Секреты скандальной невесты
Шрифт:
Он умел читать мысли. Разве не о том думала она, когда пыталась заставить его поесть?
– Если позволите, я возьму один бисквит, мистер Мэннинг, – сказала Сара. – Ко мне вернулся аппетит.
Роуленд лучезарно улыбнулся:
– Ну конечно, мадам. Земляники, генерал?
– Поднимайся, Мэннинг, – потребовал Пимм, высказывая привычное для него отсутствие юмора. Голос его снова прозвучал надтреснуто. – Я поговорю с тобой. Прямо сейчас.
– О, конечно же, генерал. Вы же знаете, я всегда подчиняюсь приказу. Вы ведь помните об этом? – Роуленд медленно поднялся, и довольно высокий Пимм оказался дюйма на четыре ниже. – Помните обо всех
Пимм прищурил глаза и грубо показал в сторону окон в конце зала, где можно было рассчитывать на некоторую приватность.
Элизабет смотрела, как мужчины пересекают комнату, и при этом ею владели весьма странные мысли. Она обратила внимание, что на протяжении всего этого действа Роуленд Мэннинг не сделал ни глотка чаю и не проглотил ни кусочка бисквита.
Роуленд смотрел на этого самовлюбленного генерала, который в течение ряда лет распоряжался большей частью фондов, направляя их для покупки и сооружения роскошных зданий, что ограничивало возможности строительства конюшен и разведения лошадей в Англии. Роуленд всегда знал, что этот Пимм – болван, тупой властолюбивый болван, к аристократической шкуре которого прилипло много удачи. И что эта удача, богатство и власть присущи лишь избранным представителям света.
– Что ты здесь делаешь? – едва сдерживая ярость, спросил Пимм.
– Пытаюсь поговорить об оплате восьмисот двадцати лошадей, которых вы заказали, генерал.
– Прошу прощения? – закипел Пимм.
– Ваша мелкая сошка, этот ожиревший мошенник лейтенант Тремонт, имел наглость заявить, что контракт, – он вынул из сюртука смятый документ, – более не действителен.
– Ты здесь потому, что хочешь получить плату за лошадей? – недоверчиво спросил Пимм.
– Да.
– В самом деле? Но это не имеет никакого отношения к моей невесте. – На его лице отразилось сомнение и некоторая неуверенность.
– А вы когда-либо слышали, чтобы я отдал за женщину хотя бы ломаный грош? – задал вопрос Роуленд.
Леланд Пимм издал скрипучий звук, который можно было принять за смех.
– Это верно.
Роуленд ненавидел сейчас этого генерала больше, чем когда-либо раньше за весь период их деловых отношений.
– Я знал, что это была всего лишь одна из игр кокетки, любящей пофлиртовать. Она воспламеняет кровь в жилах мужчин. Хорошо, что мне нравится ее тактика. Послушай. Поскольку мы оба отлично знаем друг друга и ты был добросовестным поставщиком лошадей, я лично прослежу за тем, чтобы тебе заплатили, но при одном условии.
– При каком же? – вскинул бровь Роуленд.
– Бастарды должны знать свое место, даже если они богаты. Я не хочу, чтобы ты прикасался к мисс Ашбертон своими грязными руками. Она моя.
Роуленд подавил в себе приступ смеха.
– Несколько преувеличено – самую малость, вы не находите, генерал? – Он снова вскинул бровь. – Но, опять же, я полагаю…
– Знаешь, Мэннинг, я позволил тебе перейти границы, потому что ты один из наиболее надежных торговцев. Но внемли моему предупреждению: у меня более нет острой потребности в твоих лошадях. Если ты захочешь, чтобы я приобрел это стадо, я приобрету, но только на своих условиях.
– Хорошо, – пробормотал Роуленд. – Говорите ваши требования.
– Цена должна быть низкой. Ты держишься подальше от мисс Ашбертон. Я не позволю тебе запачкать ее репутацию или нарушить мои свадебные планы. Тогда, и только тогда, я приму твоих чертовых лошадей, в которых я не нуждаюсь, и ты, – он пробежал глазами контракт и сунул его в протянутую руку Мэннинга, – получишь семьсот фунтов стерлингов, как договаривались.
– Очень любезно с вашей стороны, генерал. – Роуленд разыгрывал роль благодарного джентльмена. – Но плюс стоимость содержания этих животных в течение последних трех месяцев.
Леланд Пимм улыбнулся, его тонкие губы вытянулись в длинную линию.
– Конечно, дорогой мальчик, конечно. И вот еще что. – Он многозначительно подмигнул. – Если ты сочтешь возможным проиграть Золотой королевский кубок Аскота, я возмещу его стоимость. Скажем, наградой в несколько тысяч, а?
Такой яростный напор Пимма не заставил пошевелиться ни один волосок на теле Роуленда. Мэннинг почти наслаждался, наблюдая за восторгом Пимма по поводу его якобы одержанной победы.
– Кто знает, что может случиться, генерал? – Он сделал паузу, вынудив тем самым Пимма податься вперед в ожидании ответа. – Но поскольку мы заключаем сделку, я должен заметить, что кодекс поведения бастарда может заставить, а может и не заставить меня открывать всем и каждому, что ваша невеста совсем недавно прислуживала мне в качестве личного повара.
Пимм дернулся вперед, но Роуленд остановил его.
– Но я человек великодушный, генерал. Я пообещаю, что все мои тридцать восемь работников и кучеров не проронят ни слова своим коллегам на городских скачках, если я получу плату за лошадей и их содержание за последние несколько, месяцев.
– Вы негодяй, сэр. Позорите имя джентльмена, – напыщенно произнес Пимм.
– Ну как? Нет приглашения на дуэль? – спокойно сказал Роуленд, совершенно уверенный в том, что генерал не имеет в виду дуэль.
– Ты не стоишь дуэли. У тебя нет даже малейшего представления о чести.
Роуленд улыбнулся:
– По этому вопросу мы пришли к согласию, генерал. – Бурная реакция Пимма дьявольски надоела ему. Этот генерал был до чертиков предсказуем. Однако Роуленд готов был вынести что угодно, лишь бы почувствовать в руках деньги, прежде чем на территории его разросшейся собственности появятся аукционисты.
Он запретил себе думать об Элизабет Ашбертон и ее обольстительных зеленых глазах, которые при столкновении с Пиммом потеряли блеск. Ему было противно выражение смирения на ее лице, похожее на выражение лица его сестры в те минувшие годы.
Элизабет уловила всего лишь одну или две фразы из разговора в дальнем конце комнаты. Она нисколько не сомневалась, что Роуленд Мэннинг ее не спасет. Да, честно говоря, она этого и не хотела. Она устала от сознания того, что обязана людям. Она не хотела ничего, кроме собственного спасения, даже если громадность задачи была такой, что это казалось невозможным.
Она смотрела на необычайно высокую, мощную фигуру Роуленда и чувствовала, как к груди подступает жар при воспоминании о том, когда его тело прижималось к ее телу. В сравнении с Роулендом Мэннингом Пимм выглядел смехотворно и напоминал мальчишку, который сердился на мужчину. Голубой элегантный сюртук строгого покроя плотно охватывал плечи Роуленда, сужаясь к бедрам. Желтовато-коричневые бриджи обрисовывали мускулистые бедра, начищенные черные башмаки поблескивали на свету. У Роуленда был профиль аристократа, а челюсть казалась тщательно выточенной. Когда он подался назад и улыбнулся, на его загорелом лице блеснули белые зубы.