С любовью, верой и отвагой
Шрифт:
Он ходил сюда развлечения ради и от симпатии к ней. Хотел забыть скучную службу нижнего чина, которую он, обер-офицерский сын, получивший достаточное образование, должен был отбыть перед давно назначенными ему серебряными шнурами хорунжего. Хотел играть с чужим ребёнком, коли Бог своего не дал. Хотел свободно говорить с дамой из светского городского общества.
Не часто выпадает такой случай казачьим урядникам и офицерам, потомкам беглых холопов и недавних разбойников. Не жалуют их в гостиных российского дворянства и женихами для своих дочерей не выбирают. Слава славою, а место их — на Дону, в станицах и на хуторах или на бивуаках Российской Императорской армии да в боевых её порядках.
Обо всём этом думал Дьяконов, и постепенно в голове его складывалась новая картина их отношений. В ней были такие радужные сцены, что он даже дух перевёл, прежде чем сказать слово.
— Отчего же, можно и в поход, сударыня. Выйдем мы утром шестнадцатого сентября, да через два дня будет днёвка...
— Сколько вёрст в день вы проходите?
— Не более двадцати.
— Я догоню вас на лошади.
— А хорошо ли вы держитесь в седле?
— Держусь. — Она пожала плечами.
— Будьте всемерно осторожны, Надежда Андреевна, — сказал он, поклонился, впервые взял её руку и поцеловал кончики пальцев.
6. ПРОЩАЙ, ОТЦОВСКИЙ ДОМ!
Семнадцатого был день моих именин
и день, в который судьбою ли, стечением
ли обстоятельств или непреодолимою
наклонностью, но только определено
было мне оставить дом отцовский и
начать совсем новый род жизни. В день
семнадцатого сентября я проснулась
до зари и села у окна дожидаться её
появления: может быть, это будет последняя,
которую я увижу в стране родной!
Гостей на празднике у Надежды было мало. Только две давние её подруги. Первая, Аннета, дочь уездного казначея, в замужестве Свечина, уже беременная третий раз, приехала с мужем, отставным пехотным офицером. Другая, Мария Михайлова, дочь здешнего помещика, девушка на выданье, красивая и богатая, но уж очень переборчивая невеста, явилась вместе с тётушкой.
Даже такого скромного торжества Анастасия Ивановна устраивать не хотела. Говорила, что радоваться в их семье нечему, пока весь город судачит о ссоре старшей дочери городничего с мужем, её бегстве из Ирбита и слишком долгом пребывании в доме отца. Однако Андрей Васильевич урезонил супругу: что толку нарушать обычай, если друзья всё равно приедут с визитами, а получив отказ, больше станут рассуждать о неладах в доме градоначальника, коллежского советника и чиновника 6-го класса Дурова.
Он был твёрдо уверен, что Надежда и Василий помирятся. Надо только дождаться приезда Чернова в Сарапул. Дуров даже написал ему любезное письмо, не сказав об этом Надежде. Он ждал приезда зятя ещё и потому, что весной 1806 года возникло дело по жалобе купца Москвина, весьма неприятное для Дурова. Купец донёс вятскому губернатору о неоправданных штрафах и поборах в Сарапульской городской управе. Теперь Андрею Васильевичу нужен был толковый посредник, а лучше Василия Чернова с купцом никто бы не договорился.
Отослав письмо в Ирбит, отец принялся увещевать Надежду. Он представлял ей дело так, будто Василий страдает в одиночестве, глубоко раскаялся, да и сыну их нужно мужское воспитание, мужская рука и опека. Об этом Дуров обычно беседовал с дочерью по вечерам, заходя в её комнату перед сном.
От этих разговоров с беспрестанными намёками Надежда только больше укреплялась в своём решении идти в поход с донскими казаками. Если сюда явится Чернов, думала она, то любимый батюшка станет таким же её противником, как и мать. Не помогут ей ни успехи в выездке лошадей, ни мольбы о защите.
На день ангела Андрей Васильевич, желая задобрить дочь, подарил ей триста рублей и гусарское седло с вальтрапом. Алкид ещё раньше передан был в полное её распоряжение. Младший брат Василий отдал ей свои золотые часы. Анастасия Ивановна — золотую цепочку к ним. Сёстры подарили Надежде книги, подруги — женские украшения из серебра.
Именины прошли хорошо. Надежда веселилась и танцевала вместе со всеми. Потом вышла провожать своих подруг к воротам усадьбы. Муж заботливо усадил Аннету в коляску, и Надежда расцеловалась с ней, обещав приехать к Свечиным вместе с Ванечкой на детский музыкальный праздник. С Марией Михайловой они договорились обменяться новыми французскими книгами при встрече в четверг.
Экипажи уехали. Оставшись одна, Надежда пошла по тёмной аллее в сад. Ей нужно было собраться с духом для прощания с матерью. Она являлась к ней, чтобы пожелать спокойной ночи, в том случае, если день у них проходил без стычки или ссоры. Сегодня матушка была очень ласкова с ней и ни разу не сделала никакого замечания.
Анастасия Ивановна уже сидела в пеньюаре, и горничная разбирала у неё на голове сегодняшнюю праздничную причёску: вытаскивала шпильки, расчёсывала волосы.
— Довольна ли ты своим днём ангела? — спросила городничиха у дочери.
— О да, матушка.
— Как видишь, мы с отцом готовы сделать для тебя все...
— Хочу поблагодарить вас. — Надежда, как это у них водилось, поцеловала ей руку. — Теперь я решила исполнить ваше желание, матушка, и уехать из Сарапула.
— Давно так следовало тебе поступить, дочь моя. Тогда никто не стал бы на тебя сердиться.
— Спокойной ночи, матушка! — Поддавшись внезапному порыву, Надежда прижала руку матери к своему сердцу, чего прежде никогда не смела делать.
— Поди с Богом! — сказала Анастасия Ивановна, тронутая — так ей думалось — раскаянием своей упрямой и непослушной дочери.
Эти слова Надежда истолковала как материнское благословение. Ей очень хотелось его получить перед трудной и опасной дорогой. Низко поклонилась она своей родительнице и удалилась из спальни.
Как всегда, около одиннадцати часов вечера в её комнату зашёл Андрей Васильевич. Но их обычный разговор о событиях минувшего дня, о книгах, прочитанных Надеждой, об Алкиде и Урагане, о Василии Чернове никак не складывался. Надежда была слишком взволнованна, и отец заметил это.