Сфинкс
Шрифт:
— Будущее — хотите вы того или не хотите — принадлежит фанатикам. Однако ни к какой, как вы выразились, «секте» я не принадлежу.
Я быстро переменил тему. Мне остро требовалось получить от нее несколько ответов. И, судя по многозначительному выражению ее лица, понимал, что она скрывает чрезвычайно важную для меня информацию, без которой я не мог двигаться дальше.
— Мне необходимо знать, кто убил Барри.
— Если это не самоубийство, тогда, вероятно, те же люди, которые стояли за вашими арестами. Чтобы организовать подобное, необходимо иметь влияние на египетские власти. Подумайте об этом.
Я схватил ее за запястье.
— Вы знаете, кто надругался над телом Изабеллы?
Несколько
— Ничем не могу вам помочь, Оливер. Вы должны понимать, что, подобно Орфею, история Нектанеба — это великая история любви. Попробуйте представить, насколько скрытными были его отношения с любимой. У фараона было несколько жен, и все они ненавидели Банафрит. Банафрит была его тайной любовью — женщиной, входящей в клан всемогущих жрецов, имевшей возможность за ними шпионить и доносить царю о готовящейся среди них измене. Потрясающая женщина и недюжинный ум, и еще, по всем свидетельствам, она была красива. Полюбив друг друга, Нектанеб и Банафрит рисковали своими репутациями, а может быть, и жизнями.
— Довольно мифов, Амелия. Я читал вашу статью. Я хочу знать одно: почему вы, как и другие, хотите им владеть?
— Астрариум сам выбирает хранителя, и мой долг оберегать этого человека. Так же как Орфей, Банафрит готова была спуститься в царство мертвых, чтобы спасти своего любовника. Вы тоже способны на это, Оливер.
— Я сказал, хватит загадок!
Через плечо Амелии я увидел, что Генрис направляется к нам через фойе. Я заговорил быстро и тихо, но не скрывая угрозы.
— Тогда ответьте, почему астрариум не сохранил Нектанебу власть?
— В начале своего правления фараон подавил мятеж в Дельте. Но в Египте стало расти недовольство: могущественные жрецы заявили, что Нектанеб оскорбил саму Исиду и единственный способ умилостивить разгневанную богиню и спасти Египет — построить ей небывалый храм и отыскать небесный ящик, который много лет назад был похищен у Рамсеса Третьего сильным иудейским магом Моше бен Амрамом ха-Леви.
— Я все это знаю, Амелия. Переходите к делу, — нетерпеливо потребовал я, заметив, что Франческа смотрит в нашу сторону.
— Исида славилась своими способностями волшебницы, поэтому, когда Моисей похитил астрариум, это было расценено не только как оскорбление Рамсесу Третьего, но и самой богине. Во времена Банафрит эта легенда была широко известна. — Амелия нервно оглянулась и продолжила: — Небесный ящик уже успел заработать репутацию могучего оружия и священной реликвии. И когда жрецы потребовали вернуть его Исиде, Банафрит усмотрела в этом шанс помочь фараону, примирив астрариум с богиней. Она отыскала его и вновь посвятила Исиде. Могучая волшебница склонила голову перед прославленной в легендах богиней — церемония была, я думаю, потрясающей. Но это не все: есть еще рассказ, выбитый на стене наоса, который относят ко времени примерно лет через пятьдесят после исчезновения Нектанеба.
— Наос профессора Сильвио?
Амелия посмотрела на меня в изумлении, но быстро взяла себя в руки.
— Как поживает профессор?
Меня не обманула ее небрежная интонация.
— Умирает.
Ее глаза округлились, но я не взялся бы сказать, то ли это игра, то ли она была действительно потрясена.
— Жаль. Когда-то он был очень уважаемым человеком. Надпись в обнаруженном профессором Сильвио наосе рассказывает о пророчестве смерти фараона, сделанном небесным ящиком. После того как Банафрит снова посвятила его Исиде, он настроился на Нектанеба. У астрариума появилась душа, — по крайней мере в одном они сходились с Гермесом.
— Я слышал об этой гипотезе.
— Исида олицетворяет подсознательную волю — тайные желания. Назначение астрариума — вести прямой диалог с богами, и таким образом он превращается в воплощение их воли. Поэтому, верите вы или нет, для древних египтян он обладает душой. Но если хотите получить простое практическое объяснение, могу вам его дать, хотя оно не поможет в вашей трудной ситуации. Предположим, астрариум переносили с места на место, неосторожно ударили, в механизме освободилась пружина и появился второй указатель. Случайному событию придали значение — смерть фараона написана на небесах! Спущено важное, имеющее большой смысл для политики указание, и им не преминули воспользоваться враги Нектанеба. Конечно, нельзя исключать, что астрариум в самом деле обладал магической силой и был настроен на убийство. Но эта версия для верующих, а вы таковым не являетесь. — Амелия задумчиво посмотрела на меня. — Вот что я вам посоветую, Оливер: завтра в десять утра я читаю лекцию на эту тему в Археологическом обществе. Не исключено, что ее будет полезно послушать даже такому твердолобому скептику, как вы.
— Возможно ли, что астрариумом воспользовались для убийства Нектанеба?
— Вот теперь вы начинаете понимать. — Амелия увидела подходившего Генриса и собралась уходить. Я схватил ее за рукав.
— Значит, мне нечего бояться? — Подозрение стало рассеиваться, я почувствовал облегчение и почти не заметил, что сказал больше, чем хотел. Амелия вырвалась.
— До тех пор пока астрариум спит. Надеюсь, вы его не активировали?
Я не успел ответить. К нам присоединился Генрис. Амелия извинилась и скрылась в толпе.
30
Аудитория Археологического общества выглядела так, будто ее строил для Лондона девятнадцатого века архитектор Викторианской эпохи. Это был душный зал в псевдоготическом стиле, отделанный темным деревом. Над нашими головами в пространстве между изогнутыми балками лениво крутились два потолочных вентилятора, помещение освещалось рядом кованых светильников. В конце была устроена сцена. Ее закрывал старый пыльный красный занавес, и я подумал, что, наверное, в этом зале когда-то давали любительские спектакли. Над занавесом висел рисованный портрет последнего короля Италии Виктора Эммануила III и ниже надпись на латыни: «Знать — значит быть предупрежденным». Я невольно прочитал ее как грозное предупреждение. По иронии судьбы в 1946 году Виктор Эммануил в наказание за союз с Муссолини был выслан из освобожденной Италии в Египет. Умер он в Александрии. Трудно было не почувствовать себя беззащитным, сидя в одиночестве в почти пустом зале. Я напомнил себе, что пришел добывать информацию, необходимость которой перевешивала риск опасных встреч. Но продолжал нервно оглядываться.
Было почти десять утра, а людей собралось совсем немного — несколько французских и итальянских археологов, которых я почти не знал, дружески помахавший мне рукой из другого конца аудитории поляк из Ком-эль-Дикки и севший сзади одетый довольно официально в подпоясанный широким шарфом кафтан Гермес. Мы кивнули друг другу. Гермес знаком предложил занять место рядом с ним. Я отрицательно покачал головой. Решил, что лучше остаться на первом ряду недалеко от небольшой двери рядом со сценой. Если внезапно понадобится бежать, это будет самый безопасный и ближайший путь к отступлению. Ни Мосри, ни Омара в зале не было. И Амелии тоже. Как я заключил, она появится после того, как откроется занавес. Аудитория постепенно наполнялась — теперь уже была занята половина ветхих кресел.