Ржавые листья
Шрифт:
Волчий Хвост уронил грамоту на стол, и она, как живая, свернулась в трубочку.
Прошло несколько времени, длинного и тягучего, пока Военег Горяич вновь не разомкнул губы:
— Сколь людей у тебя в посаде есть? Да не отпирайся, всё одно не поверю, что нет никого. Один бы ты из града не выбрался.
Жар ответил, глядя в сторону:
— Двое. Кто — не скажу. И не спрашивай.
— Не буду, — пожал плечами воевода.
Схватить его сей час? Нельзя. Его люди наверняка знают, куда и зачем пошёл их вожак. И сообщат Свенельду. И игра будет проиграна. Свенельд не придёт, а Владимир не простит учинённого в Ирпене. И тот незаметный
Да и сам Жар чем-то нравился Волчьему Хвосту, непонятно чем. То ли своей твёрдостью, то мастерством своим, то ли спокойствием…
— В кром-то как прошёл?
Жар неопределённо повёл плечом и смолчал.
— Ладно, ступай пока.
Двухсполовинойсотенная рать Свенельда и Варяжко показалась на окоёме, как он и обещал в грамоте, на второй день после возвращения Жара. После полудня в Ирпень примчался всадник-дозорный и сразу пробежал в терем, к Волчьему Хвосту.
Вскоре воевода появился на крыльце в полном вооружении, в сопровождении всё того же вестоноши. Жар со своими людьми — он уже знал, что Свенельд на подходе — был тут же, во дворе, и с любопытством и лёгким удивлением уставился на Волчьего Хвоста — чего это в латах да с оружием?
— Самовит! — зычно раскатился по двору голос Военега Горяича.
— Здесь я, господине, — отозвался дружинный старшой. Варяг тоже стоял неподалёку от крыльца, хищно улыбаясь и поигрывая золочёной кисточкой пояса. Жар замер — что-то ему не нравилось.
— Ворота?
— Заперты, воевода!
— Взять! — коротко велел Волчий Хвост. Жара вдруг охватило ознобом, он бросил руку к ножу, но было поздно. Около него внезапно выросло двое кметей, схватили за руки, заламывая их за спину. Его люди опешили, но нацеленные на них луки с узкими бронебойными насадками стрел вмиг убедили ирпеничей, что это всё — взаболь. А из клети уже выводили щурящегося от яркого солнца Чапуру, а Волчий Хвост возвращал обомлелому голове его меч и шестопёр, хмуро и чуть виновато улыбаясь. В груди Жара стыла смертная тоска, — он уже всё понял. Понял, что в одночасье проиграл враз всё — и жизнь, и честь, и удачу. В бешенстве и отчаянии он взвыл и рванулся из рук Военежичей так, что мало не вырвался. И, скрюченный и скорченный, продолжал дико выть сквозь зубы точно так же, как когда-то у стен Родни Варяжко.
— Жар, Ставко, Вакул — за мной!
Три отрока из личной дружины Варяжко не посмели ослушаться. Да и не могли они ослушаться — им князь Ярополк не указ, у них иной господин — сам Варяжко.
Полог шатра откинулся, вышел бледный Владимир, за ним, опасливо косясь по сторонам — Блуд. Увидев их вместе, Варяжко вмиг понял всё и завыл по-волчьи, закончив вой утробным горловым хрипением, в коем ясно слышалась жажда крови. Все невольно попятились.
— Убью! — прорычал гридень, вырываясь из рук словен, потом всё ж затих. Его отроки стояли спокойно, боязливо оглядываясь, видно, всё ещё опасались, что теперь будут убивать их.
— Что с этим? — спросил кто-то из кметей, кивая на Варяжко.
— Возьми троих воев и… — Владимир оборвал слова.
— А… этих?.. — кметь мазнул взглядом по испуганным лицам Варяжковых отроков.
— Пусть живут, — обронил князь.
