С прибоем на берег
Шрифт:
– Нашелся наконец, строптивый мальчишка!
– целуя его, стала приговаривать она.
– Исхудал-то как, господи! Ты что, небось зайцем ездил?
– С билетом, как все нормальные люди.
– А деньги откуда взял?
– Занял у тетки.
– У кого? А, у нее… Надо сегодня же переводом возвратить твой долг.
– Я возвращу ей сам.
– Из каких это доходов?
– Потом, когда стану зарабатывать. Мы с ней так договорились.
– Какая ерунда! Сколько ты ей должен?
– Я же сказал, мама, мы договорились.
– Чувствую, она крепко настроила тебя против нас!
– Ничего подобного! Она все время повторяла твои слова: «Настоящий отец - это тот, кто вырастил и воспитал». Наказывала уважать его и слушаться.
– Да?
– заметно смутилась мать.
– Ну рассказывай, как тебе жилось у новоявленной родственницы. Телевизор хоть у нее есть?
– Есть и телевизор, и многое другое. Живут там пе скучнее, чем мы.
– Как она тебя признала?
– Очень просто, мама. Во-первых, я очень похож на своего отца… А во-вторых, тетя почти каждый год приезжала в Ишим, чтобы хотя бы издали взглянуть на меня…
– Она приезжала сюда? А ведь давала слово, что оставит пас в покое!
– Мама, мне тебя стыдно слушать.
– А глупые ее бредни ты слушал? Доверился полуграмотной деревенской бабе! Представляю, что она тебе наплела!
– Тебе этого не представить, мама… Ты не сумела даже понять, с каким человеком целый год прожила под одной крышей.
– Как ты говоришь с матерью?!
– Ты сама вызвала меня на этот разговор. Если тебе неприятно, давай прекратим его.
– Нет, я хочу знать, каким мне вернули моего сына! Выкладывай все, что приготовил.
– Каким я был, таким и остался… Единственное только, что я решил, - это взять фамилию настоящего отца.
– Ты решил плюнуть в лицо человеку, который ночами носил тебя на руках, когда ты болел, который отвел тебя первый раз в школу, который до сих пор души в тебе не чает!
– Зачем ты так, мама? Отчима я не перестал уважать. Он один из самых близких мне людей.
– Отчима? Словечко-то какое подобрал! Это тот был твоим отчимом! Оставил меня одну в таком положении! Будь он жив, ничего путного из нашей семьи не получилось бы. Бросил бы без сожаления с ребенком на руках!
– Как ты ошибаешься, мама…
– Юридически ты не имеешь права менять фамилию!
– Я посоветуюсь с адвокатом…
– Хорошего наследничка вырастила, ничего не скажешь! Боже мой, почему я тогда не умерла?!
– Мама, успокойся! Мама!
V- Дай мне нитроглицерин, он в моей сумочке.
Когда пришел с работы отчим, мать лежала в постели с уксусным компрессом на лбу.
– Здравствуй, я рад тебя видеть, - крепко обнял он Юрия.
– А где мать? Лидочка, что с тобой?
– забеспокоился он.
– Спроси вон у блудного сына…
Отчим вопросительно взглянул на Юрия.
– В двух словах не рассказать, отец… Идем в мою комнату, я постараюсь тебе все объяснить.
– Хорошо. Позволь только приму душ и переоденусь. Сегодня очень жарко.
Спустя полчаса он вошел к Юрию, тщательно причесав остатки волос, от него пахло хорошим одеколоном.
– Я готов выслушать тебя, сын.
– Понимаешь, отец, я уже не Вельяминов, я Русаков. И; как бы мать не убеждала, что я не имею на это юридического права, я все равно своего добьюсь. А решил я переменить фамилию вот почему…
Беседа их продолжалась дотемна. Собственно, это был монолог Юрия. Отчим всего несколько раз подал уточняющие реплики. Слушал он внимательно, за напускной невозмутимостью скрывая свое волнение.
– Буду с тобой откровенен, - когда Юрий замолк, сказал он.
– Ты делаешь мне очень больно. Но в принципе ты прав. Ты уже совершеннолетний и можешь сам распоряжаться своей судьбой. Если потребуется мое устное или письменное согласие, я готов его дать. И с матерью я тоже поговорю…
– Я очень уважаю тебя, отец!
– горячо воскликнул Юрий.
Валериан Дмитриевич суетливо вынул из кармана пижамы новую пачку сигарет, вскрыл, сломав две спички, прикурил. Лицо его посерело, уголки губ опустились вниз, сейчас он выглядел гораздо старше своих сорока пяти лет. «Но ведь я не могу, не имею права поступить иначе,- мучительно размышлял Юрий.- Пожалеть этого - значит предать того… Предать второй раз, потому что один раз его уже предали…»
– Прости меня, отец…
Учебный год Юрий начал имея уже новый паспорт. Товарищам он об этом не рассказал, поделился случившимся только с Леней Огневым, а тот умел хранить чужие секреты.
Накануне занятий Юрий принес в учительскую заявление, в котором просил изменить его фамилию во всей школьной документации. Просьба его вызвала сенсацию.
– Извини, Юра, однако все это настолько странно, - смущенно сказал завуч, большой приятель отчима, - что я попрошу тебя разъяснить…
– Пожалуйста. Я взял фамилию и отчество своего настоящего отца. Его давно нет в живых, но я все-таки его сын.
– А Валериан Дмитриевич?
– Он мой отчим.
– Неужели? Столько лет с ним знаком и даже не подозревал об этом! Не мне тебя судить, Юра, - сняв очки, прищурил близорукие глаза завуч, - только я не уверен в том, что ты поступаешь правильно.
– Это дело мое и моих родителей, Семен Иванович.
– Да, да, я понимаю…
Классная руководительница, составляя список, машинально внесла в журнал прежнюю фамилию Юрия.
– Вельяминов!
– вызвала она на традиционной первой перекличке.
Юрий продолжал сидеть, хотя видел обращенные на него взгляды.
– Вельяминов!
– повторила она, тоже недоуменно глядя на Юрия, потом, вспомнив, спохватилась:
– Извиняюсь. Русаков!
– Здесь, - поднялся из-за стола Юрий.