Седьмая встреча
Шрифт:
— Молодость есть молодость, она хороша сама по себе!
— Я уже не помню, — засмеялась Руфь.
— Глупости! Тебе нет и тридцати. — Он сжал ее руку. И позже, в Театральном кафе, он через стол дотянулся до ее руки и заказал вина.
Она смотрела на лампы под потолком, пыталась узнать людей, изображенных на портретах, разглядывала приходящих и уходящих гостей. Уве сказал бы, что все это «сказочно». А может, ему бы и не понравилось. Может, он просто ушел бы, потому что у него была назначена встреча с товарищем.
— Как думаешь,
Точно Биргер не знал, но думал, что, безусловно, использовал.
— Впрочем, ты могла бы написать это по-своему, — сказал он.
Да, но ведь она все время ищет чего-то нового. Мотива, которого никто никогда не писал. Он понял и сжал ее руку. Да, конечно, он все понимает.
Глядя в тарелку, она отняла у него свою руку.
Официант подвел к соседнему столику двух мужчин. Один заслонял другого своим могучим торсом в дорогом костюме. Он с трудом дышал и пытался протиснуть свои телеса и портфель между столиками, чтобы сесть на диван, одновременно горячо убеждая своего спутника, что намерен получить большую партию товара из Японии.
— Я вообще не желаю принимать участия в этих глупостях с «Самтексом» и «Барнтексом».
— Нужно брать лучшее у всех, — произнес знакомый голос.
В следующее мгновение Руфь уже смотрела в широко открытые глаза Горма Гранде.
Они и в самом деле зеленые! Я ничего не придумала, обрадовалась она.
— Я сделал что-то не так? — Биргер был где-то за тридевять земель.
— Нет! — наугад ответила она и перевела взгляд на ближайшую колонну. Наверху висел венок из головок ниссе или что-то в этом роде. У них были огромные усы.
Руфь опустила глаза по колонне вниз и, скользнув взглядом по полу, посмотрела на Биргера, думая, что избежать встречи с Гормом уже не удастся. Она сидела и ждала, когда у нее застучит сердце, но она словно окаменела. Кровообращение остановилось.
Как в тумане, она различала светлые волосы над темными плечами. Сверкающую белизной рубашку. Горм открыл рот и что-то сказал. Правый уголок рта быстро дернулся, и с обеих сторон губ обозначились глубокие ямочки. Губы закруглились вокруг какого-то не долетевшего до нее слова. Потом он отвернулся, и она могла спокойно наблюдать за ним.
Неожиданно его зеленые глаза впились в нее, а сам он встал и протянул ей руку.
Этого я уже не вынесу, подумала она, но все-таки встала с дивана. Его рука. Она держала ее в своей. Ощущала его кожу.
— Здравствуй, Руфь.
— Здравствуй, — с трудом выдавила она.
— Я не стану мешать, хотел только поздороваться с тобой. Вот уж не думал, что встречу тебя здесь, но, может быть, ты часто бываешь в Осло?
Он говорил тихо и все еще держал ее руку.
— Нет, — проговорила она, не зная, что ему сказать. Он смотрел на их руки, потом отпустил ее, и они одновременно сели. Руфь сосредоточила свое внимание на бороде Биргера. Она слегка вилась по бокам и в свете ресторана
Руфь чуть передвинулась, чтобы не встречаться с Гормом глазами. Но теперь ей стало трудно смотреть в глаза Биргеру. Она попыталась откинуться на спинку дивана, чтобы Горм не мог видеть ее, но он сидел лицом к ней всего в метре от неё.
Она раскрыла сумочку, проверила, на месте ли записная книжка, ключи и носовой платок. Все было на месте.
Биргер заговорил об Эгоне Шиле, о котором Руфь рассказывала ему, пока они ехали сюда из музея Мунка. Ему хотелось посмотреть картины Шиле, пусть даже это будут репродукции на почтовых открытках.
Руфь кивнула и хотела сказать, что могла бы в следующий раз захватить с собой альбом Шиле, но это мгновенно вылетело у нее из головы.
Рука Горма лежала на подлокотнике. Гладкое обручальное кольцо делило безымянный палец на две части. Толстый спутник Горма заказал два виски и больше ничего — они поели в другом месте. Горм поднял руку и поправил: одно пиво и одно виски.
— Я забыл, что ты любитель пива, — загрохотал толстый.
— Это сильное преувеличение, но после такого долгого совещания мне хочется пить.
— Я уже говорил, что терпеть не могу эти сети магазинов. Мы должны производить товар за границей. Вот в чем будущее. Тебе нужно отказаться от этой норвежской мелочи, Горм. Настоящего дохода ты от этого не получишь.
Биргер пытался завладеть вниманием Руфи. Спросил ее о чем-то, но она тут же забыла его вопрос.
— Прости, что ты сказал?
— Ты его хорошо знаешь? — тихо спросил Биргер и наклонился к ней.
— Кого?
Он незаметно кивнул на соседний столик.
— Нет, не очень, — пробормотала она.
— А мне показалось…
Им принесли заказ. Лосось с горчичным соусом и картофельным пюре. Теперь он будет смотреть, как я ем, подумала Руфь, не зная, как себя вести. Официант принес на соседний столик пиво и виски, налил ей с Биргером белого вина и ушел.
— Просто невероятно, что я сижу здесь и беседую с человеком, который меня понимает, — тихо сказал Биргер, снова наклонившись к ней через столик.
— Спасибо, я тоже подумала об этом, — ответила Руфь, она ела, не поднимая глаз.
— Все-таки у Мунка самое лучшее «Ревность», — сказал он.
— «Ревность»?
В ту же минуту толстяк на соседнем диване произнес имя Турид.
— Это все живопись! Она вдруг открывает человеку его худшие стороны. — Биргер пристально смотрел на Руфь.
— Да. — Руфь пыталась заставить себя смотреть на Биргера.
— А что произвело на тебя самое сильное впечатление? Она постаралась вспомнить. Горм держал в руке стакан с пивом. Пена перелилась через край и текла у него между пальцами, но он как будто не замечал этого. Низ живота у Руфи налился тяжестью. Наконец Горм поднял стакан и, опустив глаза, стал пить. Что-то в его ноздрях и веках казалось беззащитным.