С прибоем на берег
Шрифт:
– Тогда ладно. Садитесь на первый маршрут и езжайте до улицы Героев Даманского. Пройдете чуток пешком, увидите большие железные ворота. Это и есть автобаза. А контора за проходной направо, в трехэтажном доме.
– Спасибо, Нюра. Мы пошли.
Вскоре они уже сидели в кабинете директора автопредприятия - молодого мужчины с институтским значком на лацкане пиджака.
– Сам я, как вы понимаете, товарища Русакова не знал. Но у нас работают несколько человек, которые его хорошо помнят. Кстати, у нас с той поры и по сей день существует вымпел имени Егора Русакова за самый большой километраж. За прошлый месяц мы присудили его старейшему нашему водителю Петру Николаевичу Киселеву. Вот к нему вы сейчас и адресуйтесь. Машина его на профилактике стоит. Они с вашим отцом были, насколько мне известно, добрыми приятелями.
– Ты погляди, какой богатырь вымахал! Ты погляди!
– долго восклицал Киселев, обтирая ветошью испачканные маслом руки.
– Я же тебя вот такусеньким видел, - отмерил он ладонями.- А теперь плечи шире батькиных. Молодец, что заглянул, молодец!
Он был еще не стар, невысокого роста, но коренаст и подборист.
– Он хочет вас об отце расспросить, - сказала тетка.
– Догадываюсь, догадываюсь. Только разговор будет долгим, да и не с руки тут нам беседовать. Погодьте маленько, скоро заканчивается моя. смена, и махнем ко мне домой.
– Стоит ли вас стеснять… - заколебалась было Таисья Архиповна.
– Какое там стеснение! Старуха моя - хлебосольница, а тут еще и гость такой неожиданный! Егора-то она шибко жаловала. Он, пока холостым был, у нас дневал и ночевал.
Киселев вернулся быстро, одетый в полотняный костюм спортивного покроя.
– Директор нам свою «Волгу» дал. Сей минут возле моей хаты будем.
Жена Киселева, худенькая, с девичьей фигурой женщина, даже расплакалась, когда увидела Юрия.
– Как две росиночки вы с отцом своим покойным похожи. И лоб, и брови, и губы у тебя его, - говорила она, смахивая мизинцем слезы.
– Как бы он гордился теперь, как радовался…
– Не расстраивай парня, старуха. Слезами горю не поможешь. Давай-ка отряжай меня в магазин, командуй, чего покупать.
– Водки не надо, не пьет еще Юронька, - сказала тетка.
– Мы с тобой, Архиповна, выпьем. За добрую память брата твоего, а моего друга сердечного.
– Вы не подумайте про него худого, - смущенно улыбнулась Киселева, когда муж, взяв хозяйственную сумку, вышел.
– Он у меня не часто к рюмочке-то прикладывается. Всю жизнь за рулем.
Рюмку Петр Николаевич за здоровье гостей выпил. Понюхал хлебную корочку и подмигнул Юрию:
– Хлебный дух для организма лучший друг. Так вот, - начал он свой рассказ, утерев губы салфеткой.
–
Пришел Егор Русаков к нам в колонну с правами второго класса. Машину ему дали новенькую, только что полученную. А он все одно ее главные узлы перебрал, все заново отрегулировал. Мотор у него как зверь работал. Стал он наших ребят, некоторых и с первым классом, обставлять. И груза больше перевезет, и быстрее обернется. Талант у него к нашему, шоферскому, делу был. Ездил расчетливо: не пилил на третьей скорости и не лихачил. За год была у него одна-единственная авария, да и то не по его вине. Борт ему на перекрестке какой-то растяпа подставил, а тормозного пути не хватило, чтобы остановиться.
Со сломанной рукой в больницу его положили. Вот тогда он и познакомился с матерью твоей. Влюбился в нее без памяти. Ничего удивительного - девка она была красивая, а у Егора годы подошли, пора было семьей обзаводиться. Я его на десять лет постарше, и то, когда первый раз невесту его увидел, заныло у меня под ложечкой. Ты, старуха, глаз на меня не пяль! Дело прошлое, неподсудное, - глянул он на жену.
– Нужен ты мне больно, - фыркнула та.
– Я тебя и в молодые-то годы не больно ревновала.
– Вот-вот, такая, значит, была твоя любовь!.. Свадьбу он вот в этом самом доме у нас сыграл. В тещиной квартире негде было повернуться. Старуха моя его теще жарить-парить помогала.
– Старухе в ту пору тридцать два года было, - задиристо глянула на него жена.
– Ну-ну, не хорохорься, ты для меня и сейчас самая красивая и молодая!.. Потом мы через местком комнату для молодых выбили. С жильем тогда нелегко было, но лучшему шоферу пошло начальство навстречу. Поселились они в двухэтажном деревянном доме на улице Красной. Дом этот до сих пор цел. Бывал я у него в гостях несколько раз, только, сказать по справедливости, супруга его молодая нашего брата, шофера, не очень жаловала. Я не в обиду ей говорю, а так просто вспоминаю…
– Что было, то сплыло, - одернула его жена.
– Нечего теперь старое ворошить.
– Хорошо, не буду. Вообще-то она молодец баба, характера твердого. В техникуме Егора восстановиться заставила, на заочном отделении. Он еще до войны учиться начал, да не успел закончить. Она до сих пор в больнице работает?
– спросил Киселев у Юрия.
– В поликлинике, участковым врачом.
– Врачом? Значит, тоже выучилась? Настойчивая женщина. А отчим по-прежнему главный инженер?
– Нет, он директор завода.
– Должность солидная. Только и Егор голову имел светлую. Неизвестно, кем бы теперь был. В ту пору на севере нашей области нефть начали искать. Нашу автоколонну к буровикам подключили. Ездить приходилось большей частью по бездорожью. Не всем удавалось пробиваться через снега. А вот Егор ни разу обратно с грузом не вернулся. Надо перевезти что-либо важное и срочное - ему поручали, знали: доставит в любой буран… Тогда ведь еще вертолетов не было. Все оборудование летом на баржах по рекам, зимой только на автомашинах доставляли. Хлебнули мы, шофера, всякого лиха досыта. И простывали, и обмораживались.
– А тот рейс, в который отец последний раз ездил, тоже срочным был?
– спросил Юрий.
– Тот и вовсе чрезвычайный. Поломка на буровой случилась. Надо было любым путем запчасти послать, иначе пришлось бы буровикам загорать в простое до самого ледохода. Что делать? Дороги уже прокисать начали, пробиться на север - один шанс из сотни. И тут-то Егор сам вызвался ехать. Совестно его посылать - жена па сносях, но другого выхода не было. Как удалось ему добраться - один бог знает. Выручил буровиков. А вот обратно не следовало ему ехать, потерпел бы недельки две до ледохода и с первым-караваном на барже машину приволок. Только не сиделось ему там, в те дни ты на белый свет заявился. Первенец, да еще сынище! Рискнул Егор, да и сгинул…