Сердце Кровавого Ангела. Дилогия
Шрифт:
Красс уже приводил в порядок одежду — неудовлетворенный и злой, и его взгляд не предвещал ничего хорошего. Нажав на кнопку для вызова служанки, которая материализовалась почти мгновенно, словно только и ждала этого, велел привести меня в надлежащий вид и через пятнадцать минут доставить в его покои на тайной половине. После этого развернулся и, больше не глядя на меня, вышел из комнаты. Я же покорно позволяла служанке снимать с меня платье и наспех омывать тело, почти не замечая продолжающих струиться по щекам слез.
Времени было слишком мало, чтобы служанка могла уделить моему внешнему виду больше внимания. Агрессивный макияж смыли. Хозяин предпочитал видеть своих рабынь как можно более естественными. Обычно служанка
На меня надели унизительный костюм, один из тех, которые Крассу нравилось видеть на рабынях в постели. Это больше напоминало переплетение кожаных полосочек на груди и бедрах, соединяющихся в причудливый вариант нижнего белья. С отвращением глядя на себя в зеркало, я снова видела отчетливые следы предыдущих игрищ моего господина — жуткие синяки и кровоподтеки, испещряющие грудь и живот. Было подобное и на ягодицах, но по крайней мере, этого я сейчас не видела.
Служанка, с тревогой поглядывающая на часы, поспешно потащила из комнаты. Если хозяин велел управиться за пятнадцать минут, она не имела права медлить ни секундой больше. Иначе ее саму накажут. Я не мешала ей исполнять свой долг, покорно плетясь следом и безучастно глядя прямо перед собой. Проходя мимо дверей комнат других своих сестер по несчастью, не улавливала ни звука. Все затаились, словно мелкие зверьки, чувствующие присутствие опасного хищника. Наверняка каждая из них благословляет Небеса за то, что сейчас не оказалась на моем месте.
В комнату, которую Красс использовал для сексуальных утех, я заходила уже одна. Служанка втолкнула меня в дверь и тут же ушла. Большое помещение в красных и черных тонах, где стояла громадная кровать, где легко могло поместиться пять человек, занимала почти половину комнаты. Различные приспособления, которые Красс иногда использовал в сексе, больше напоминали пыточные. Сама я не так часто ощущала их действие на себе — ко мне господин по непонятной причине относился более щадяще. Но все же иной раз, когда он был в мрачном расположении духа или я чем-то вызывала его недовольство, перепадало и мне. Думаю, сегодня как раз тот случай. Я постаралась унять внутреннюю дрожь, охватившую тело, чтобы без жалоб принять свою участь.
Красс лениво лежал на постели, его губы кривились в недоброй усмешке.
— Я даю тебе последний шанс заслужить мое прощение, — голос звучал достаточно спокойно, но я уловила в нем такие нотки, что липкий страх сковал по рукам и ногам. Отчетливо поняла — он не преувеличивает. Если не сумею выдержать все безропотно и делать вид, что мне все нравится, это станет последним, что сделаю в жизни.
Опуская голову в знак покорности, запретила себе даже думать о том, что все в моей судьбе могло бы сложиться иначе. Забыть о глупых наивных мечтах о лучшей жизни. Принять то, что суждено. Упрямо сцепила зубы, зная, что ни за что не позволю Крассу решить, что я должна умереть. Я не умру! Сделаю все, что будет в моих силах. Но не умру. Постараюсь снова заслужить его расположение. Кто знает, может, меня снова выпустят за пределы тайной половины, и тогда уже я не упущу своего шанса. Попробую сбежать. Пусть даже поймают, но по крайней мере тогда я умру свободной. Эти мысли придали недостающих сил, и дрожь в теле утихла. Никогда еще, находясь в этой комнате, я не была столь собранной и спокойной.
— Все будет так, как пожелает господин, —
— Так-то лучше! Ты должна четко запомнить, где именно твое место, — чуть насмешливо проговорил Красс, поднимаясь с постели одним плавным рывком.
