Сердце Ёксамдона

Толстова Ольга

Только здесь, когда впереди легла полоса воды с бурунами, подкрашенными в золотой закатным солнцем, и бежать стало как будто некуда, Юнха остановилась.

Ожесточённое желание унестись прочь от всего наконец-то отпустило её.

Юнха, слегка дрожащей после такого забега рукой, достала смартфон. Санъмин не ответил на её звонок, она слушала долгие гудки, пока соединение не прервалось само. Прежде чем Юнха позвонила снова, Ким Санъмин прислал сообщение, что сейчас не может говорить, но обязательно свяжется

с ней завтра или в выходные. Звучало сухо, а значит было чем-то средним между настойчивой просьбой и предупреждением быть осторожней.

Это Юнха ничуть не успокоило, но пока она ничего больше не могла придумать.

Она пошла по камням ещё ближе к воде. Полная и холодная после дождя, Ханганъ волновалась, нахлёстывая на набережную. Буруны шумели, ударяясь о полосу дамбы, их недовольное гудение было достаточно мерным, чтобы Юнха задышала спокойнее, и мысли её тоже немного очистились.

Быстро темнело, и она понимала, что нужно будет скоро возвращаться домой. От этой набережной и днём-то выбраться к городским кварталам непросто. Но пока Юнха хватило только вернуться по камням на дорожку. Шум здесь стал чуть тише, а холодной водой веяло всё так же.

— Уже почти стемнело, что ты делаешь здесь в такой час?

Юнха, хоть и вздрогнула, но улыбнулась невольно, прежде чем обернуться.

Ок Муну пришлось подойти довольно близко, чтобы не перекрикивать шум бурунов, и Юнха, обернувшись, едва не ткнулась лицом ему в плечо. Он качнулся, отступая немного, она тоже.

— А как вы здесь оказались, господин Ок? — спросила Юнха.

— Я слежу за тобой, — помедлив, произнёс он.

Она тихонько засмеялась, сделав вид, что это шутка. Но, честно говоря, он мог за ней следить. Каким-то образом, который пока не был ей известен.

— И это вы послали грозу?

— Нет, — серьёзно ответил он. — Но я здесь, потому что гроза пришла. Мне не всё равно.

— Разве она уже не миновала?

— Не думаю, — он посмотрел на почти тёмное небо. И снова качнул головой:

— Нет, — тихо произнёс Ок Мун, — ещё нет.

Он вновь к чему-то прислушивался, отдаляясь и будто исчезая из текущего момента. Поэтому, чтобы привлечь его внимание, Юнха сказала:

— Сегодня я встречалась с тем, кого видеть не хочу. Как будто… забыла, почему не хочу.

— Зачем?

— Из-за рисоварки. Моя сгорела, и почему-то… Не знаю, — Юнха поёжилась, — не знаю, почему после этого я как будто провалилась в прошлое. И потом он сказал, что давно купил для меня новую.

— Рисоварка — это важно, — в глазах Ок Муна мелькнула усмешка. — Так что, заберёшь её? Сейчас она явно не при тебе.

— Я могу и сама рисоварку купить, — ответила Юнха, криво улыбаясь, — да и варить рис в кастрюльке ещё не разучилась. Знаете, что…

Он поднял брови: ну, что?

— Когда раздался

гром и хлынул ливень, и я вдруг пришла в себя, я подумала: вот сейчас появится господин Ок Мун. Но вы не вмешались в этот раз.

— Люди должны преодолевать такие вещи сами, — он сказал это чуть-чуть грустно. — В прошлый раз дело касалось работы, а в этот — твоих отношений с другими.

— Но если вам не всё равно…

— Не всё равно, но и решать за людей я не имею права. Только защищать их в пределах моего служения… моей… — он задумался, — моей компетенции.

Подыскивал слово поновее, поняла Юнха.

— Всё, что вне, для меня непросто, — закончил Ок Мун.

Юнха казалось, что она не беседу ведёт, а ступает по лугу в темноте. Есть звёзды и луна, и кое-что видно, но травы высоки и густы, и нужно идти осторожно, выбирать, куда ставишь ногу. И ещё в темноте не разглядишь толком, чем порос тот луг, что за травы, что за цветы распустятся тут по утру.

Но сейчас Ок Мун говорил с ней так, будто в глубине души она всё понимала. И Юнха не хотела упускать этот момент.

— Для меня такая защита непривычна, — произнесла Юнха, и слова вышли из неё с трудом, они были настолько колючие, что поцарапали ей горло.

— У тебя есть друзья, — возразил Ок Мун. — Твоя связь с подругой очень глубока.

— Да, это правда, — признала Юнха, чувствуя, что слёзы наворачиваются на глаза. — Чиён и Санъмин-оппа — без них я была бы сломанным ураганом деревом. Но есть что-то, что мне никак не утолить. Может быть, в детстве я не чувствовала себя под защитой? Никто не виноват в этом, нет, никто, — поспешила добавить она, — я никогда никого не винила! Но дрожь поселилась во мне тогда, и убеждённость, что одной защитить себя легче.

— Что случилось с твоими родителями?

— А вы не знаете? — искренне удивилась она.

— Нет, — он улыбнулся. — Я отнюдь не всеведущ.

— Мама заболела, когда мне было четырнадцать. Она болела и до этого, растила меня одна, и иногда несколько дней она просто лежала, забывшись тяжёлым сном, и тогда обо мне заботились родители Ким Санъмина. Но в тот год её болезнь стала другой. С тех пор мама редко покидала больницы, и я жила с дальними родственниками… — Юнха запнулась. — Это было не лучшее время.

Говорить о дяде и его семье она не хотела.

— Четыре года прошло, и я сбежала от них.

— Это не могло быть просто.

— Нет, не было, — признала Юнха. — Иногда я оглядываюсь и не понимаю, как мне в самом деле удалось. Я жила в общежитии, у меня были две подработки и учёба, и только когда я поступила в университет, стало немного легче. Немного. А потом я встретила…

Она остановилась.

— Того, кто мог бы позаботиться о тебе, — закончил за неё Ок Мун. — А что с твоим отцом? Знаешь про него что-нибудь?