Сердце тигра
Шрифт:
– Что там произошло? — слабым голосом спросила Милфаи. — Кто-то кричал…
Она только-только пришла в себя от невероятного наслаждения, что подарил ей могучий во всех отношениях любовник.
– Не обращай внимания, красавица моя, — Нарбо беспечно махнул рукой. — Кажется, погонщики решили немного подурачится.
В это время из палатки высунулся заспанный Лоредан, которого разбудил весь этот шум и беготня.
– Что случилось? — спросил он встревожено.
Заметив, что рядом с Нарбо лежит девушка, молодой аристократ криво усмехнулся.
– А так, это вы шумели!
– Нет, господин, не мы. Там верблюд на кого-то сходил.
– Бедняга, — Лоредан сочувственно покачал головой.
– Вот почему я терпеть не могу этих тварей, — воскликнул
– Ладно, хватит, — Лоредан раздраженно махнул рукой. — Я спать хочу. Вы тут, если еще будите, не особенно шумите.
И Лоредан скрылся в палатке.
– А мы еще будем? — спросил Нарбо у девушки.
– Ещё разочек, мне бы хотелось, — нежно проворковала Милфаи.
И они снова занялись друг другом, не обращая внимания на удаляющиеся крики погонщиков.
44. ОАЗИС
После ночевки на перекрёстке двух дорог, караван начал двигаться вглубь континента. Очень скоро обжитые места остались позади. Караван шел через пустынную местность. По обеим сторонам дороги простиралась саванна. На горизонте виднелись горные цепи, да и здесь возле дороги часто встречались нагромождения каменных глыб или торчали отдельные скалы. В расщелинах и естественных нишах росли лишайники и колючки. Иногда попадались сикоморы, росшие по одиночке или небольшими группами, тут и там вдоль тракта и дальше в обе стороны от него были разбросаны заросли тамариска и разные низкорослые кустарники с жесткими ветками и листьями. Вдали проносились группки маленьких пугливых антилоп, в кустах шуршали ящерицы и скорпионы. Один раз на горизонте показались страусы, но тут же скрылись при виде столь огромного числа людей и верблюдов. Сирийские лучники жалели, что у них нет лошадей. Тогда, по их словам, можно было бы, славно поохотится.
Так день за днем караван неспешно продвигался вперед. Двигаться обычно начинали ранним утром до восхода солнца. В середине дня, когда начинало, как следует припекать, делали остановку и выступали вновь после полудня, чтобы пройти как можно больше до темноты. С наступлением ночи приходил весьма ощутимый холод и путники вынуждены были кутаться в плащи и садиться поближе к костру. Вокруг лагеря, во тьме бродило множество львов, привлеченных столь большим скоплением людей и вьючных животных, но нападать они опасались, да и лагерь охранялся на должном уровне. Центурион Клодий Церр не давал спокойной жизни будущим ауксилариям и вокруг стоянки всегда находились усиленные караульные дозоры.
Пока, все было в порядке, если не считать вечных причитаний Манахея про больного верблюда, который вот-вот должен был сдохнуть. Почему животное испражнялось полужидким дерьмом, было непонятно. Манахей подозревал, что верблюда могли отравить еще в Александрии конкуренты из других агентств по предоставлению услуг перевозок. Он замучил своих подчиненных, требуя от них следить за каждым животным особо тщательно, поскольку могли быть и другие отравленные верблюды. Он, сам лично бегал от одного дромадера к другому и едва ли не заглядывая каждому из них в зад, а потом подолгу изучал их дерьмо, ковыряясь в нём палочкой или какой-нибудь веткой. Лоредан предложил забить больного верблюда и отдать его на изучение двум бродячим греческим лекарям, что шли вместе с караваном. Лоредану казалось, что стоит ученым мужам покопаться в кишках, они тут же определят, был ли на самом деле отравлен верблюд. Манахей отказался от этой идеи, сказав, что хочет еще понаблюдать за дромадером. Лоредан, лишь пожал плечами, эта проблема его не особенно занимала. Подумаешь, один верблюд! Невелика потеря.
