Сестра невесты
Шрифт:
— К сожалению, я оступилась…
— Не надо жалеть…
Загадочные бездонные глаза манили, завораживали, не отпускали. Я оказалась во власти беспокойного смятения. Отчего вдруг стеснило в груди, и слезы выступили на глазах, и пересохли губы?
Очнувшись, я резко высвободилась из плена его рук. Потрясенная новыми ощущениями, которые вызвал во мне этот человек, я застыла на месте, будто опоенная неведомым дурманом.
В этот миг котенок вырвался на свободу и исчез в густой траве. Родни с воплем отчаяния бросился на поиски беглеца.
— Представляете, малыш хочет оставить котенка себе, — сказала я первое, что пришло на ум.
Пропустив мои слова мимо ушей, Вэнс продолжал смотреть на меня с жадным, пристальным вниманием. Я занервничала.
— Да? В чем дело? — резко спросила я.
— Знаете, Эстер, — начал он задумчиво, не обращая внимания на мою холодность, — вы, как никто другой, подходите моей матери. Думаю, она рассказывала вам о благотворительной акции: наряды от Лакруа, брызги шампанского, свет софитов блестящее общество, длинноногие красавицы, журналисты… По-моему, вы прекрасно подходите на роль Жозефины. Я таки вижу вас в платье с высокой талией. Вы хрупкая, стройная, вы идеально сложены для демонстрации платьев наполеоновских времен.
— Но явно недостаточно красива для этого, — отрезала я, застигнутая врасплох неожиданным предложением. Неужели это тонкая, злая насмешка?
— Почему вы так подозрительно на меня смотрите, Эстер? — мягко улыбнулся Вэнс. — Я не шучу и не собираюсь мистифицировать вас.
— Почему вы так внезапно решили привлечь меня к участию в шоу? — недоверчиво осведомилась я. — В Уэрфильде наверняка найдется много красивых девушек, мечтающих о такой возможности.
— Да, конечно, но мало кому присуще такое благородное изящество и одухотворенность. Вы недооцениваете себя! Королевское платье до пола, немного косметики, локоны до плеч — и вы будете неотразимы!
— Вы рассуждаете со знанием дела, — заметила я, испытывая, однако, невероятное волнение и любопытство. — Откуда вам известны также специфические тонкости? Косметика, наряды…
Невероятно, Вэнс Эшмор проявлял живой интерес к событию, которое должно было бы вызвать у него лишь скуку и раздражение!
— Милая моя, а мне ничего другого не остается. Много месяцев подряд мать говорила только об этом костюмированном шоу, постоянно названивала Лакруа. Вообще-то она планировала, что Жозефиной будет Эверил.
— Я знаю, — уныло потупилась я.
— Но Эверил далеко. Если вы откажетесь от участия, матери придется подыскивать кого-нибудь среди юных дебютанток Уэрфильда.
— Ну, если вы полагаете, что миссис Эшмор одобрит вашу идею… — начала я нерешительно.
— Конечно, одобрит. Иначе я бы и не предлагал вам это.
Похоже, Вэнс не понимал, что его мать вряд ли смирится с моим непочтительным отношением к ее общественному статусу. Но может быть, мне не стоило все так усложнять. Вэнс все равно доведет задуманное до конца.
— Отлично, — оживился он. — Я передам матери, что вы согласны стать Жозефиной.
В своей ставшей для меня обычной властной манере он мгновенно отмел все возможные возражения. Я все еще пребывала в нерешительности, не зная, стоит ли поддаваться уговорам.
— Я сообщу матери, она свяжется с Лакруа. Он псих, конечно, ужасно темпераментный, но, по словам матери, гений.
Неожиданно я заметила над рощей яркие вспышки света, как будто кто-то пускал зеркалом солнечных зайчиков.
— А, это Эрик взялся за свои старые штучки, — помрачнел Вэнс. — Вспышки — это отражение солнца в линзах бинокля. Эрик сканирует пространство в поисках интересных сюжетов.
Наверняка Эрику удалось увидеть нечто крайне любопытное, огорчилась я, вспомнив свое падение с груши. Интересно, какую фантазию породит его извращенный мозг? Я была уверена, что он видел нас.
— Пусть странное времяпрепровождение моего брата не пугает вас, — равнодушно заявил Вэнс. — Что еще ему остается делать после того, что с ним случилось?
Черствость мистера Эшмора была вызывающей. Я вдруг увидела перед собой мужчину, который отнял у Эрика все, занял его место под солнцем. Злые языки утверждали, что Вэнс — фактический виновник трагедии. Все это отвратительно, подумала я, резко отвернувшись. Настроение окончательно упало.
— О, не уходите, — попросил Вэнс, схватив меня за руку. — Нам надо кое-что обсудить.
— Что именно? — В моем голосе сквозила ледяная холодность.
Он все еще не отпускал меня, но выражение его лица внезапно изменилось. Улыбка растаяла у него на губах, он испытующе взглянул на меня:
— Эстер, вы ведь не верите, что… — Он запнулся на полуслове: у нас за спиной раздался вопль Родни.
— Я могу оставить котенка?! — кричал мальчик, дрожа с головы до ног от волнения. Родни крепко прижимал к себе маленького зверька, который сопел и шипел, как миниатюрный тигр.
Вэнс отошел от меня на шаг и, возвращаясь к прерванному разговору, с деланым безразличием сказал:
— Вот важный вопрос: может ли Родни оставить себе этого ужасного котенка?
— Он не ужасный, — заспорил малыш, прижимаясь лицом к пушистой мордочке с розовым носом. — По цвету он как яблочный мармелад, я так и назову его: Мармелад.
— Но твоя тетя еще не дала своего согласия, — напомнил ему Вэнс.
— Вряд ли я могу решать такие проблемы, — сдержанно ответила я. — Котенок сбежал от миссис Кларк с вашей фермы, следовательно, его владелец — вы.
— Боже, какой неожиданный поворот! С таким складом ума в самый раз работать в брокерской фирме. А миссис Кларк я тоже владею? — Вопрос прозвучал крайне саркастически. — По-вашему, я — допотопный феодальный тиран?
— Некоторые таковым вас и считают, — кивнула я.
— Это кто же?
Я молчала. Нелестное определение принадлежало Бобу Причарду. Будто прочитав мои мысли, Вэнс заметил:
— Очень похоже на доктора Причарда! Но что бы он ни говорил, я все же не буду настаивать на своем праве собственности на миссис Кларк.