Серебряная герцогиня

Разумовская Анастасия

Парень скинул рубашку и в одних подштаниках отправился искать душ. Отец всегда говорил, что лучший запах — запах мужчины, отлично поработавшего саблей. Но… Она, наверное, привыкла совсем к иному, а… Отец, если честно признаться, не во всём оказался прав.

К удивлению Дьярви, вода взбодрила его. Разум прояснился, и в усталое тело вернулась бодрость.

Одежда оказалась вычищенной и даже заштопанной аккуратными стежками. Сапоги сверкали. «Ну да, он грубоват немного, но зато своё дело

знает», — решил молодой хозяин.

— Ты умеешь штопать?

— Я умею договариваться с теми, кто штопает, — рассмеялся непочтительный слуга. — Но да, умею. Просто лень.

— Всегда считал, что шить — это женское дело. А у тебя вроде как жена есть, — Дьярви не упустил возможности подколоть его.

— Жена сегодня есть, а завтра сдохла, — Хиус пожал плечами. — Да и пальцы у неё нежные… Жалко.

— И как её зовут?

Дьярви было плевать, как зовут жену его слуги, и он тут же пожалел, что задал этот вопрос. Нельзя вот так обращаться с подчинёнными, как с ровней. Он снова вспомнил короля Ульвара. Тот вроде бы разговаривал по дружески, но вот эта дистанция между лучником и его королём отчётливо ощущалась.

Хиус запрыгнул на подоконник, взял саблю господина и вынул её из ножен. Полюбовался.

— Зовут? М-м… Эрика.

— Совсем как принцессу… Наверное, твою жену назвали в её честь…

— Скорее наоборот. Принцессу в честь моей жены.

Дьярви облизнул ложку — он как раз приступил к трапезе — и с удивлением глянул на Хиуса.

— Это ещё почему?

— Так старушка она у меня. Ей уже лет сорок будет. А принцесса молода. Покажи мне, как её точить. Хороша, зараза!

Лучник не сразу понял, что слуга уже говорит о сабле.

— Ты должен ко мне на «вы» обращаться, — сообразил внезапно.

Синие глаза удивлённо глянули на него.

— Хорошо, господины хорошие, так вы покажете мне, как работать с этой штуковиной?

— С саблей… Нет, ты говоришь «вы», но…

Дьярви сбился. А потом решил махнуть рукой. Да какая разница? Мать всегда говорила: «Хоть горшком назови, только в печь не сажай». Потом манерам обучит… как-нибудь. Он доел, встал и молча показал, как точить саблю. А затем стал одеваться. Хиус принялся точить оружие, и у него неожиданно очень неплохо получалось. Да какое неплохо! Намного лучше, чем у самого Дьярви.

«Талантливый самородок», — подумал лучник. И вдруг замер.

— У меня для тебя коня нет… Я же верхом.

— У меня есть, — отмахнулся Хиус небрежно.

— Конь?! У тебя? Откуда?

Невозможно! У вилланов не бывает коней. Да и стоит лошадь столько, что… Слуга покосился на него, пожал плечами и честно признался:

— Украл по дороге. Идти-то далеко до Шуга.

А вот это уже было совсем нехорошо.

— И часто ты крадёшь?

— Случается, — Хиус задорно глянул на него и вдруг рассмеялся: — Да не боись, хозяин, у своих не краду. Не из таковских мы.

«Надо будет от него как-то избавиться… При случае. Вор — это совсем плохо».

— Иди, запряги лошадей, — излишне резко велел Дьярви.

Хиус вскочил, бросил саблю, внезапно очутившуюся в ножнах, в руки господина, и дверь за ним хлопнула.

Когда Дьярви вышел на улицу, у крыльца уже стояли обе осёдланные лошади. Бо-бо опасливо косился на странного соседа. Мощный, очень красивый, сверкающий вороными переливами шерсти, скакун. Ниже колен — длинная шерсть, ниспадающая волнами и полностью закрывающая копыта. Красавец громко фыркал и пытался повернуть морду к Бо-бо. Хиус обоих держал за узду стоя между ними.

«Я буду глупо смотреться на своём старике рядом со слугой на таком…».

Дьярви любил лошадей. В них было что-то не от мира сего, благородное и доброе. Парень протянул руку к вороному, предлагая яблоко. Чёрные глаза уставились на него, бархатные ноздри раздулись. Конь потянулся к руке лучника, и отчего-то Дьярви показалось, что жеребец ухмыльнулся.

— Цыть! — рявкнул слуга и ударил кулаком в морду. — Жри яблоко и думать не смей!

— Нельзя бить лошадей, Хиус! — возмутился Дьярви.

Вороной всхрапнул и тёплыми губами осторожно взял фрукт.

— Этого можно, — не согласился слуга. — Но ты прав, я его продам, пожалуй. Нахрен мне такое сокровище сдалось?

— И за сколько продашь?

Дьярви вдруг захотелось самому купить такого коня. Нет, ну скажите, какой красавец! Вот только шерсть выглядит так, словно её постригли… Но коням же не стригут шерсть?

— За пятьдесят серебряных щитков отдам. Такие стоят золотых, да палиться не хочется.

— Ладно, — выдохнул Дьярви, — поехали.

Да, такие стоят много золота. Но у лучника даже серебра не было.

— Хочешь, я тебе тоже коняху украду? — внезапно предложил Хиус, когда они подъезжали к калитке королевского сада. — Не дело это молодому парню шкандыбать на такой кляче.

Стражник вытаращился на них. Дьярви покраснел.

— Пока ты служишь у меня, — произнёс гневно, — никаких краж!

Хиус пожал плечами:

— Нет, так нет.

Когда они подъехали к флигелю капитана Ференка, то увидели, что вся разношёрстная компания лучников столпилась во дворе верхом на конях, и явно чего-то ждёт. Дьярви отыскал Габора.

— Что происходит?

— Ференк объявил, что мы будем сегодня репетировать встречу принцессы.

— Кого?

— Король Ульвар женится на принцессе Гленна, и она уже в пути.

Двери распахнулся и по мраморной лестнице сбежал сам капитан, натягивающий на руки грубые перчатки. Окинул подчинённых хмурым взглядом.

— Что за старухи собрались?! — прорычал громогласно. — Спины ссобачили, груди на животы легли. Позор!

— Так специально ж! Чтобы принцесса не перепутала, кто из нас её жених. Всё во благо короля, — раздалось позади Дьярви громкое и ехидное.