С любимыми не расставайтесь! (сборник)
Шрифт:
Чесноков насильственно улыбнулся в ответ: «Ничего, мол, я не унываю!..»
Однако люди доброжелательные, как это часто бывает, вели себя пассивно, считая, что такой врач в заступничестве не нуждается. Выступала Вера, которая навещала Чеснокова дома. Ее возмущало поведение Чеснокова, его особое, привилегированное положение и вообще несправедливое отношение руководства к молодым специалистам. Поэтому она говорила возбужденно и сердито:
– Захвалили Чеснокова, в этом надо сознаться. И вот он уже имеет право посредине рабочего дня устроить себе
После нее поднялся Никулин, приглашенный сюда в качестве свидетеля и жертвы. Ему было неловко, что из-за него ругают Чеснокова. Страдания уже были позади, и теперь ему хотелось, чтобы все кончилось мирно и по-доброму. У него еще побаливала десна, поэтому он говорил с трудом:
– Лишьно я нишего не имею просив тоуаришшя Шеснокова. Помимо того, я хошю поулагодарить за отлишную рауоту тоуаришшя Уастошькину.
Этим он несколько нарушил ход собрания, и Ласточкина решила вернуть разговор в нужное русло:
– Может быть, мы послушаем виновника торжества? А то ругаем его, ругаем, а, может быть, он хочет что-нибудь ответить? Пускай объяснит нам, как он дошел до жизни такой.
Но Чесноков уже быстро шел по коридору прочь.
– Сергей Петрович! – услышал он за собой чей-то голос и побежал.
Заведующий райздравом Котиков был смущен и как говорить с Чесноковым – не знал.
– Нет, как это вы ухитрились, не могу понять. Не тот зуб! Это же чепе. Но уж записать-то надо было либо этот зуб, либо другой – как-то можно было бы объяснить. Но вы записали вообще какой-то третий!..
– Я прошу отпуск за свой счет, – сказал Чесноков.
– Это можно, – обрадовался Котиков. – Я лично считаю, что все дело в переутомлении. Отдохнете, и все будет в порядке.
Он даже проводил Чеснокова до двери и улыбнулся ему вслед, но тот уже этого не видел.
На улице Чесноков приметил Мережковского и хотел было куда-нибудь свернуть, но тот, увидев его, сам быстро перешел на другую сторону улицы.
Чесноков поднял воротник и шагал, не глядя по сторонам. Увидел еще одного знакомого, замедлил шаг и сделал вид, что вспомнил о важном деле, перешел через дорогу. Ему ни с кем не хотелось встречаться. Через некоторое время он снова увидел знакомого, опять сделал вид, что вспомнил важное дело, и перешел через дорогу обратно. Затем увидел еще кого-то, свернул в переулок, спрятался там под арку ворот и постоял пережидая.
Он ни с кем не хотел разговаривать, чтобы ничего не объяснять. Выйдя из ворот, он перелез через изгородь и быстро спустился к реке – лишь бы подальше от знакомых.
Мне довелось долгие годы прожить рядом с ним. Я был свидетелем его успехов и его падений… Сейчас передо мной те страницы его жизни, которые я не люблю вспоминать. Он ушел из поликлиники. Больные постепенно оставили его в покое, и страдали от зубной боли, и лечились так, как это принято в наш еще несовершенный век.
Чесноков устроился преподавателем в зубоврачебное училище.
По утрам в коридоре толпились девушки, они были весело озабочены и здоровались со своим преподавателем рассеянно. Он тоже рассеянно здоровался с ними, сдавал в раздевалку пальто и проходил в учительскую. Оттуда с журналом в руке он шел в аудиторию. Приветствуя его, студенты вставали и садились. Это были веселые, но трудолюбивые молодые люди и девушки: специальность они выбрали трезво, не обманываясь иллюзиями.
– Бунчиков, Васильева, – выкликал он по журналу. Студенты деловито привставали.
– Котикова, Черножукова. Вставать надо.
В аудиторию хотела войти опоздавшая, но Чесноков ее не пустил.
– Закройте дверь, – сказал он.
– Пустите ее, – попросила подруга, – ей неудобно, она комсорг.
– Надо приходить вовремя. Пожалуйста, Котикова. Тетради закройте. Прорезывание зубов.
Котикова вышла к столу. Она сделала удивленные глаза, улыбнулась и пожала плечами. Однако на Чеснокова это не подействовало, и она начала отвечать довольно бойко:
– В прошлый раз мы говорили про аномалии прорезывания зубов…
Приоткрылась дверь, в аудиторию заглянул студент в лыжном костюме.
– Закройте дверь, – не повернув головы, сказал Чесноков.
– Он за городом живет, – вступился кто-то.
– Надо раньше выезжать.
Опоздавшие, стоя перед дверью, посмотрели друг на друга и отвели глаза. Случайность, которая свела их здесь, была из тех, что иногда во много раз ускоряет медлительные процессы жизни.
Они пошли в буфет. Там молодой человек взял два компота. За высоким, как в баре, столиком они съели компот и пошли на улицу. Потом свернули к реке и стали смотреть на текущую воду.
Возвращались они намного более близкие друг другу, чем сорок минут назад. Когда они подошли к аудитории, то услышали, как Чесноков диктовал:
– Радикальное хирургическое вмешательство в этих случаях применяется только при…
Прозвенел звонок.
Чесноков закрыл журнал.
– Давайте закончим предложение! – жалобно вскричали девушки.
– Это длинное предложение, – возразил Чесноков. – Завтра.
Домой он возвращался не торопясь. Встречи со старыми знакомыми уже не смущали его. Вот идет Мережковский. Как всегда, он чем-то возбужден и поглядывает на прохожих боевито.
– А, мое почтение, – поприветствовал он Чеснокова. – Как жизнь?
– Благополучно.
– Как работа?
– Отлично.
Мережковский проницательно улыбнулся. Перемена, происшедшая с Чесноковым, видимо, подтвердила его ожидания.
– Да… Укатали сивку крутые горки.
Чесноков пошел дальше, а Мережковский смотрел ему вслед, посмеиваясь над парадоксами жизни.
Чесноков расстегнул пальто, сунул в портфель шарф и снял кепку. Было тепло, вдоль тротуаров текли ручьи. Он зажмурился, чтобы проверить, сколько можно пройти не глядя.