Он приблизился к полкам, где стояло множество различных приспособлений, и взял в руки ошейник с шипами. В моем лице ничего не дрогнуло — это мне уже не раз приходилось носить и я знала, чего ожидать. Пусть и правда считает меня покорной рабой. Я точно знала, что сегодня что-то во мне изменилось безвозвратно, и внутренне уже никогда себя так не смогу ощущать. Пленница, но не раба. Раб — это тот, кто смирился с тем, что весь без остатка принадлежит господину. Я же не смирюсь! Он может владеть моим телом, делать с ним, что угодно, но душу мою ему не сломить!
Подняв голову, позволила надеть на себя ошейник и по знаку господина поднялась на ноги. Он слегка нажал едва заметную кнопочку на ошейнике, и шипы полезли внутрь, пронзая кожу. Не слишком глубоко, но достаточно, чтобы выступила кровь. Красс с загоревшимися глазами наблюдал за тем, как по моей почти что обнаженной груди заструились алые струйки. А затем медленно провел руками по моим предплечьям и притянул к себе. Его язык стал жадно слизывать мою кровь. Когда он оторвался от меня и снова вернул ошейник в привычное положение, его глаза довольно блестели.
— Не представляешь, какая ты вкусная, и как трудно мне всегда удержаться, чтобы не осушить тебя до дна.
— Господин слишком добр ко мне, — сказала я то, что он и желал услышать. — Вся я без остатка принадлежу вам. Моя кровь и мое тело.
— А твое сердце? — неожиданный вопрос, заданный странным тоном, каким Красс еще ни разу со мной не говорил, вывел из равновесия, достигнутого с таким трудом.
Почему он спросил об этом? Почему это вообще его интересует? Мелькнула жуткая догадка, от которой в мороз бросило. Насколько бы это все объяснило! И то, что я все еще живу, несмотря на то, что уже давно вышла из возраста, который он предпочитал, и его сегодняшняя реакция на внимание ко мне Адена Лареса. Может ли такое быть, что Красс испытывает ко мне нечто большее, чем просто похоть? Наверное, что-то такое отразилось на моем лице, что он отпрянул от меня, а его глаза снова запылали гневом. — Иди за мной, — процедил он, хватая за руку и таща к одному из сооружений около стены.
Оно представляло собой несколько перекладин с веревками, и сам их вид не на шутку встревожил.
— На колени! — рявкнул Красс и нажал на мою спину, вынуждая подчиниться.
Повинуясь новому приказу, я вытянула руки перед собой, опираясь на локти и оставаясь в согнутом положении. Мои запястья привязали к передней нижней перекладине, а ноги развели в стороны и тоже привязали к двум перекладинам позади. Так что теперь я оказалась полностью открыта жадному мужскому взгляду. Особенно когда Красс потянул за кожаные веревочки, полностью снимая с меня одежду.
Эта поза оказалась настолько унизительной, что я с трудом скрыла недовольство. Пришлось низко опустить голову, чтобы Красс не увидел настоящих эмоций в моих глазах. Ощутила его руки, накрывшие сверху мои ягодицы и слегка сжавшие. Теплые, чуть ли не горячие. Это выдавало, что он уже возбужден, даже не приступив толком к развлечению. Обычно прикосновение вампиров прохладное, но когда они возбуждены, температура тела нагревается и их тогда трудно отличить от людей. Когда же вампир в ярости, все наоборот. Их прикосновения становятся просто ледяными. Тогда они в полной мере подчиняются своей истинной сути. То, что Красс источает тепло, хороший для меня знак. Он не станет причинять излишнюю боль. Наверное, за эти пятнадцать минут успел немного успокоиться. И все же от того, чтобы обречь меня на унижение, он не удержался. И правда, решил проучить, а может, и испытать, насколько моя нынешняя покорность истинна.