Как правило, молодой аристократ ехал в головной части каравана, среди коллег по организации этого путешествия. Иногда, он поглядывал в сторону своих спутников. Фабий почти все время бывал навеселе, причем перед этим, всякий раз шнырял, куда-то в хвост каравана. Нарбо же, на каждом привале развлекался, то с юной рабыней Милфаи, то с другими тремя девушками, чем очень радовал их хозяина толстого торговца пряностями.
– От такого могучего красавца, хорошие получатся детки, — говорил он, довольно потирая руки. — Потом, можно будет выгодно продать.
Он, даже предложил Лоредану за Нарбо хорошие деньги, но молодой аристократ наотрез отказался.
– В моём хозяйстве, тоже нужен хороший производитель вернов [295] .
Тогда, торговец пряностями купил у других своих коллег еще четырёх молодых рабынь и одну за другой отправлял их к Нарбо.
Глядя на то, как Фабий и Нарбо развлекаются, каждый на свой лад, Лоредан, даже начал им завидовать. Может, тоже придумать для себя какое-нибудь развлечение? Беседы с другими торговцами о делах, о перевозках, о пошлинах ему, уже начали надоедать.
295
Верн — раб, родившийся в неволе. Такие рабы считались более преданными.
Перейдя административную границу Египта и Ливии, караван, все более отклоняясь на восток, двигался к Аммониуму. Местность понемногу начала понижаться, что указывало на близость обширной котловины. Однажды, на закате, вдали показались верхушки финиковых пальм и несколько тонких струек дыма. До оазиса было ещё больше мили, когда на встречу каравану, поднимая песчаную пыль, устремилось десятка три всадников. Это были нумидийцы из местного гарнизона. Одетые в короткие, светло-серые туники, поверх которых были панцири из бычьей кожи, с длинными, зачесанными назад и связанными в конский хвост волосами, они, скорее, напоминали варваров, нежели вспомогательную кавалерию Империи. Защитой нумидийцам служили маленькие щиты, обтянутые змеиной кожей, а вооружены они были, кроме тонких пик, ещё пучком маленьких дротиков и кинжалами. Спины их крепких лошадей были покрыты простыми рогожками. Животных, они подгоняли вперед голыми пятками и своеобразным посвистом.
На встречу нумидийцам выехал Корнелий Оппиан. От группы всадников отделился самый рослый воин, плечи которого покрывал пёстрый плащ из шкуры жирафа.
– Приветствую вас! — крикнул он на хорошем латинском. — Моё имя Тафатас. Мой отряд приписан к гарнизону Аммониума.
– Приветствую, Тафатас! — откликнулся Корнелий Оппиан. — Наш караван идёт в Карфаген. По просьбе префекта Египта, блистательного Луция Юнцина, мы завезли вам провиант и оружие для легионеров.
Эта новость, в особенности про провизию, заметно обрадовала Тафатаса и его людей.
– Въезжайте в город, прямо на центральную площадь! — воскликнул он, одновременно разворачивая коня. — Я же сообщу Марку Скавру о вашем прибытии!
В сопровождении остальных нумидийцев караван двинулся в сторону оазиса. По мере приближения к Аммониуму, Лоредан удивлялся все больше и больше. Он даже не предполагал, что это место окажется столь живописным. Повсюду здесь густо росли финиковые пальмы и оливковые деревья. После очередного поворота дороги открылся вид на город, расположенный прямо среди медового цвета скал. Дома здесь, по большей части одноэтажные, сделанные из глины и камней искрились на солнце, поскольку местная глина содержала огромное количество соли. Отсюда был виден и храм Амона, который когда-то посещал сам Великий Александр и так называемая «Купальня Клеопатры» — большое круглой формы каменное углубление, наполненное теплой водой из подземного источника. Затем, слегка петляя, дорога вела в центр города. Там возвышались большая пирамидообразная скала из каменных террас. И вокруг на других террасах лепились домики. Сам оазис располагался между двух озёр, берега которых утопали в сочной зелени пальмовых лесов. Небольшой островок на одном из озер, тоже был покрыт зеленью, в основном оливковыми деревьями и тростником. Чуть дальше в разных направлениях были разбросаны еще несколько озер, к которым, петляя среди скальных нагромождений, тянулись зеленые рукава растительности.