С прибоем на берег
Шрифт:
После совещания, на котором поручник Ковалик окончательно завоевал симпатию Юрия своей тактической сметкой, командир батальона отвел в сторонку посредника. Если бы Юрий мог присутствовать при их разговоре, то услышал бы следующий диалог:
– Я не хочу выпытывать все ваши секреты, товарищ майор, потерплю до официального разбора, - сказал Родионов.
– Но не могли бы вы сообщить общую оценку действий демонстрационного десанта?
– Считаю, что поставленная задача выполнена полностью.
– А как осуществлялось руководство?
– Тактически грамотно, решительно и настойчиво.
– Без
– Накладки, безусловно, были, однако не повлияли на конечный результат. Должен сказать чистосердечно, этот ваш запасник Русаков - очень способный командир. Мой вам совет: пе упускайте его из армии!
– Мы и не упустим. Я думаю, на днях он подаст рапорт о зачислении в кадры.
– Чувствуется в нем завидная увлеченность, огромное желание побольше узнать. Он уже вырос из взводных пеленок, рота ему вполне по плечу.
– Нами уже написано представление на утверждение Русакова в должности командира роты.
– Это очень перспективный офицер!
Личный состав десанта только что построился. И хотя отдых длился всего несколько часов, морские пехотинцы проснулись бодрыми. Десять минут спустя они стояли в строю.
– Товарищи гвардейцы!
– обратился к ним командир батальона.
– Проведенный вами бой за высадку положительно оценен командованием флота. Стойко вы держались и в обороне. Осталось достойно завершить учение. На последнем этапе вы будете действовать бок о бок с воинами Войска Польского - нашими братьями по крови и товарищами по оружию. Вот их представитель, - указал комбат на поручника Ковалика, который красивым жестом вскинул руку под козырек.- По окончании учений будет проведен совместный военный парад, на котором будут присутствовать министры обороны Советского Союза и Польской Народной Республики. Сами понимаете, что мы должны во всей красе показать нашу гвардейскую выправку и русскую молодецкую удаль!.. А теперь позвольте мне, товарищи морские пехотинцы, выполнить приятное поручение… Десант, смир-р-но!
– зычно скомандовал гвардии майор.- Объявляю всему личному составу благодарность за умелые и решительные действия!
– Служим Советскому Союзу!
– дружно ответил строй.
– Наиболее отличившиеся матросы, сержанты и офицеры будут представлены к награждению ценными именными подарками,- закончил свое краткое выступление комбат.
– А для вас, Русаков, я приберег сюрприз особого рода, - сказал Родионов, когда строй был распущен п они остались вдвоем. Министр поинтересовался личностью командира вспомогательного десанта. Мне велено представить вас к досрочному присвоению очередного звания. Насколько я в курсе, все приказы подпишут в день подведения итогов учения. Так что поздравляю вас, без пяти минут гвардии старший лейтенант!
– крепко пожал он руку Юрию.
– Спасибо, товарищ гвардии майор, за доверие, - растерянно вымолвил Юрий.
– Но ведь я знал, кому доверяю… Словом, так держать, как говорят на флоте. Только учтите: кому .больше доверяют - с того вдвойне и требуют. Ну я поехал на свой КП.
Облако пыли скрыло уходящую машину, а Русаков возвратился в пролесок, где его рота уже начала готовиться к маршу. Ровно гудели прогреваемые моторы, звучали негромкие слова команд, слышались треск и шуршание кустарников - разбиралась маскировка танков и бронетранспортеров. И эти давно ставшие привычными для слуха звуки вдруг показались Юрию Русакову прекрасной и волнующей симфонией, полюбившейся ему отныне и на всю жизнь.
ИХ
Жора Оловянников рвался в бой. А его определили баталером на береговую базу подводных лодок. Виной всему была близорукость. Правда, выдали Оловянникову матросскую форму и бескозырку с надписью «Черноморский флот», но ото было слабым утешением. Расстроенный Жора каблуком растоптал свои очки. И удивительное дело! Зрение стало улучшаться. Через каких-нибудь полгода он уже не водил носом по бумагам и свободно читал даже хвостатые закорючки боцмана Петренко с тридцатой «щуки».
Этот самый Петренко и воскресил в Жорином сердце угасшую было надежду.
– Не стыдно тебе, хлопче, на складе отсиживаться?
– сказал как-то боцман.
– Силищи в тебе, как во вспомогательном дизеле. Давай-ка к нам на подводную лодку…
Жора с таким пылом кинулся на боцманову грудь, что опрокинул па пол банку с олифой. Облапив Петренко. жилистыми руками, жарко шептал ему, словно любимой девушке:
– Возьмите к себе, Богдан Маркович! Самой черной работой не погнушаюсь. Робу вашу стану стирать, сапоги ваксой чистить. Честное комсомольское…
– Ну добре, добре, - размяк опешивший боцман.
– Нам не холуи нужны, а толковые матросы. И не с войны ведь просишься. Поговорю о тебе с командиром.
Словом, недели через две Жора Оловянников перенес свои вещи в лодочный кубрик. Первым делом, пока не схлынула радость, накатал он послание в город Алапаевск, что на Урале, где жила одна девушка по имени Шура.
«Наконец-то я стал настоящим подводником, - писал Жора.
– Лодка моя знаменитая, на рубке в кружочке «тройка» намалевана, что означает три победы. Отправил ее экипаж три фашистских корабля на дно морское. Почти у всех на груди ордена и медали. На днях снова в боевой поход. Может, и я вернусь из него с наградой…»
И дальше на шести страницах в таком же духе. Он и не подозревал, что письмо причинит ему уйму неприятностей. Вскоре на лодке узнали, что выболтал новичок много неположенного.
– Ты что, вчера только на свет народился?
– отчитывал Жору вконец расстроенный Петренко.
– Чего ты в листке своем наплел? Или под трибунал захотел?
До трибунала дело не дошло. Однако в поход Оловянникова не взяли. Откомандировали в комендантский взвод, который нес охрану территории.
База подлодок жила по законам военного времени. И однажды безлунным вечером тишину всполошили выстрелы. Комендантский взвод был мигом поднят в ружью и двинулся к месту тревоги.
Часовым, открывшим стрельбу, оказался Жора Оловянников.
– Там, - показал он рукой на заросли дрока.
– Слышу, лезет. Я ему: «Стой! Кто идет?» Притих вроде. Потом снова кусты затрещали. Я вскинул винтовку и - по звуку. Он бежать. Тогда я ему вдогонку всю обойму.
Заросли оцепили, прочесали. И наткнулись на убитую лошадь.
– Наповал, в башку!
– удивленно поцокал языком командир взвода.
– Чудеса! Сколько я ни бился с ним на стрельбище - все пули за молоком. А тут на тебе, впотьмах с пятидесяти метров мерина уложил. Самого работящего во всей хозчасти!