Сердце моего Марата. Повесть о Жане Поле Марате
Шрифт:
— Господин капитан, я к вашим услугам!
— Тогда, черт возьми, почему же вы не хотите пропустить нас?
— Господин капитан, я на посту и исполняю приказ своего начальства. Прошу извинить, но вам следует обратиться к руководству дистрикта!
— Однако я имею полномочия, подписанные генералом Лафайетом!
— Господин капитан, я надеюсь, вы, как военный и офицер, не захотите, чтобы мы нарушили присягу!
— Дьявольщина! Вы ведь как раз и нарушаете ее, отказывая мне в повиновении!
Но Ле Руж был непреклонен. Снова самым почтительным тоном он предложил Пленвилю обратиться в комитет дистрикта.
Толстый капитан колебался. Конечно, ему ничего не стоило прорвать ряды малочисленных стражей и силой овладеть входом в отель; но, по видимому, его смущала молчаливая толпа, возраставшая с каждой секундой и явно не сочувствовавшая его планам. Он отошел от Ле Ружа и стал тихо беседовать о чем-то с двумя господами в черном, сопровождавшими его отряд.
Я понял, что нельзя терять ни мгновения.
Шепнув Жако, чтобы тот оставался у подъезда и внимательно наблюдал за происходившим, сам я почти бегом, переулками и задними дворами, бросился к Кордельерскому монастырю.
Близ ограды церкви стояла группа людей.
Это были комиссары дистрикта; я узнал председателя Дантона, а также его коллег Фабра д'Эглантина и Паре. Здесь же находился и мой пропавший друг Мейе. Почти одновременно со мной к монастырю подошел военный в форме офицера национальной гвардии — начальник сооруженных сил дистрикта Ла Вийет.
Дантон громко говорил Жюлю Мейе:
— Это покушение на права человека! Клянусь честью, мы этого так не оставим!..
— А по-моему, — возразил Ла Вийет, — мы обязаны повиноваться властям!
Дантон побагровел. Но прежде чем он успел ответить, я, обращаясь к нему, рассказал о происходившем у отеля Лафотри.
— Вот видите! — криво улыбнулся Ла Вийет. — Они действуют по закону, и мы должны уступить, если не хотим оказаться мятежниками!
— Уж лучше быть мятежниками, чем уступать всякой сволочи! — воскликнул Дантон. — Да к тому же разве ты не видишь, что они первые нарушают закон!..
Комиссары словно набрали в рот воды и нерешительно переминались с ноги на ногу. Ла Вийет пожал плечами и заявил, что будет сохранять нейтральную позицию — он не может выступать против своего начальства.
— Впрочем, объясняйся с ними сам, — махнул он рукой. — А вот, кстати, и они!..
Действительно, к нам направлялся уже знакомый мне капитан Пленвиль в сопровождении двух судейских, одетых в черное.
Дантон выпрямился. Было заметно, что он волнуется, хотя и желает казаться спокойным. Лицо его оставалось багровым, и чуть дергалось левое веко.
Он холодно ответил на приветствие Пленвиля и осведомился, что ему нужно.
Толстый офицер объяснился и предъявил приказ. Дантон развел руками.
— Сожалею, господа, но подобному приказу Кордельеры подчиниться не могут. Вы понимаете, чего требуете? Арестовать журналиста в свободной стране только за то, что журналист высказывает свои взгляды!.. И это после недавнего утверждения закона о свободе слова в печати, изданного Национальным собранием!..
Пленвиль презрительно усмехнулся и кивнул одному из приставов. Тот принялся монотонно объяснять:
— Пусть господа комиссары дистрикта тщательно обдумают свои слова и поступки. Неповиновение судебным и муниципальным властям — это бунт. Ссылки на Учредительное собрание ничего не меняют, ибо законодатели и Коммуна — единое целое, и невыполнение приказа ратуши означает отказ от повиновения Ассамблее! К тому же, — пристав указал рукой на соседние улицы, — все кругом занято национальными гвардейцами, их не менее десяти тысяч, и всякое сопротивление бесполезно. Так что, господа, если ваш комитет заупрямится, приказ будет выполнен с помощью силы!..
При последних словах краска вдруг схлынула с лип Дантона. Я видел, что он едва сдерживается. Его голос принял зловещий оттенок.
— Ваши войска собрались здесь незаконно, — прорычал он. — На беззаконие мы можем ответить беззаконием. Вы угрожаете силой? Но еще неизвестно, чьи силы больше. Если Кордельеры ударят в набат, нам на помощь придут предместья. Вы говорите, что привели сюда десять тысяч солдат? Мы сможем выставить, если потребуется, двадцать тысяч!..
Представители власти переглянулись. Капитан Пленвиль больше не смеялся. Вся его важность вдруг словно испарилась. Сняв перчатку, он вытер пот со лба. Ла Вийет отчаянно делал Дантону предостерегающие знаки.
Председатель дистрикта даже не взглянул в его сторону. Теперь его голос был подобен грому.
— Жаль, что приходится иметь дело с трусами. Если бы батальон Кордельеров был так же мужествен, как я, всех вас давно бы вышвырнули отсюда!..
Ла Вийет подошел к Дантону, схватил его за руку и быстро проговорил:
— Опомнись! Соображаешь ли ты, что несешь? Это же черт знает что такое!..
Председатель осекся. Совершенно другим тоном он добавил:
— Разумеется, это мое частное мнение. Как свободный гражданин, я волен говорить, что думаю.
И тут же, не обращая внимания на остолбеневших стражей порядка, подхватил под руку меня и Жюля и увлек в сторону.
— Слушайте, друзья мои, что я скажу, — шептал Дантон. — Вероятно, нам не осилить этих негодяев: их слишком много. Но я могу поручиться за некоторое время: часа три-четыре, во всяком случае, я буду их держать. Не теряйте же времени, идите и спасайте Марата — его нужно скорее увести отсюда, увести, используя любые средства, иначе ему несдобровать…
— Но, господин председатель, — попробовал возразить Мейе, — ведь вы же сами сказали, что можете поднять двадцать тысяч! Почему бы не попытаться дать отпор?..