Сердце тигра
Шрифт:
– У тебя нет грибной настойки?! — вскричал Фабий одновременно с оттенком изумления, обиды и негодования в голосе, так, словно у каждого уважающего себя человека подобная настойка должна быть непременно. — А вот у почтенного Фараса есть! Ик! И клянусь богами, это лучшее… Ик… что мне доводилось попробовать!
Так, расхваливая, то согдийского купца, то его грибную настойку, Фабий, наконец, уснул. К тому моменту спал уже почти весь лагерь, только часовые из числа новобранцев, шатались вокруг полусонные и измученные. Они, проклинали свою судьбу, центуриона и сирийцев,
Палатку для господина, Нарбо установил неподалеку от костра, возле которого расположились нанятые Лореданом погонщики. Молодой аристократ удобно устроился на мягком ковре и вскоре уснул. Нарбо улегся здесь же, в палатке, на дерюге возле самого входа. Ни чернокожий раб, ни его господин, даже не подозревали, что в это время во мраке ночи две фигуры пробирались к тому месту, где они расположились на стоянку.
Квинт Мелорий намеревался доподлинно убедиться, что в нескольких больших кожаных мешках, что были среди прочих вещей и товаров Лоредана находятся деньги. Тарикс, как обычно сопровождал господина. Они следили за своими недругами весь день и весь вечер, но шанс подобраться к вещам Лоредана появился только сейчас. Миновав ряд палаток, они, наконец, вплотную подкрались к верблюдам, а дальше уже были телеги. При приближении чужаков, одно из животных встревожено заворчало во сне.
– Осторожно, — прошептал Мелорий. — Не напугай этих тварей.
В это время послышались тихие шаги. Квинт Мелорий в испуге прижался к заду одного из верблюдов, Тарикс распластался рядом, укрывшись за небольшим валуном. Они вовремя затаились, поскольку командир погонщиков Манахей устроил обход, дабы проверить надежно ли стреножены дромадеры и все ли с ними в порядке. Но, как, оказалось, бродил он здесь не один. Возле палатки мелькнула чья-то тень. Послышались крадущиеся шаги.
– Кто здесь! — громко, с угрозой в голосе произнес Манахей.
Мелорий и Тарикс ещё сильнее вжались в песок, боясь не то что пошевелиться, но даже дышать.
Но как оказалось, грозный окрик был адресован вовсе не им. Тень в испуге застыла возле входа в палатку. Манахей, подняв головню из костра и используя ее, как факел, приблизился. Возле палатки он обнаружил маленькую фигурку, закутанную в плащ от макушки до самых пят. Погонщик стянул капюшон с головы неизвестного. Неизвестным оказалась юная рабыня одного из торговцев. Ее длинные черные локоны рассыпались по плечам, на прехорошеньком личике были испуг и смятение.
– Что ты здесь делаешь? — сердито спросил Манахей.
– Я… я, — замялась она, не зная как ей объяснить.
В это время из палатки выбрался разбуженный шумом Нарбо.
– О! Милфаи, ты?
Негр подхватил девушку на руки и сказал сердито сопящему Манахею.
– Это ко мне.
– Нашли время, — проворчал погонщик. — Потише тут. Ясно?
И продолжая, что-то бормотать себе под нос, отправился обратно к костру.
Нарбо же и Милфаи удобно устроились прямо под звездным небом возле входа в палатку. Не теряя времени, они отдались во власть эроса. А спешить стоило, поскольку караван выступит до рассвета, а надо было еще, хоть немного поспать.
– Проклятие, — прошипел Мелорий. — Что за срочная необходимость у них… Тарикс, нам надо как-то пробраться к повозкам.
– Но как, господин? Мы же не сможем мимо них проскочить.
– Когда же они закончат…
Мелорий в ярости стиснул кулаки, но так и вынужден был лежать, упираясь носом в свалявшуюся шерсть храпящего верблюда.
Ночная саванна, между тем наполнялась громкими стонами, «ахами» и «охами» юной Милфаи. Погонщики возле костров переглядывались, перешёптывались, весело посмеивались и шутили. Многие, даже, начали делать ставки, как долго негр ещё сможет ублажать рабыню. Девушка, похоже, приближалась к пику плотского наслаждения. Ее громкое учащённое дыхание чередовалось со стонами, а те переходили во вскрикивания.
В этот момент верблюд, возле которого затаился Мелорий, проснулся. Он приподнялся, так что его волосатый зад навис над головой аристократа. Тот, хотел быстренько отползти, пока тупое животное не решило усесться ему на голову. И тут в ноздри Мелория ударило омерзительное зловоние. Затем раздалось громкое, смачноё «Пук!», эхом прокатившееся по окрестностям. На голову Мелория упала тяжелая, скользкая, полужидкая масса. А воняло так, что у аристократа сперло дыхание. Верблюд продолжал заниматься своим делом с самым счастливым и непринуждённым видом. Мелорий попытался отползти, но попал руками в дерьмо, поскользнулся и впечатался лицом в вонючую жижу.
Чмок!
Квинт Мелорий приподнялся и завопил на высокой ноте. Его крик слился с восторженным визгом Милфаи, так что все, находившиеся поблизости и наблюдавшие за любовниками сразу и не поняли, что поблизости произошло, что-то ещё интересное. Лишь когда Квинт Мелорий вскочил и начал плеваться и сыпать проклятиями, погонщики обернулись к нему.
– Гляньте-ка, похоже, верблюд кого-то обделал! — вскричал один.
– Точно! Обдристал дурачка! — заржал другой.
И хохотать принялась вся компания.
– Что вы ржёте, дурачье! — рявкнул Манахей. — Посмотрите на дерьмо! Оно должно быть, как сухие кругляши, а не как блевотина! Верблюд болен и не сегодня-завтра сдохнет. Если это случится, я заставлю того, кто присматривал за этим животным переть на себе всё, что тащил он. Ты за ним присматривал Урмий? Свинья, как ты допустил такое! Я рожей тебя окуну в то дерьмо!
Гогот, тут же утих. Урмий вскочил и начал оправдываться. Манахей орал на него и потрясал плетью перед носом подчиненного.
Пока погонщики шумели, к Мелорию бросился Тарикс.
– Господин!
– Вода! Нужна вода! — визжал аристократ, вертясь волчком и силясь стряхнуть с себя липкую массу вонючего дерьма.
Тарикс прыгал вокруг, не зная, как помочь. Подходить слишком близко ему не хотелось. Он так и держался на расстоянии, чтобы на него не попали брызги. Сорвав с себя плащ Мелорий начал утираться, потом, продолжая кричать, кинулся прочь во тьму. Тарикс, стеная и причитая, побежал вслед за господином.