Шелестят паруса кораблей
Шрифт:
— Распечатав пакет, буниос даже уронил его от огорчения, — рассказывал Тёскэ. — Если поведение ваше не будет хорошим, губернатору предписывается вновь запереть вас в тюрьму.
Это известие окончательно сразило пленников. Надежда на скорое освобождение рухнула. И у Головнина сложилось решение бежать...
«ДИАНА» ВНОВЬ ИДЕТ НА КУНАШИР
Летом 1812 года «Диана» и маленький бриг «Зотик» вышли из Охотска к Курильским островам.
Рикорд с волнением осматривал в трубу хорошо запомнившийся пейзаж. Все так же возвышалось укрепление, ставшее ловушкой для Головнина и его спутников.
Еще в пути Рикорд заготовил письмо главному начальнику острова Кунашир. В нем он напоминал о том, каким недостойным, обманным путем был пленен командир «Дианы» капитан-лейтенант Головнин и с ним мичман Мур и другие российские моряки. Сейчас «Диана» пришла за ними. У русских нет враждебных намерений против Нифонского (Японского) государства. На «Диане» находится видный японский негоциант Леонзаймо и с ним еще шесть японцев, спасенных русскими с разбившегося прошлым летом у берегов Камчатки японского корабля.
Рикорд попросил Леонзаймо перевести это письмо на японский язык. Японец сперва уклонялся, потом согласился. Рикорд посмотрел на текст перевода и удивился: японский текст был значительно больше русского.
— Почему письмо стало таким длинным?
— Здесь три письма, — пояснил Леонзаймо. — Одно — это перевод вашего, второе — рассказ о моих приключениях и третье — доклад о крушении японского судна, на котором я плавал у берегов Камчатки.
— Хорошо, пусть будет так. Но сперва мы пошлем письмо о Головнине. Получим ответ — пошлем ваше.
Японец сразу пришел в ярость. Лицо его перекосилось. Вынув ножик, он отрезал «свою» часть письма, скомкал и начал жевать.
За последнее время Рикорд приобрел кое-какие знания японского языка и по отдельным словам оставшейся первой части письма смог понять, что там действительно говорилось о Головнине, Хлебникове, Муре и матросах.
Петр Иванович решил отправить эту часть письма с одним из японцев. Мичман Рудаков свез японца на катере к устью речки, где «Диана» брала когда-то воду. Японца встретили три курильца и повели к крепости.
Когда японец и курильцы подошли к крепости, японцы выпалили по «Диане» из трех пушек.
Шел день за днем, а ответа от японцев все не было. Забеспокоился и Леонзаймо, хотя он и утверждал, что в Японии есть обычай не отвечать раньше трех дней.
Рикорд решил набрать воды без разрешения. Когда мичман Рудаков подошел к берегу с бочками и вооруженными людьми, Рикорд отправил в крепость еще одного японца, чтобы разъяснить цель высадки.
Японец вернулся к двенадцати часам. Слова встретившего его японского чиновника из крепости Леонзаймо перевел так:
— Вода пускай бери, а ты ступай назад.
Проходили дни. Никакого ответа на письмо Рикорда не было. Даже Леонзаймо удивлялся молчанию кунаширских властей.
После долгих колебаний Петр Иванович решил послать к японцам Леонзаймо. Обрадованный купец дал клятву вернуться.
— Я вам верю, — сказал Рикорд.
— А если начальник Матсмая не отпустит меня? Там мои жена и дети. Он может убить их.
Это было справедливо, и Рикорд сказал купцу:
— Тогда пишите письмо к родным. Здесь нам делать нечего. Завтра в море...
— Хорошо, — сказал купец упавшим голосом. — Мне остается умереть в неволе. Я долго не проживу.
Рикорд заколебался. Перед ним был человек, у самых берегов родины теряющий надежду когда-либо вернуться к своим, к жене, к семье.
— Я отпускаю вас, — сказал он японскому купцу,— без всяких условий.
Леонзаймо был отпущен к своим в сопровождении японца, который уже ходил к крепости. Рикорд дал Леонзаймо три билета. На первом было написано: «Головнин жив и находится здесь». На втором: «В Матсмае, Нагасаки, Едо». На третьем: «Умер».
На другой день в девять часов утра Леонзаймо вернулся. Его встретили на шлюпе как друга. По его рассказу, его не впустили в крепость, и он спал на траве.
— Ну, а как с русскими? Как с Головниным?
— Головнин и все убей... Прошлого года... ступай... бей нас. Мы жизни не жалеем.
Эта страшная весть ошеломила всех.
— Слушайте, Леонзаймо, — сказал Рикорд. — Я не могу поверить, что Головнина убили. И наше правительство не поверит мне. Добейтесь от начальника письменного свидетельства о смерти капитана Головнина и его спутников. Вас и ваших соотечественников я отпускаю.
— Хорошо, капитан. Я скажу так и еще раз вернусь к вам.
Леонзаймо и освобожденных японских моряков свезли на берег.
Прошло несколько дней, а Леонзаймо не возвращался и никаких вестей от него не поступало. Офицеры и матросы на «Диане» и «Зотике» горели желанием наказать японцев за коварство и убийство Головнина и его товарищей, разнести орудийным обстрелом укрепление и поселок. Но Рикорд сохранял выдержку.
«Можно ли полностью доверять Леонзаймо? — раздумывал он, уединившись в своей каюте. — А если Головнин и его спутники живы? Тогда нападение на Кунашир может оказаться причиной международных осложнений и прежде всего погубит русских пленных, если они остались в живых».
Явился матрос и доложил:
— Ваше благородие, на виду большое японское судно!
Рикорд вышел на палубу, несколько минут в трубу рассматривал японское судно и отдал приказ овладеть им.
Вечером хозяин судна был доставлен в каюту Рикорда.
— На мой взгляд, это очень хороший человек, — доложил Рикорду штурман Середний, руководивший захватом. — Его зовут Такатай Тахи.
Рикорд взял японца за руку и усадил рядом с собой.
Японец был в унынии.
Рикорд показал ему копию своего письма начальнику острова.