Сердце Ёксамдона
Шрифт:
— В парке? — опешил Санъмин и посмотрел на возвышающийся по ту сторону шоссе холм.
В Намсан люди чаще ходили гулять с палками для спортивной ходьбы и рюкзаками, да и чтобы войти туда, нужно было отсюда шагать на юг минут десять, а то и пятнадцать.
— Да, погуляем немного! — бодро продолжала Чиён. Выпустив руку Юнха, она ухватилась за рукав Санъмина. — Пойдём!
— Я…
Он посмотрела на Юнха, и она не выдержала — отвела взгляд.
Чиён утащила за собой помрачневшего Санъмина.
Наверное, он чувствовал
Она и Муна в общем-то не звала, но была рада, что сейчас он молча стоит рядом.
— Отдышалась? — спросил он через пару минут, и она кивнула:
— Можно посмотреть на нож?
Он не удивился. Встал так, чтобы заслонить её от спасателей, хотя те вроде бы потеряли к ним интерес, раскрыл рюкзак.
Нож лежал сверху: тусклое, отслужившее много лет лезвие, обмотанная тканью рукоятка.
— Такой хороший нож? — тихо спросил Мун.
— Мамин…
Её голос задрожал. Мир снова стал мутнеть — глаза застилали слёзы.
— И очень хороший, верно, — она всхлипнула. — Такого теперь не найдёшь.
— Думаешь, больше у тебя ничего не осталось?
Из её горла вырвался стон. Тело содрогнулось.
— Я одна!
Она почти закричала.
«Я всегда была одна».
Мун вздохнул:
— Нет, у тебя есть семья.
— Эти люди мне не семья! — Одна мысль о них добавила к отчаянью привкус злости.
— А я и не про них.
И всё будто накрыло куполом: стихли машины, хотя продолжали скользить совсем рядом, замер ветер, умолкли остальные звуки, испугавшись чего-то.
Юнха увидела: на холме тянутся вверх деревья, их усилие бесконечно, это движение бесконечно — и бесконечно земная гравитация заставляет их оставаться на месте. И деревья увидели, что она смотрит на них, что она заметила их, и тогда они тоже стали смотреть на неё.
С неподдельным любопытством.
Она тоже оглядела себя, насколько смогла: вокруг неё вились нити. Слабые и посильнее, несколько — очень крепких, тянулись в разные стороны: туда, куда ушли Чиён и Санъмин, например.
Если думать о них, то приходят чужие эмоции: сожаление, горечь… забота. Светлое тепло, немного грусти, немного радости, надежда.
Вот оно дёрнулось и… исчезло. Вернулся шум.
Слёзы продолжали течь, но рыдания уже не разрывали грудь изнутри.
Пусть видение погасло, но Юнха подумала: вряд ли она видит эти нити в последний раз.
— Открой сумку, — сказал Мун.
Она послушалась.
Быстро и ловко он перекинул нож из рюкзака в её сумку.
— Вот так, — заключил Мун. — Семью можно выбрать. Можно обрести заново. Если уж не сложилось с первой.
— Не думала, что ты такое скажешь, — проговорила она.
— Я? — Он задумался. — Пожалуй, от кого-то, вроде меня, такое услышать неожиданно. И всё же не отказываюсь от своих слов: связи важнее всего, и сродство может
Юнха застегнула сумку. Нож был тяжёлым, он ощущался якорем, но больше не тянул на дно. Память, а не последняя и гаснущая искра в ночи одиночества.
— Здесь правда раньше жили драконы? — спросила Юнха.
Он не удивился ни капли:
— Кто тебе сказал, что больше не живут?
— Расскажешь мне, кто ты?
— Разве ты уже не догадалась?
Юнха не ответила сразу.
Перечислять то, что она заметила, смысла не имело. Тень-трещинка на стене в самый первый раз, когда они встретились. То, что сперва показалось ей навязчивой манией — его стремление записывать все происшествия с жильцами. Нет, не стремление… Наверное, обязанность.
Его способность возникать как будто из ниоткуда или угадывать какие-то вещи, которые он не мог знать.
Даже раздражение, которое он вызывал в ней поначалу — потому что часть связанных с ним событий выбивалась из схемы обыденного.
Он был в палате той ночью, потому что Юнха нуждалась в утешении.
Он был здесь, потому что знал, что ей понадобится помощь.
Но всё это не говорило о том, кто он такой. Нет. «Протоколы о столкновениях» — да, вмешательство в жизнь арендаторов — возможно. То, что случилось в сером доме… Определённо.
— Я знаю, кем ты не являешься, — наконец осторожно произнесла она. — Возможно, я понимаю, кто ты. Я не до конца уверена в твоей роли. И я точно не догадалась ещё, зачем ты дал мне именно такую работу.
Мун кивнул, принимая ответ.
— Я расскажу тебе всё, когда и если захочешь. Но сегодня неподходящий день. Тебе ещё нужно пережить своё горе… первую его волну.
— Ладно, — неохотно согласилась она.
Мун вдруг хмыкнул и указал рукой за её спину. Юнха обернулась.
Чиён и Санъмин возвращались. Скорее всего, они даже до входа в парк не дошли, развернулись. Слов их беседы слышно отсюда, разумеется, не было, но пантомима выходила очень живой.
Чиён пыталась уговорить Санъмина не возвращаться так быстро, он ожесточённо шёл вперёд, односложно ей отвечая. Её гипнотизирующая скороговорка на него не действовала, слишком давно Санъмин знал Чиён.
— Не возвращайся в мансарду, — услышала Юнха голос Муна над ухом, — Хан Чиён наверняка и сама предложит, но если что — напросись, переночуй у неё. Не будь сегодня одна.
— Ты сейчас с нами обратно за реку не поедешь, так ведь?
— У меня есть работа… всегда.
Юнха неслышно хмыкнула:
— И мне давно кажется, что не только в Ёксамдоне.
— Не только, — согласился Мун.
Голос его как будто отдалился.
Юнха обернулась: Мун отступил от неё на шаг, вроде как соблюдая приличия. Но после случившихся за последние недели событий это было нелепо.