Садовник
Шрифт:
Сейчас Наташа вспомнила, что первой позвонила Джин, мама Нейсона, четырнадцатимесячного карапуза с огромными карими глазами и кожей цвета кофе с молоком. А между тем оба родителя были белыми. Мальчик оказался усыновленным, причем самым сложным в Америке способом. Джин получила информацию от врача об одинокой девушке, которая решила сделать аборт. И отговорила ее от операции с условием, что она выносит сына и передаст его на воспитание. Конечно же, за довольно большие деньги. Джин было очень важно, чтобы у биологической матери не было контактов с цветными юношами. Расовые предрассудки тут ни при чем: Джин и Берри хотели иметь сына, а не усыновленного мальчика. Девушка поклялась, что любила только белых. Ее опекали до самых родов: следили за тем, что она ест, как спит, нет ли у нее каких-либо поводов для беспокойств. Роды проходили в одной из лучших клиник. Все это стоило не дешево. А когда на свет появился мальчик, роженице ничего не оставалось, как признаться, что она только один разок переспала с метисом...
Первые дни Джин и Берри просиживали в садике по три-четыре часа. Наташа думала, что они хотят помочь Нейсону и воспитательнице подружиться. Только потом, когда все повторилось уже с другими родителями, Наташа поняла, что ее попросту экзаменуют. Проверку она выдержала с честью - дети довольно быстро привыкали к ней и ее новому дому. Одна из мам потом призналась, что некоторое время жила в Ленинграде и очень доверяет русским няням. Они умеют любить чужих детей как своих. Так оно и есть. К каждому из своих детей (а через ее руки за три года прошло девять мальчиков и девочек) Наташа прирастала душой. Но это довольно нелегкая работа. Надо ведь не только накормить, присмотреть, уложить их спать, но и научить детей рисовать, лепить, да и играть, общаться друг с другом. Когда плачет один, его успокоить не так уж и трудно. Но когда начинает реветь один, как по команде включаются все. И надо каждого взять на руки, поцеловать, приласкать, успокоить. Мы всех их знаем и любим. Это лучшие Андрюшины друзья. Все дети приходят к Андрюше на день рождения, которые здесь принято устраивать на великолепно оборудованных детских площадках. Интересно, что все Наташины воспитанники - американцы, ни одного русского ребенка за все эти годы почему-то так и не появилось, хотя в округе довольно много русских и армянских семей. Мамы регулярно звонят, чтобы рассказать, как растут наши бывшие воспитанники. Появление у Андрюши сестрички для всех стало событием, все поздравили нас, прислали Анечке и Андрюше подарки. А недавно к нам заехали родители Сэми, очень красивой девочки, которой Андрюша не раз признавался в любви. И привезли для Анечки целый магазин одежды, из которой Сэми уже выросла, начиная с ползунков и заканчивая прелестными платьицами. А Сэми всегда одевали как королеву, ярко, со вкусом и гигиенично. Все почти новое, все выстирано, аккуратно рассортировано по возрасту и сезонам. Конечно же, мы были рады такому неожиданному подарку: здесь детские одежда и обувь продаются практически по такой же цене, как и взрослые. Юля сейчас в свою очередь сортирует Анечкины вещи и готовится переслать часть из них в Москву (у ее сокурсницы скоро будет ребенок) и в Белоруссию (там на сносях моя племянница).
Красавица Сэми с довольно необычной судьбой. Ее родители - лесбиянки, живут одной семьей около десяти лет. Тем не менее обе дамы захотели иметь ребенка. И не усыновленного, а своего. В Америке для состоятельных людей искусственное оплодотворение - не проблема. Нелегкую обязанность забеременеть, выносить и родить ребенка мужественно взяла на себя Сьюзен, та, которая находится в роли мужа. Девочка родилась славной и красивой, живет она в атмосфере безмятежной любви и нежности. Я, правда, не знаю, что ответят ей родители на вопрос, который рано или поздно может возникнуть: "Почему у всех папа и мама, а у меня- две мамы?" Впрочем, может и не возникнуть.
В Америке гомосексуальных семей становится все больше, и в штате Вермонт принят даже закон, который предусматривает уравнение их в юридических правах с обычными семьями. Это означает, в частности, что в этом штате отныне будут регистрировать гомосексуальные браки. Можно не сомневаться, что Вермонт - первая ласточка, которая таки сделает весну для голубых и розовых всей страны.
А теперь вернусь к выпускному вечеру. Джин написала Наташе благодарственное письмо, переводя которое Юля прослезилась. Вот оно в подстрочнике:
НЕТ СЛОВ
Мой Нейсон. Пятнадцатимесячный. Я, испуганная, прижимающая к себе своего малыша: все ли будет с ним в порядке? Меня переполняет чувство ответственности за сохранение и защиту этого подарка судьбы.
