Ржавые листья
Шрифт:
Гюрята равнодушно кивнул, отводя взгляд, чтобы не выдать вспыхнувший в глазах охотничий огонь.
Ужин затягивался. В разговоре воеводы успели вспомнить многое и много баек рассказали Гюряте про свои прежние походы на козар, печенегов, болгар и греков. Наконец, Рогович устало поднялся с лавки.
— А не пора ль нам, воевода?
— Да ты ступай, — со смехом ответил Отеня. — Чего тебе с нами, стариками? А мы ещё посидим, поплачемся про нашу молодость.
А после того, как ушёл Рогович, Отеня
— Тяготит тебя что-то, Военеже, аль я не прав?
— Ох, тяготит, — не раздумывая, ответил Военег Горяич. — Сильно я застрял, Отеня, словно телега гружёная в болоте…
Дослушав Волчьего Хвоста, Отеня сгорбился над столом, сжав в ладонях кубок с вином и мёртво глядя прямь перед собой. Долго молчал, потом рывком вскинул кубок к губам и выплеснул в рот вино.
— Что делать думаешь? — отрывисто спросил он.
Волчий Хвост в ответ только пожал плечами.
— Всё немного не так, как ты мнишь, — сказал Отеня, жуя ломтик сыра. — Первое — воевода Слуд устоял, и Чернигов ныне Твёрду не помощник.
Брови Волчьего Хвоста чуть приподнялись, но он смолчал.
— Второе, — Отеня аккуратно долил вина в оба кубка. — Сегодня утром из Киева пришла варяжская рать воеводы Келагаста на шести шнекках — три сотни воев. Под руку…
— Чью? — не выдержал молчания Волчий Хвост. — Не томи!
— Гюряты, — уронил Отеня каменно. — Не больно-то верит тебе великий князь. А варяги те в бою… ну да тебе ль не знать того.
— Угу, — Волчий Хвост прищурился. — Видал я варягов в деле… ну и что?! Они пока что порознь, можно и…
— И сил хватит? — спросил рыжий новогородец насмешливо, словно зная что-то ещё, что-то неведомое Военегу Горяичу.
— К утру должны подойти мои вои.
— Сколь? — непонятное равнодушие Отени вмиг куда-то сгинуло, он коршуном впился пальцами в край стола.
— Три сотни конных, — отчётливо выговорил Военег Горяич. — Я ополчил воев со Стугны, а они… не хуже варягов будут.
— Н-да… — процедил вышгородский наместник. — Это не шутки, это взаболь. Только вот… есть ещё одна неувязка.
— Какая? — Волчий Хвост вдруг побледнел и подался вперёд, словно почуяв что-то зловещее.
— Эти… мятежники, к коим ты уже готов пристать… призвали на помощь печенегов. Хакана Курю.
Военег Горяич вмиг стал белым, как полотно.
— Отколь сведения? — спросил он непослушными губами.
— От Ольстина Сокола, — спокойно ответил Отеня. — Сам ведаешь, небось, у него своих людей в Диком Поле — невпроворот. Вот они весточку и прислали, что зашевелились печенеги… и про то, что от мятежников посыл был. И Свенельда неоднократно поминали в стане у Кури, и Варяжко. И вот захватим мы с тобой Киев… для кого?
Волчий Хвост молчал.
Печенеги.
Это меняло всё. С Курей
Когда Военег Горяич поднял голову, в его глазах ясно читалась решимость, и только в уголке правого глаза застыла одинокая слеза.
— Что бы ты ни решил — я с тобой, — глухо сказал Отеня, глядя в стол. Он сжал рукоять ножа, не заметив, что под его лезвием треснула деревянная тарель, и на скатерть выползает густой тёмный подлив, схожий цветом с кровью.
— Ты дашь мне воев? — требовательно спросил Волчий Хвост.
— Дам, — кивнул Отеня, не подымая глаз. — В городе три сотни воев — две забирай.
— Добро, — прищурясь, сказал Военег Горяич. — Это уже одиннадцать сотен воев выходит. Знать бы теперь, сколь у Твёрда воев…
Он запнулся — вытекший на скатерть подлив вдруг поблазнил ему кровью, а в ней насмешливо скалилась отрубленная голова Твёрда. Помотал головой, отгоняя наваждение.
Как он вернулся в стан рати, Волчий Хвост помнил плохо — помнил только, что всё порывался кого-то или что-то рубить, рычал в бешенстве на кметей, что под руки вели его к коню…
Задорный и заливистый вопль спозаранок проснувшегося петуха вмиг согнал все сны и сомнения. Волчий Хвост открыл глаза и, чуть мотнув головой, — многолетняя привычка — мгновенно вспомнил всё, что было с ним за прошедшие сутки.
С усилием, даже скрипнув от напряжения, зубами разлепил склеившиеся ресницы. И встретил ехидный взгляд Гюряты Роговича.
— Чего скалишься? — хмуро спросил воевода. — Нет чтоб хоть квасу плеснуть, а ещё лучше — пива…
Рогович насмешливо хмыкнул, встал и, отойдя на пару шагов, пробурчал что-то насчёт стариков, не знающих меры в питье.
— Ты поговори ещё у меня, — всё так же хмуро ответил Военег Горяич, садясь и вцепляясь пальцами в невесть отколь возникший перед ним жбан пива. Сделал большой глоток, вслушался в себя и припал к жбану надолго. Пил, проливая на грудь и на постель.
Потом, отдышавшись, воевода отставил жбан в сторону и процедил:
— Там, на вымолах, пришёл воевода Келагаст с варягами. Три сотни воев на шести шнекках, подчинены тебе лично.
— Отколь знаешь? — насторожился Рогович. — Я только час тому с Келагастом встретился.
— Слухом земля полнится… сынок, — не удержался Волчий Хвост, и, глядя прямо в полнящиеся недоумением голубые глаза новогородца, врезал. — Что, вовсе заподозрил воеводу в измене, а, гриде?
Гридень молчал. Помолчал и воевода, и вдруг, с внезапно прорвавшейся враждебностью в голосе, бросил:
— А может и правильно заподозрил… да. Да только не по пути мне с Курей… даже если он и благо для Руси деять будет. Насильно мил не будешь.