Семь алмазов французского графа
Шрифт:
– Кто, кто – прусак, конечно! По – моему, для «нашего» других авторитетов не существует!
– А зачем это прусаку? – удивилась Матильда Феликсовна.
– Зачем? – Зорская хмыкнула. – А о недавней войне вы уже забыли?
– Но нынче же, наоборот, все устроилось для него наилучшим образом! – не унималась пожилая графиня.
– Нынче! Прусак нечета «нашему»! Он, в отличии от него очень умен, да к тому же прозорлив! – Ольга Петровна, перейдя на шепот, покрутила пальцем у виска – поди, догадывается, что такому долго не продержаться.
– А я вот наслышана, что граф Сен Жермен
– Он и к этому причастен! – тут же подтвердила Зорская. – Кузина написала мне об этом еще в своем первом письме, а в этом уж не стала повторяться.
На этом разговор был прерван. Дверь в гостиную внезапно отворилась, и на пороге показался красавец граф Копнин, – сын Матильды Феликсовны. Он отвесил дамам нижайший поклон, сообщив, что его аудиенция у государя окончена и потому он может смело забрать отсюда матушку по ее же просьбе, чтобы доставить домой в своей карете.
Итак, двор ждал графа Де Сен -Жермена с нетерпением, словно загадочного чародея – мага, способного показать им совершенно необычные фокусы, словно диковинку, способную на нечто незаурядное, то, что можно причмокивая посмаковать в свое удовольствие. И вот, наконец, долгожданный день приезда настал. Графа ждали вечером прямо на бал – маскарад, который государь приправлял еще и праздничным ужином. Причем приглашенных было всего лишь около двухсот пятидесяти человек, вместо обычных семисот или восьмисот, как это бывало при покойной Елизавете Петровне. И этот факт государь объяснил как-то уж очень несуразно – он не хотел, якобы, утомлять знаменитого гостя такой массой народа! Это при таких-то апартаментах! – Ну, да и бог с ним! – сказали обиженные неприглашенные, которых предыдущая государыня никогда не обделяла вниманием. Что с д....ка взять, коль подвержен он своим прусским выходкам до мозга костей!
Шесть карет графа Де Сен- Жермена подкатили ко дворцу не к вечеру, как ожидалось, а аккурат в полдень. И государь, не подготовившись к такой ранней встрече, в сердцах уже успел обругать своего долгожданного гостя, и попенять ему при встрече, почему, де тот не послал вперед себя гонца с сообщением о своем прибытии. На что граф, отвесив российскому монарху почтительный поклон, сообщил, чтобы тот ни о чем не беспокоился.
– Ваше величество, – мягким приятным вкрадчивым баритоном сказал он – уж таков я чудак, ибо имею удовольствие появляться внезапно, но не ради того, чтобы заставать хозяев врасплох, а напротив, чтобы своим визитом не привносить лишней суеты.
Отобедав с монаршими особами наедине, граф еще некоторое время пообщался с государем и беглой экскурсией осмотрел дворец, после чего удалился отдыхать перед балом в отведенные для него апартаменты.
Он появился в бальном зале, когда собрались уже все приглашенные, ведь ясно, что на этот раз никто из них опаздывать не собирался. Войдя в зал, он замер на миг и бегло окинул взглядом присутствующих, а потом, не спеша, грациозной поступью направился вглубь помещения, приветствуя дам легкими поклонами.
Этот, заинтриговавший всех человек был среднего роста, пропорционально сложенный. Черты лица его были правильными, лоб открытым и высоким, лицо немного смугловатым, и на нем практически не было видно морщин, хоть по возрасту граф был уже не молод. Глаза – ох! Кто бы смог рассмотреть их как следует! Не то серо – зеленые, не то карие. Все зависело от того, какие эмоции владели графом в этот момент. Если он приветливо улыбался, в них присутствовал один оттенок, а если бросал на человека быстрый оценивающий взгляд – другой.
Одежда на нем была черная, и брюки, и сорочка, и камзол, что на первый взгляд шокировало. Как мог человек отдать предпочтение такому цвету одежды, отправляясь на бал?! Однако, присмотревшись, многие отметили, что одежда его была отличного качества и притом сидела на Сен-Жермене превосходно. К тому же, драгоценные камни, которые, по слухам, граф любил маниакально, скрадывали черный цвет одежд, а может, наоборот, на фоне его сияли своим многограньем еще краше.
И уж если речь зашла о камнях, то тут действительно надо отдать должное непомерной тяге Сен-Жермена к ним. Они имелись у него не только в кольцах, унизывающих добрую половину его десяти пальцев, но и на часах, цепочке, на пряжках туфлей и даже на табакерке.
Граф улыбался присутствующим загадочной полуулыбкой, а сам, при этом, казалось, пронизывал взглядом насквозь. Ах! Каков был этот его взгляд, ну прямо жгуч, как перец, въедлив до щипоты и оставляющий след, казалось бы, на веки вечные!
Лизонька, ощущая приближение Сен-Жермена волновалась и от того дыхание ее с каждой минутой усиливалось. Грудь, при этом, заметно вздымалась, ощущая тесноту корсета, а ладошки, в которых она теребила свой веер, потели.
Вот он сделал шаг, потом еще и еще, взмахнул рукой, приложив ее после того к груди, повлекший за собой движение его широкого рукава, при котором на Лизоньку повеяло притягательным ароматом одеколона, исходящего от его одежды! Легкий поклон приветствия стоящей рядом с Лизонькой графине Левко, медленный поворот головы в ее, Лизонькину, сторону, и, наконец, взгляд, скрестившийся с ее напряженным, ожидающим взглядом, на котором граф задержался дольше обычного!
Глава 7
Настоящее время.
Катерина позвонила отцу, чтобы сообщить о смерти бабушки. Его мобильный не отозвался, и она набрала городской. Трубку сняла его жена, Елена Николаевна, и, выслушав трагическую весть, сообщила, что он сейчас как раз находится в Москве.
– В Москве? – удивилась Катерина. – И давно?
– Он улетел три дня назад. – Ответила ей мачеха.
– Но, почему же он не позвонил мне?
– Катюша, он, конечно же, собирался это сделать, и даже погостить у тебя и у бабушки. Но, прежде всего заехал к моему двоюродному брату, чтобы поговорить с ним об устройстве Сережи в институт. Ты же знаешь, что Евгений Павлович заведует кафедрой в МИИТе.
– Понятно! – сказала Катерина. – Но его мобильный не отвечает. Как мне сообщить ему о похоронах?
– Я сейчас же сама позвоню брату отсюда, из Красноярска, так что ты не волнуйся. Папа сегодня же приедет к тебе.
– А Вы с детьми?