Сальватор
Шрифт:
– Мы подъехали, мсье, к заставе Апфер, – произнес кучер, остановивший фиакр и приблизившийся к дверце кареты за то время, пока Жибасье произносил свой монолог.
– Как! Мы у заставы Апфер? – спросил Жибасье, опускаясь с высот элегии на грешную землю и заговорив нормальным голосом. – Уже застава Апфер? Так-так-так, быстро же мы добрались. Сколько же времени ушло на дорогу?
Он достал часы.
– Час с четвертью, честное слово! Мы уже приехали, дорогой мсье Жерар.
– Однако, – с беспокойством спросил тот, – мне кажется, что это – вовсе не Иерусалимская
– А кто вам сказал, что мы едем на Иерусалимскую улицу? Я такого не говорил, – сказал Жибасье.
– Но куда же мы едем в таком случае? – удивленно спросил филантроп.
– Я еду по своим делам, – сказал бывший каторжник, – а вы, если хотите, можете ехать по своим.
– Но у меня, – ошарашенно произнес господин Жерар, – нет никаких дел в Париже.
– Ах так? Тем хуже! Поскольку если бы у вас было сегодня какое-нибудь дело в столице и именно в этом квартале, вы могли бы его по-быстрому разрешить.
– Вот как? Мэтр Жибасье, – сказал господин Жерар, гордо вскинув голову, – а вы, случаем, не насмехаетесь ли надо мной?
– Мне тоже почему-то так кажется, мэтр Жерар, – сказал каторжник и расхохотался.
– Значит, господин Жакаль не ждет меня? – в ярости вскричал господин Жерар.
– Не только не ждет, но, скажу вам по секрету, что если вы в подобное время явитесь к нему, он будет весьма этому удивлен.
– Это значит, что вы меня разыграли, господин шут! – сказал господин Жерар, к которому по мере уменьшения опасности возвращалась свойственная ему наглость.
– Целиком и полностью, честнейший мсье Жерар. Теперь мы с вами квиты или в расчете, считайте, как хотите.
– Но я же не сделал вам ничего плохого, Жибасье! – воскликнул господин Жерар. – Так почему же вы так злобно надо мной подшутили?
– Вы не сделали мне ничего плохого? – вскричал Жибасье. – Он говорит, что не сделал мне ничего плохого, неблагодарный! А о чем же мы говорили с самого отъезда из Ванвра, как не о вашей неблагодарности? Как, мой забывчивый друг, ты устраиваешь на своей вилле в Ванвре гастрономическо-политический раут, приглашаешь на предвыборное и кулинарное собрание самых заурядных людей и ни слова не говоришь об этом своему самому нежному другу, твоему Пиритоусу, твоему Пиладу, твоему Евриалу, твоему Дамону, твоему второму «я», наконец! Ты забываешь про него, как про ночной горшок, ты топчешь ногами, ты буквально ни во что не ставишь его преданность! Да простят меня боги, но я решил повеселиться и отплатить тебе за оскорбление тем же самым способом, каким оно было мне нанесено: ты лишил меня ужина, и я тебя тоже его лишил. Ну, что скажешь?
И, живо захлопнув дверцу кареты, добавил:
– Кучера я нанял ровно в четыре часа дня. Это я говорю вам для того, чтобы он не содрал с вас лишнего. Мы договорились с ним об оплате из расчета пять франков в час. Можете ездить на нем сколько хотите.
– Как? – вскричал господин Жерар, не в силах справиться с привычкой на всем экономить. – Вы не заплатите кучеру?
– Ха! – сказал Жибасье. – Если я заплачу за фиакр, то в чем же будет шутка?
Затем низко склонился
– До свидания, честнейший мсье Жерар, – сказал он.
И исчез.
Господин Жерар был ошеломлен.
– Так куда теперь ехать, хозяин? Напоминаю, меня наняли в четыре часа дня по пять франков в час, да еще и за порожний рейс обратно!
Господин Жерар решил было рассердиться на кучера. Но потом подумал, что этот добрый человек был здесь совершенно ни при чем: его наняли, договорились о цене, он и поехал.
Таким образом, в глазах господина Жерара во всем был виновен один только Жибасье.
– В Ванвр, – сказал он. – Однако пять франков в час, дружок, деньги немалые.
– Ах! Будьте любезны заплатить мне немедленно, – сказал кучер. – В такую погоду лучше рассчитаться на месте.
Господин Жерар высунулся из окошка и взглянул на небо.
Над заставой Вожирар действительно собиралась гроза. На горизонте уже слышались глухие раскаты грома.
– Нет, – сказал господин Жерар, – везите-ка меня в Ванвр, дружок, да как можно скорее!
– О! Поедем так быстро, как сможем, хозяин, – ответил кучер. – У бедных животных всего четыре ноги, и они не могут сделать больше того, что могут.
Взобравшись на свое место, кучер, ворча, поворотил коней, и карета покатила в сторону Ванвра.
Глава СIII
Что господин Жерар обнаружил, а вернее не обнаружил по возвращении в Ванвр
Оставшись в одиночестве, покачиваясь в увлекаемой двумя карими жеребцами карете, господин Жерар с головой ушел в свои мысли.
Первой из тех, что пришли ему в голову, было поехать к господину Жакалю и потребовать от того удовлетворения за шутку, которую сыграл с ним его подчиненный.
Но господин Жакаль имел привычку в разговоре с достойным господином Жераром прибегать к такому насмешливому тону, что от него филантроп чувствовал себя не в своей тарелке. И те минуты, которые он проводил в обществе начальника тайной полиции, были самыми мучительными в его жизни.
Да и на кого он будет похож? На школьника-ябеду, пришедшего жаловаться учителю на одного из своих товарищей.
Ибо, несмотря на то, что господин Жерар старался не считать Жибасье своим товарищем, он должен был признаться самому себе в том, что как бы далеко и высоко он ни старался отпихнуть от себя честь быть ему товарищем, это название, подобно Сизифову камню, снова к нему возвращалось.
И посему он очень скоро решил поскорее вернуться домой в Ванвр.
С господином Жакалем он виделся не так давно, и очень скоро должен настать час их новой встречи, поскольку, как напомнил ему Жибасье, ему приходилось встречаться с начальником тайной полиции дважды в неделю.
Кроме того, у него было неясное предчувствие, что что-то угрожало ему именно в Ванвре.
Какими бы убедительными ни были доводы Жибасье, господин Жерар не допускал того, что Жибасье мог считать себя настолько близким его другом, чтобы быть так глубоко оскорбленным из-за простой забывчивости.