Шелестят паруса кораблей
Шрифт:
Крузенштерну принадлежат первый большой, хотя и не весьма точный, атлас Курил и обстоятельные труды по этнографии островов, их флоре и фауне.
Иностранные мореплаватели также не оставляли своим вниманием Курилы, но им не везло. Так, Лаперуз, намеревавшийся осмотреть острова, вынужден был из-за туманов повернуть на юг. Англичанин Брайтон прошел между двумя крупными островами Курильской гряды, даже не зная, что он пересек ее.
Героические усилия всех этих славных мореходов наталкивались на исключительные трудности сурового «Океана бурь». Карты, составленные ими, таили в себе много погрешностей. Требовались новые и солидные исследования.
Головнин принял на себя эту нелегкую задачу.
Чтобы основательно изучить гряду Курильских островов, протянувшуюся на тысячу двести верст, да еще в условиях постоянных густых туманов, понадобилось бы не меньше трех лет. Головнин решил в первую очередь обследовать три наименее изученных южных острова, начиная с острова Кунашир. Там можно было запастись водою и дровами, пшеном и свежей зеленью. На этом острове имелась японская крепость.
К Кунаширу подошли ночью. На вершинах гор горели тревожные огни. Берег острова был в тумане. «Диана» стала на якорь у входа в бухту.
Едва забрезжило утро и туман стало сносить ветром, шлюп вошел в гавань. Головнин решил отправиться к крепости на лодке с четырьмя гребцами и курильцем Алексеем, говорившим по-японски.
На душе у Головнина было неспокойно. Как-то встретят его японцы? Несколько лет тому назад командир «Юноны» — фрегата Российско-Американской компании — лейтенант Хвостов обстрелял японские селения. Этот легкомысленный поступок не был одобрен Российским правительством, а у японцев, конечно, оставил недобрую память.
— Не подъезжайте близко, — с тревогой советовал Рикорд. — Не нравятся мне эти огни на горах, суета в крепости...
— Что бы ни случилось, Петр Иванович, не предпринимай никаких мер, не обдумав тщательно. Я убежден, что все обойдется миром. Мне кажется, на нас с тобой лежит обязанность, не роняя достоинства, сгладить неприятное впечатление, оставленное лейтенантом Хвостовым.
— Ну что ж, мира и успеха, Василий Михайлович!
Но встреча началась совсем не мирно. Когда шлюпка с Головниным подошла на пятьдесят саженей к берегу, крепость окуталась дымом и несколько ядер шлепнулось в воду.
Головнин был огорчен, но сохранил хладнокровие.
— Мы могли бы своими пушками разнести эту крепостцу с ее жалкими орудиями и плохим порохом,— сказал он Рикорду, возвратившись на «Диану». — Но наберемся терпения. Если мы сумеем доказать японцам наши мирные намерения и разбить легенду о наших враждебных стремлениях, это будет то, чего ждет от нас Россия.
Вечером в каюте капитана состоялся совет.
— Как доказать японцам наши мирные намерения? Японцы не знают нашего языка, мы не знаем японского. Курилец Алексей плохо знает оба, и ко всему неграмотен.
— А что, если устроить пантомиму? — И мичман Мур изложил Головнину свои предложения.
Головнин вынужден был признать, что с помощью выдумки Мура можно кое в чем добиться взаимопонимания.
На берегу, на виду, была поставлена бочка, а в бочке стакан с пресной водой, горсть пшена и несколько поленьев. Рядом — кучка испанских дублонов, хрустальные и бисерные изделия и куски алого сукна.
— Дурак и тот догадается, — радовался своей изобретательности Мур. — Погодите, я еще и пристыжу их! — И, схватив лист бумаги и карандаши, принялся рисовать крепость и «Диану». Крепость палит из всех пушек. Ядра падают в воду. А на «Диане» — никаких военных приготовлений.
— Пусть любуются уважаемые соседи. Пусть им будет стыдно! — приговаривал Мур.
Головнин, рассмотрев этот «дипломатический демарш», сперва пожал плечами, потом все же разрешил поставить рисунок в бочку.
Японцы не заставили себя ждать. Бочка немедленно была унесена в крепость. Однако ни в этот, ни на следующий день никакого ответа от японцев не последовало. На берегу у крепости было безлюдно, пусто.
Но пшено, вода и дрова были необходимы, и Головнин послал лейтенанта Рикорда с вооруженными людьми на берег, к деревушке. Там Рикорд нашел дрова, пшено и рыбу. За все было заплачено деньгами.
— Должен вам сказать, — докладывал Рикорд,— мне понравился отменный порядок в селении. Можно позавидовать чистоте рыбацких лодок, котлов, ларей и бочек для соления и даже станков для сушения рыбы.
Прошли еще сутки, и японцы выставили перед крепостью кадку. Когда ее подняли на шлюп, в ней оказался ящик, а в ящике письмо, написанное иероглифами, и две картинки.
Иероглифы были незнакомы, картинки загадочны. Выражая общее мнение, Рикорд сказал:
— Одно ясно — японцы не желают иметь с нами дела.
— Пожалуй, так, — согласился Головнин.
«Диана» поставила часть парусов и двинулась к устью речки. Пресная вода была необходима.
Японцы оставались в крепости, а курильцы издали следили за высадившимися на берег русскими моряками.
На другой день один из курильцев с деревянным крестом в руках подошел к русским. Лейтенант Рудаков встретил его лаской и подарками. Дрожа от страха, курилец с трудом сумел сообщить подошедшему Головнину, что начальник города предлагает русскому командиру встретиться.
Похоже было, что лед тронулся и японцы готовы вступить в мирные переговоры.
Навстречу Головнину вышел целый кортеж. Шествие было обставлено торжественно. Во главе вооруженного отряда, в старинном панцире и железной каске, широко расставляя ноги, как будто приходилось шагать по разным берегам канала, шел начальник. За ним так же важно двигались сопровождавшие его воины. У каждого воина было по две сабли — обязательная принадлежность атрибута самурая. Весь вид выступавших говорил о стремлении во что бы то ни стало произвести грозное впечатление.