Сегодня – позавчера
Шрифт:
— Верю. Хотя сам себе дивлюсь. Скажи кто другой — болтуном-агитатором посчитал бы, а тебе вот верю.
— Вот и они поверили. И нет никакого гипноза. Есть великая цель и каждый, кто движется к ней — становиться, сам для себя чуть, более велик. Души людей, нормальных людей, тянуться к подобным задачам, возвеличивающим их. А мрази — шкерятся в ужасе. Всё просто.
— Просто? Нет, всё очень сложно. И что с тобой делать теперь?
— А ты отпусти меня.
— И вместо тебя — в допросную?
— Да, ладно тебе. Прифронтовой уже город. Бардак. Я на фронт — и концы в
— А вот это — врят ли. Без присмотра мы тебя не оставим. Городское управление тоже провело призыв. Все окажутся в твоей бригаде.
— А это очень даже хорошо. Чекисты от врага не бегут и не сдаются. Вы укрепите часть, как арматура. Вас бы ещё воевать научить. Бить подследственных — это не тоже самое, что бить немца.
— Вот и поучите. А в твою роту я определю сразу человек десять молодых оперов и милиционеров. И старшим над ними будет лейтенант госбезопасности с отчеством Тимофеевич.
— Благодарю за доверие! — я вскочил, проорал, как на параде.
— Так и мне спокойнее будет. Он за тобой приглядит, ты за ним. Да, вот возьми.
Он подписал какой-то бланк, протянул мне. Ну, нифига себе карт-бланш: на бумаге с ведомственными штампами было напечатано: «Предъявителю сего оказать всемерную поддержку». Вот так вот — ни много, ни мало. И подпись. Начальника управления госбезопасности города и области. Вот кем оказался Тимофей Парфирыч. Польщен, польщен.
— Буду считать это авансом доверия.
— Верно. Давай, не теряй больше времени. На выходе тебя ждёт машина и мой сын. Он будет твоим личным караулом. Поможет заодно решить некоторые проблемы. Ведь благодаря тебе снабжение бригады оказалось парализовано. Срочно восстановить! Звание подкинуть тебе не в моей власти, а вот обязанностей и полномочий — сколько угодно. При возникновении препятствий — говори лейтенанту, он свяжется со мной.
Вот как-то так и закончилось моё заключение. Даже не побили ни разу. А я-то собрался Мальчиша-Кибальчиша изображать. Побеседовали по душам, благословили. Ахренеть! А как же «питьсот-мильонов-невино-убиенных»?
А во дворе меня ждала машина. Что-то вроде «Победы». И двери книжкой открываются. В комплекте — водитель и сумрачный атлетичный гэбист с лицом молодого Тимофея Парфирыча. Я, как министр, тьфу ты, нарком, сел в машину. Не удержался:
— Шеф, трогай!
По-мне — это должно звучать круто. Но эти двое предков уставились на меня.
— В госпиталь. Гипс снять надо. И с Натаном перетереть.
Взгляды удивленные, переглянулись, но двигатель завёлся, поехали. Всю дорогу я любовался знакомо-незнакомым городом. Центр вроде и не сильно изменился, но был совсем другим. Да, город оказался в три раза меньше известного мне. А госпиталь и вокзал со станцией оказались вообще в пригороде, а в мое время — сердце города. Сейчас — сплошная частная застройка.
Моё появление в госпитале произвело не меньший эффект, чем «явление Христа народу». Медперсонал толпой вывалил во двор (мы подъехали с тыла), чуть меня на руках не стали качать. Каждая девочка-комсомолка в белом халате хотела прикоснуться, будто сомневались, что я реален, не мираж. Засыпали вопросами, затискали, как
Так, толпой, и прошли до процедурки. Там меня ждали Натан и главврач, вернее начальник госпиталя. Тоже помяли. Ещё раз рассказал о своих злоключениях. Они — о новостях. Потом я обратился с просьбой — помочь интендантами. Обещали пересмотреть истории болезней, побеседовать с выздоравливающими.
Гипс сняли, констатировали хорошее состояние моего организма. Разом и выписали. Я же числился ещё в госпитале. Этим мотивируя, и пытались вытащить меня с гауптвахты. Я поблагодарил за заботу, попросил больше так не «подставляться». Из-за их стараний меня и упрятали в подвал управления НКВД, а они попали под «пристальный взгляд» органов.
Ещё раз поблагодарив всех за заботу, уведомил Натана, что заеду за ним вечером, откланялся и покинул заботливый персонал госпиталя.
Заехали в Казармы, где Бояринов, прознавший уже, что меня обязали быть его главным снабженцем, вывалил на меня кучу забот и заявок. Но сначала, конечно, помял меня единственной рукой.
— Рад, что всё обошлось.
— И я рад, — искренне ответил я. Я и вправду не верил происходящему. Как во сне — друзья, единомышленники, удача, содействие. Как? Я же всегда был неудачником, а тут вдруг!
— Основное, Иваныч, обмундирование, — продолжил гнуть своё комбат, — подгребли всё, что можно. Даже твою «берлогу» прошерстили. Тихо, тихо! Опись изъятого — составил. Верну, обещаю!
Я рассмеялся:
— Да, ладно! Моё что ли? Ротное имущество. А где брать?
— На складах? — неуверенно ответил комбат.
— Там уже нет ничего, — влез в разговор неожиданно Тимофеич, до этого исполнявший роль тени отца Гамлета, — Всё с них уже вывезли. Нет, не догоните. Месяц уже, как на запад всё отправили. Надо на фабрику наведаться.
— Ну, нуно, значит нуно. Поехали, проведаем фабрику, — махнул рукой я.
Голова уже шла кругом. Фабрика не могла нам ничего дать — они и так план не выполняли. И не потому, что работали плохо, а материалов не хватало. Но мы, не поверив на слово, пролезли все их склады, где я реквизировал несколько сотен шинелей (конечно, официально, по документам). Шинели завалялись из-за того, что были старого образца, ещё с красными полосками поперёк груди, как у стрельцов. «Разговоры» называются. К вечеру начальник фабрики обещал все переделать. А что? Ему в план зачтётся, а батальон с шинелями — осень-то не за горами.
Ещё, к огромной своей радости, нашел у него на складе материалов, в неликвидах, обрезки брезента, много и разных размеров. И несколько рулонов камуфляжного хэбэ. У меня от радости аж засвербило всё.
— Вот, завезли как-то. А что из него делать — не ясно, — пожал плечами завскладом.
— Я знаю, что делать. Этого даже не хватит.
Тут же узнал адрес отправителя этого материала, составили заявку, завскладом ушёл её оформлять.
Я же загрузил в машину рулон пятнистой ткани и ворох брезента, пообещал начальнику фабрики «порешать вопрос» снабжения. В ответ меня заверили, что при обеспечении материалом — одёжкой завалят.