Ржавые листья
Шрифт:
Вторая лодья как раз заглатывала грузы — артель из шести дрягилей волокла на борт мешок за мешком. Хозяин же в мурье тож не отлёживался, а помогал гребцам обтягивать верёвки снастей. Вернее, гребцы обтягивали, а хозяин следил за наклоном щеглы и натяжкой верёвок, да время от времени орал то на гребцов, то на дрягилей.
Стемид остоялся, несколько мгновений полюбовался на слаженную работу, потом окликнул хозяина. Тот обернулся и глянул вприщур. Урманин? На словенской-то лодье? Ну и дела…
— Далеко ль путь держишь, хозяин речного коня? — блеснул кметь северной молвью, кою он, как и всякий варяг, хоть худо-бедно, а знал.
— Домой, — коротко ответил урманин, у которого весело заискрились глаза — должно, знание северной молви у Стемида было довольно-таки скверным. Ладно, усмехайся, — подумал про себя варяг. — Придёшь ты ещё в нашу землю вендскую, ошейник холопский примерить. Но мыслей своих сумел не выказать.
— Через Полоцк или через Новгород?
— Вестимо, через Полоцк, — теперь уже и урманин щегольнул знанием словенской молви. — Ближе.
— Попутчиков берёшь ли?
— Беру, — кивнул хозяин лодьи. — Далеко?
— Не ведаю пока, — повёл плечом кметь. — Может, до Полоцка, а может и ближе. Как срастётся.
Вчера сделанный чародеем науз ясно показывал на полночь. И за ночь ничего не изменились.
— Коль просто седоком, то до Полоцка пять кун. А коль грести будешь, то три. Идёт?
— Идёт. Когда отходишь.
— Вот догрузимся, — кивнул урманин на дрягилей. — Так что подымайся на борт.
Лодья отошла от берега, протиснулась меж других кораблей и вышла на чистую воду. Дружно ударили вёсла, лодья чуть приподнявшись из воды, рывком прыгнула вперёд, набирая разгон против течения.
Обернись! — молча закричала великая княгиня.
Стемид, будто услыхав, вдруг обернулся и взмахнул рукой, словно говоря — не беспокойся, госпожа, всё будет сделано как надо. И почти тут же, заслоняя его, с райны упал парус, ухватил в объёмистую пазуху ветер и поволок лодью вверх по реке.
Вот и всё. Теперь ей оставалось только ждать, как и всякой иной бабе, у которой муж ушёл на войну или в поход.
И она ждала.
Хотя была у княгини Ирины ныне и ещё одна головная боль.
Серебряное кольцо с чернёными полосками. Простое, как воплощённая скромность. Только маленькая рысья голова на печатке. Совсем маленькая, почти невидная.
Когда дверь распахнулась от сильного толчка, Ярополк обернулся, как ужаленный.
— Кто там ещё?! — гневно вскинулся князь, бросая руку к мечу.
— Прости, княже, что помешал.
— Варяжко?
— Я самый, — гридень, чуть пригнувшись, переступил порог и остановился. — Разговор есть.
— Нет разговора, друже, — холодно ответил князь, принимая поданный княгиней шитый золотом зипун красного сукна, продел руки в рукава и предоставил наперснику возможность застегнуть резные яшмовые пуговицы. — Всё уже решено.
— Как это — решено? — возразил Варяжко, однако послушно застегнул пуговицы на рукавах. — Ты забыл, княже, это решается на дружинном совете!
— Нет, Варяжко, — Ярополк вздохнул и остановился прямь своего любимца и друга. Обнял его за плечи. — Всё одно у нас иного выхода нет.
— Есть, — упрямо ответил гридень. — Хан Илдей! Он уже идёт к нам на помощь.
В глазах великого князя мелькнуло что-то вроде надежды, но он покачал головой:
— Нет, Варяжко. Я всё понимаю. Но… это моя война, не ваша.
Князь отстранил гридня с дороги и вышел из хорома.
Серебряное кольцо с чернёными полосками. Простое, как воплощённая скромность. Только маленькая рысья голова на печатке. Совсем маленькая, почти невидная.
— Что это? — Ирина смотрела на кольцо, как на змею.
— Это моё кольцо, — Варяжко мазнул по княгине взглядом. — Когда тебе срочно будет нужна моя помощь… пришли человека с этим кольцом.
— А если… — начала великая княгиня и осеклась — дура, кто ж про такое спрашивает, накличешь ещё. Но Варяжко понял её правильно.
— А если меня к тому времени не будет в живых… ты ведь это хотела сказать, княгиня? Тогда можешь послать с этим кольцом к хакану Куре. Оно ему ведомо.
Ирина замерла, глядя на кольцо мёртвым взглядом.
— И с какими глазами я буду его помощи просить? — тускло спросила она. — И с каких пирогов?
— У меня с ним ряд, — глухо ответил Варяжко. — И… он ведь ни мне ни тебе ничего не сделал, чтобы тебе было невместно его помощи просить.
— Он убил моего свёкра, — всё тем же бесцветным голосом ответила великая княгиня. — Сколь народу в Поросье за нами пойдёт, коль мы его позовём?
Варяжко только дёрнул щекой и отвернулся, вслушиваясь в переклики варты на стенах.
Великая княгиня бесшумно подошла к нему сзади, положила руки на плечи. Кметь на миг замер, потом оглянулся, встретился глазами с княгиней, ощутил губами её дыхание.
— Государыня…
— Молчи, — горячий шёпот обжигал лицо бывшего гридня. — Мне одиноко здесь, Варяжко… Этот терем — пустой, как котёл… Владимир… ненавижу его… У меня нет никого опричь тебя…
Руки кметя сами собой поднялись, комкая невесомые одежды княгини.
— Я всегда любил тебя, госпожа, — прошептал Варяжко, прижимая к себе вечно желанную женщину, на кою при жизни свего друга и государя он не смел даже поднять глаз.