Сегун. Книга 3
Шрифт:
– А я, господин? – робко осведомилась старая госпожа Эцу – ей хотелось проверить, насколько серьезна победа Марико. Сердце у нее заболело, пульс участился. – Я… я могу тоже уехать?
– Конечно, госпожа Маэда. Почему мы должны держать здесь кого-то против воли? Разве мы тюремщики? Ничего подобного! Если гостеприимство наследника так для вас оскорбительно, что вы хотите уехать, уезжайте. Хотя я не понимаю, как вы собираетесь за семнадцать дней проехать четыреста ри до дома и столько же обратно.
– Пожалуйста, извините меня, гостеприимство наследника не оскор…
Исидо прервал ее ледяным голосом:
– Если вы хотите уехать, обратитесь к письмоводителю за разрешением, как положено. Это займет день или около того, но мы проследим, чтобы вы могли ехать, ничего не опасаясь. – Обращаясь ко всем собравшимся, он добавил: – Могут ехать все женщины, все самураи. Я уже говорил, что глупо уезжать за семнадцать дней, это обижает наследника. Это просто насмешка над ним, его гостеприимством, гостеприимством госпожи Осибы и регентов! – Он снова зло посмотрел на Марико. – Или попытка оказать на нас давление угрозами совершить сэппуку… Сэппуку дама должна совершать в уединенном месте, а не устраивать оскорбительный для всех спектакль! Мне не нужны смерти женщин – я борюсь с врагами наследника, но если женщины – его открытые враги, то я не откажу себе в удовольствии плюнуть на их трупы!
Исидо повернулся на пятках, прокричал приказы серым и удалился. Командиры стали повторять его распоряжения для остальных самураев, строить их и уводить от ворот, оставив несколько человек в качестве почетной стражи.
– Госпожа, – прохрипел Ябу, снова вытирая вспотевшие руки. Горький привкус рвоты стоял у него во рту, так переживал он несостоявшееся сэппуку. – Госпожа, все кончилось. Вы… вы выиграли… Вы победили…
– Да-да… – Марико обессилевшими руками пыталась развязать узлы на бечевке. Тиммоко подошла, распустила узлы, убрала покрывало и сошла с малинового квадрата. Все смотрели на Марико, ожидая момента, когда она сможет уйти.
Марико попробовала встать на ноги, но у нее ничего не получилось. Она попыталась во второй раз – снова не удалось. Повинуясь первому порыву, Кири подошла ей помочь, но Ябу покачал головой:
– Нет, она должна это сделать сама!
Кири пришлось отойти, затаив дыхание.
Блэкторн, стоявший у ворот, был вне себя от радости: Марико спасена! Он вспомнил, как сам был обессилен в ту ночь, когда чуть не совершил самоубийство, и должен был подняться сам, как мужчина, и идти домой без посторонней помощи, как мужчина, и стал самураем. У нее не хватает мужества. Что ж, все равно – он понимал ее и гордился ею…
Он видел, как Марико снова оперлась на малиновое одеяло, оттолкнулась от него. На этот раз она принудила себя встать. Ее качало, она чуть не рухнула, но все-таки заставила ноги слушаться и сделала шаг. Медленно сошла с малинового квадрата и, шатаясь, направилась к главному входу. Блэкторн решил, что она сделала достаточно – вытерпела свою меру и проявила немалое мужество. Он вышел вперед, подхватил ее на руки и поднял в тот самый момент, когда она потеряла сознание. Несколько секунд он стоял во дворе, гордясь тем, на что отважился. В его руках она казалась сломанной куклой. Постояв так, он направился в дом, и никто не тронулся с места и не помешал ему.
Глава пятьдесят седьмая
Нападение на занимаемую коричневыми часть замка началось в самое темное время ночи – за два-три часа до рассвета. Первая группа, из десяти ниндзя – печально известных «крадущихся» – поднялась на самый верх противоположной стены, которую перестали охранять серые. Ниндзя были наемники, мастера в воровстве и прочих малопочетных занятиях: шпионаже, проникновении в охраняемые места, организации тайных убийств.
Эти десятеро бросили обмотанные тряпками крюки-кошки с веревками на соседнюю крышу и переправились через пространство, разделяющее строения, как черные пауки по паутине: плотно обтягивающие черные кимоно с черными же таби, черные маски, руки и лица покрыты черной краской. Легкое вооружение – цепные ножи и сюрикэны, маленькие, размером с ладонь, метательные диски в форме звезды, с игольно острыми, намазанными ядом концами, – облегчало их задачу и не мешало передвижениям, как и заплечные сумки и короткие тонкие палки.
Все десять бесшумно достигли цели. Они собрали крюки, четверо опять забросили кошки за выступ и тут же скользнули вниз на веранду, в двадцати футах под ними. Как только они оказались там, не произведя ни малейшего шума, их товарищи отцепили крюки, бросили вниз и двинулись по черепицам дальше… Но вот черепица под ногой одного треснула – и все мгновенно замерли. Во дворе, тремя этажами ниже, Самиёри, делавший обход часовых, остановился и посмотрел наверх. Глаза его впились в темноту, он ждал не шевелясь, приоткрыв рот, чтобы лучше слышать, и медленно обводил взглядом крышу, где затаились ниндзя. Она была в тени, луна светила очень слабо, звезды едва виднелись во влажном воздухе. Темные фигуры стояли абсолютно неподвижно, бездыханные, почти столь же безжизненные, как и черепицы у них под ногами…
Самиёри опять обвел крышу глазами, настороженно прислушиваясь, потом снова, все еще не успокоенный, вышел на середину двора – оттуда было лучше видно. Теперь в поле его зрения попали четверо ниндзя на веранде, но они были так же неподвижны, как все вокруг, и Самиёри их не заметил.
– Эй! – окликнул он часовых у ворот. – Засовы надежно заперты? Вы ничего не видели и не слышали?
– Нет, – отвечали встревоженные часовые. – Черепицы на крыше часто потрескивают, может, от сырости или от жары сдвигаются…
Самиёри приказал одному из них:
– Поднимись наверх и посмотри! Поосторожней! Скажи часовым на верхнем этаже, пусть пошарят там на всякий случай!
Часовой убежал. Самиёри еще раз посмотрел наверх, пожал плечами и, несколько успокоившись, продолжал обход. Самураи разошлись по своим местам, следя за тем, что происходит снаружи.
На коньке крыши и на веранде ниндзя ждали все в том же положении, замерев как вкопанные, они даже не моргали: их обучали часами оставаться в неподвижности. Но предводитель сделал знак, и они сразу задвигались, с помощью крюков и веревок спокойно пробрались на следующую веранду, откуда проскользнули внутрь через узкие проемы в гранитных стенах. Ниже этого верхнего этажа все остальные окна – бойницы для лучников – были очень узки, не протиснешься, как ни старайся. По следующему сигналу пробрались одновременно еще две новые группы.
Комнаты, куда они проникли, были погружены во тьму; здесь, расположась аккуратными тесными рядками, спали десять коричневых. Их убили быстро и почти бесшумно, большинству хватило одного удара ножом в горло – убийцы, хорошо подготовленные, безошибочно нашли своих жертв. Лишь один самурай начал отчаянно отбиваться, но его тревожный крик был заглушен в самом начале. Проверили всю комнату, двери, главарь вынул кремень и трут, зажег свечу и, прикрывая ее руками, осторожно поднес к окну, откуда трижды просигналил в ночь. За его спиной ниндзя проверяли, все ли коричневые мертвы. Командир повторил сигнал, отошел от окна и, сделав знак, чтобы все подошли к нему, заговорил на языке жестов.