— Ну, здравствуй, Жаре.
Голос прозвучал средь осеннего поля внезапно, менее всего уместный здесь и сей час.
— Гой еси… — Жар поперхнулся словами, глядя
— Живой я, живой, — спокойно процедил Варяжко, поигрывая ножом. — Честь свою спасти хочешь?
— Гой еси, Жаре.
— Господине… — Жар невольно обернулся.
— Не бойся, — Варяжко криво усмехнулся. — Я Блуда нашёл, Жаре.
— Ну-у… — протянул Жар обрадовано, сжимая кулаки. — И где ж эта крыса прячется?
— А вот пойдём ныне со мной — и всё узнаешь…
Военежичи сбегались со всех сторон, складывая в кучу оружие Чапуричей, выстраивались в блестящую доспехами цепь. Сзади уже ржали и били копытами кони, трубач продувал рог, извлекая из него нежно-хрипловатые звуки. А кто-то из киян уже отворил двери иных клетей, и на свет выходили кмети Чапуры, выходили, ничего не понимая, настороженно озираясь по сторонам, бросая жадные взгляды на своё оружие и многообещающие — на Военежичей.
А Волчий Хвост подошёл вплотную к Чапуре и показал ему в руке что-то, тускло блеснувшее серебром. И Чапура, явно готовый разразиться цветистым ругательством, вдруг переменился в лице, смолчал и даже чуть вытянулся, а бешенство в его глазах вдруг сменилось угрюмым отчуждением.
Волчий Хвост, всё ещё хмуро, бросил Чапуре:
— Сюда идёт Свенельд почти с тремя сотнями. Я должен его встретить.
— А кто мне всё ж докажет, что ты не перелёт? — ледяным голосом возразил Чапура, и Военег Горяич стал ещё угрюмее.
— Ты что, знамено не видел? — спросил он мрачно. — Что тебе ещё надо? Чтоб сам великий князь сюда приехал, что ль?
Ничего больше не говоря, он махнул своим рукой, что-то неразборчиво проорал Самовит, и в растворённые ворота густо потекла конница.
Свенельдичи высыпали на ополье перед Ирпенем и почти сразу же вспятили. На градском холме, почти у самого вала, молчаливо стояли плотные ряды всадников, и яркий солнечный свет играл зайчиками на их нагих бронях, искрами ломаясь на кольчужном плетении. На несколько мгновений упало тяжёлое каменное молчание.
Варяжко, расталкивая толпу, пробился к Свенельду, кивнул на крепость и спросил с недоумением:
— Это что, почётная встреча?
Свенельд молча толкнул коня каблуками и двинулся вперёд, а следом, вытягиваясь в стороны и поневоле перемешиваясь ещё больше, потекло всё его невеликое войско. Варяжко — а он не верил никому, опричь себя, — положил руку на рукоять меча и, отыскав взглядом своих, кивком подозвал к себе.
Свенельд ехал медленно, всё ещё не веря в то, что сей час должно было случиться, в то, что Нестреча выткала для него ныне чёрную нитку и уже взялась за ножницы. Он ясно видел над стоящей в молчании ратью чёрное знамено Волчьего Хвоста с вышитой серебром волчьей мордой. И от души надеялся, что это была именно почётная встреча, хотя в глубине души уже точно знал правду.
Когда Свенельду и его воям до холма осталось не больше трёх перестрелов, в граде взвился высокий столб чёрного дыма и рывками, комкаясь на ветру, пополз вниз чёрный стяг над головной вежой. Кто-то в первом ряду махнул мечом. Победно и напыщенно взвыл рог, всадники враз сорвались с места и, рассыпаясь широкой лавой, покатились вперёд, а над опольем повис торжествующий волчий вой — так всегда шли внапуск кмети Волчьего Хвоста.
— Знамено! — крик отдался в ушах звоном и, все невольно вздрогнули, хотя ждали его с нетерпением.