была, тебе ль того не знать? А тут ещё и мы со своим будятинским налётом…
— А ведь за ним пойдут многие, — так же задумчиво сказал Варяжко.
— За ним нет ни одного проигранного сражения, — кивнул Свенельд. — А меня за спиной — Любеч, а у тебя — Родня. Как бы не пришлось ему и старшинство-то уступить.
— Уступишь?
— Как случай покажет… да войсковой круг скажет, — угрюмо обронил Свенельд.
— Придётся тебе, Жар, обратно в Ирпень поехать, — Свенельд буравил вестоношу взглядом. — Отдохнул ли?
— Отдохнул, воевода.
— Обратно в град пройти сможешь?