Как могу я доверить его кому-либо? КОМУ-ЛИБО? Кто, кроме меня, будет заботиться о нем с тем же благоговением и трепетом, видеть и развивать все потенциальное богатство его души? Нет, никто не сможет сделать это так бережно, как я сама...
Как же я могу передать его в объятия других рук, отдать под чужую опеку и сохранность?
Невозможно. Невозможно отдать сына кому-либо другому.
Ты была сильна. Надежна. С нежностью и радостью в голосе. Называла моего сына любящими русскими ласковостями. Ты была открыта, твоя любовь была глубока. Эта любовь выражалась в различных тонах твоего голоса, в теплых прикосновениях. Многими другими способами.
Эта любовь отличалась от моей, но я видела - она была настоящей, реальной. Эта любовь стоила того, чтобы я, хотя и с неохотой, отдала свое сокровище в твои объятия.
Ты радовалась каждому, даже самому маленькому успеху моего сына, жила его трудностями, плакала и болела вместе с ним. Ты, и никто другой, я в этом уверена, могла войти в наши жизни именно таким образом, предложив все дары своей души и всю себя.
У моей благодарности просто нет слов, Наташа. Нет слов.
Джин Клири
А еще говорят, что американки не эмоциональны! От этого вечера у нас остались великолепные фотографии Нейсона, Наташи и Андрюши, которые сама Джин сделала как-то невзначай и оформила в красивые рамки. Расстались мы друзьями навек.
Я написал, что Нейсон первым пришел в садик и последним ушел. Но это не так: последним из Наташиного садика ушел Андрюша. Ушел в самостоятельную жизнь, в садиковую группу частной школы Kendal. Удовольствие, надо сказать, дорогое - около восьми тысяч долларов в год. В общественной школе на пару тысяч долларов дешевле, но там в группе двадцать детей на одного педагога. В частной школе вдвое меньше. Садик, конечно же, американский, но есть педагог с русским языком - эмигрантка из Армении. Когда Юля попросила ее говорить с глазу на глаз с Андрюшей по-русски, та очень удивилась. Почему? Большинство русских, наоборот, просят родной язык и не вспоминать. "Андрюша живет в Америке, и за его английский мы спокойны", - ответила Юля. Потом армянка рассыпалась мне в комплиментах: Андрюша - хороший рассказчик, при этом обоими языками пользуется куда лучше, чем сверстники из его группы. Он коммуникабелен и, похоже, легко может стать лидером в группе. Словом, и Андрюша достойный воспитанник Наташиного детского сада. Между прочим, когда через три дня мы с Юлей пришли за ним, чтобы увести его домой, директор и хозяйка садика, обращаясь к Андрюше, сказала: "Андрей, я очень рада, что тебя привели именно к нам. Ты достойное приобретение нашей школы!"
При всем при том, что комплимент был предназначен скорее для маминых ушей, нам было очень приятно за сына и внука. Кстати, американцы редко упустят возможность сказать приятное даже незнакомому человеку.
Может возникнуть вопрос: почему же наш семейный садик закрылся? Ответ прост: для женщины в возрасте это непосильная работа. К тому же Наташа хочет расширить свой английский за пределы детской терминологии, чтобы подыскать более подходящую работу. Вот уже месяц она по четыре часа в день работает кассиром в продовольственном магазине. Для этого нам пришлось перекроить семейное расписание, чтобы Анечка оставалась дома. В частности, три дня в неделю я работаю только до четырнадцати часов, а потом сменяю Наташу, которая уходит в свой магазин. Два дня с Анечкой и Андрюшей, если он не в садике, остается Юля.
В Америке с работодателем можно согласовать любой график, можно трудиться полный день, а можно и несколько часов; главное - не опаздывать и не подводить. Однажды я заставил переволноваться своих близких. Мой автобусный маршрут занимает полчаса, еще пятнадцать минут на велосипеде. Приехал же я домой в девятом часу! Все сразу вспомнили, что я плохо ориентируюсь, что после рабочего дня от усталости бываю невнимателен при переходе улицы и однажды чуть не попал под трамвай...
Все дело в том, что попал я только на четвертый автобус, а он по дороге довольно долго стоял на одной остановке, пока сажали в автобус мужчину лет шестидесяти в инвалидной коляске. Это надо было видеть! Водитель вышел из автобуса, поговорил с инвалидом. Попросил молодых людей пересесть с дивана, после чего сложил его и освободил место для инвалидной коляски. Все автобусы в Бостоне оборудованы устройствами для погрузки и транспортировки инвалидных колясок. Водитель выдвинул ступеньки задней площадки, и они образовали удобный въезд в автобус прямо с тротуара. Только убедившись, что инвалид довольно комфортабельно устроен, водитель тронул машину с места. Вся процедура заняла семь минут. Люди ехали с работы, уставшие, но никто не роптал.