Самая высокая лестница (сборник)
Шрифт:
— Парень в лыжной шапке, выйди из кадра!
Звучали строгие, как у военных, команды:
— Мотор!.. Стоп!..
Оператор припадал к окуляру, как наводчик орудия, ловящий цель. А Инга, счастливая и взволнованная, не спускала глаз с окна, в котором стояла Гедра.
— Инга, пойдём, всё кончено! — Голос Арунаса вывел девочку из забытья.
— Всё кончено? — разочарованно переспросила девочка. — Что значит «всё кончено»?
— На сегодня хватит.
— Когда придёт Гедра?
— Сейчас она спустится.
— Может быть, она на самом деле заболела?
— Да
— Понимаю… Здорова.
Тот день запомнился Инге вместе с большими оранжевыми апельсинами, которые пламенели на прилавках среди снега и льда. Они не поддавались морозу, и снежинки таяли, касаясь их мягкой, пористой кожи, как будто они были живыми, тёплыми.
В какой-то момент апельсины показались Инге яйцами, которые снесла в зимнем городе большая южная птица с оранжевыми перьями. Вот будет весело, если из апельсинов вылупятся птенцы! Оранжевой стаей они взлетят над белыми крышами, и людей охватит нежданная радость!
В этот день Инга возвращалась со съёмок вместе с Гедрой. Они шли по зимнему городу, и если им попадалась ледяная дорожка, то вместе разбегались и скользили на ногах. В морозном воздухе образовывались ледяные кристаллики, которые серебристой пыльцой оседали на плечи и слегка покалывали щёки.
— Хорошо, что ты осталась жива, — неожиданно сказала Инга, заглядывая в лицо Гедры. — Ты должна была остаться живой.
— Конечно, Инга. Я и осталась. Из-за тебя.
— Я спасла тебя? — спросила Инга, искренне поверив в свои слова.
Гедра утвердительно кивнула. И Инга почувствовала себя Королевой ужей, которая может не только ходить по земле, но и погружаться на дно озера. Ей захотелось сделать ещё какое-нибудь чудо, чтобы обрадовать Гедру. Но чудеса почему-то не приходили ей в голову. Она вспомнила о слоне, который остался зимовать на карусели, тогда как остальные звери уехали на склад. Но тут же спохватилась, что Гедра взрослая и ей неинтересно будет откапывать в снегу слона.
И тогда Инга придумала. Она сказала:
— Гедра, если тебе хочется курить, ты кури. Кури!
— Можно, я закурю прямо сейчас? — обрадовалась артистка.
— Кури, — повторила Инга.
Гедра тут же подбежала к киоску. Купила сигареты и спички. Она торопилась, словно боялась, что Инга раздумает и заберёт обратно своё разрешение. И пока она прикуривала, Инга внимательно следила за ней.
— Гедра, когда кончится кино, ты станешь другой? — неожиданно спросила девочка.
— Кто это тебе сказал! Глупости!
— Я хочу, чтобы это кино никогда не кончалось…
— Оно и не кончится, Инга! Потому что это уже не кино. Это — жизнь!
Неподалёку от парка им повстречалась старуха, которая несла за спиной большой пучок соломы. Солома золотилась и излучала нежный, согревающий свет. И девочка подумала, что мудрая старуха не поленилась и в ясный летний день набрала впрок солнечных лучей, чтобы в зимнее ненастье осветить ими город.
Сердце льва (У меня есть лев)
Гей!
Кони мчатся по бездорожью, и из-под бешеных копыт поднимается кирпично-красная пыль. Кажется, земля горит, и это дым окрашен языками пламени. Узкими рыбками мелькают серебристые листья олив, а цветы дроков бьют в глаза жёлтым огнём. Жухлая, неживая трава шуршит как жестяная, синие тени лошадей скользят по ней. А земля летит из-под копыт лентой бешеного транспортёра.
Звучат крики загонщиков, лай собак, ржание, выстрелы и блеяние козы. И вдруг все звуки заглушаются ни с чем не сравнимым рёвом потревоженного льва, которого разбудили и выгнали из логова погонщики. От этого рёва вздрагивает всё живое, и даже людям с твёрдым сердцем становится не по себе. Лев ревёт, пригнув голову к земле, и невозможно определить, где он находится, потому что всю землю покрыл львиный рёв.
Так началась охота на львов. Настоящая война, в которой участвовали люди, кони, собаки. И безобидная коза, которая служила приманкой. Схватка, погоня, страх, жестокость. И не было в этом тёмном сгустке даже крохотного островка милосердия.
Гей! Гей! Гей!
Лай, крик, свист…
И вдруг в поле зрения появился лев. Он повернул голову — и сафари на мгновенье замерло, у всех перехватило дыхание при виде этой мощи и величия. Но вот лев сделал несколько отчаянных прыжков, и гремящий транспортёр снова заработал: по огромному ровному пространству, как гигантское перекати-поле, покатилось гремящее облако пыли. Это облако превратилось в дымовую завесу, которая скрыла от глаз подробности схватки со львом…
Потом наступила тишина. И из облака оседающей пыли вышли шесть человек. Сгибаясь под тяжестью, они несли на длинном шесте убитого льва. Лапы вверх, туловище вниз, голова запрокинута, грива метёт дорогу. Все шестеро смотрели вниз, словно сгорбились не столько под тяжестью, сколько от стыда. А тот, кто гарцевал рядом на коне, растирал по потному лицу пыль и улыбался. Дело сделано. Все поздравляли маленького человечка, одетого в белое, с яйцевидным шлемом на голове. В этом шлеме он похож на мотоциклиста, пересевшего на лошадь. Человек как-то странно скалился — так он улыбался. Сверкали белые ровные зубы. Казалось, он не застрелил льва из винтовки, а перегрыз ему глотку этими крепкими белыми зубами. Он остановил коня, сделал несколько глотков из фляги и перезарядил винтовку. Он перевёл дух и был готов продолжать сафари. Ещё не насытился бойней.
Люди, несущие мёртвого льва, скрылись в оливковой роще. Кончилось первое действие.
И вот начинается следующее — коза жалобно зовёт нового льва. И снова полупустыню потрясает рёв. Словно мёртвый лев ожил. Но это рычит другой.
Маленький человек надвинул шлем на глаза. Прижал локтем ружьё. И отряд, поднимая облако кирпичной пыли, устремился вперёд. Теперь кони скакали по каменистому плато. Подковы щёлкали, как пистоны. А далеко впереди большими прыжками бежал лев. Он уходил от погони. Но лающее, ржущее, стреляющее облако приближалось, подкатывалось. Становилось всё больше. Оно заслоняло небо и готово было поглотить выбившегося из сил зверя. Лев отчаянно бросил своё тело вперёд…