Шелковый путь
Шрифт:
Иланчик Кадырхан задумался. Что ответить послам? И кого он возьмет с собой для переговоров? Сыгынактинец Хисамеддин еще молод и не имеет опыта в государственных делах. Ошакбай, батыр из рода конрат, озлоблен и, конечно, сразу же схлестнется с монголами. Знаток языков Исмаил теряется в словесном споре и очень рассеян. Мысли его вечно витают где-то в поднебесье. Повелитель мысленно перечислил, перебрал всех своих советников и мудрецов и наконец остановился на провидце и астрологе Габбасе. Многое видел и передумал, умен и прозорлив этот старик.
И Кадырхан отправил гонца за провидцем.
Правитель и провидец Габбас проводили послов до полынной равнины Оксыза. Когда наступила пора прощания, послы
— Господин! Говорят, за правду можно отрезать голову, но язык отрезать нельзя. Сказанное слово — что пущенная стрела. Пусть все сказанное останется здесь, между нами. Мы хотя и служим великому кагану, однако не забываем тот край, где перерезали нам пуповину. От души желаем мы мира и процветания нашему улусу. Может быть, помните о том, как к вам обратился посол султана Бауршика Билгиш Туюк-ок с просьбой оплатить кун за убитого предка. Вы ему ответили так: «За гибель в честном поединке кун не оплачивается. А твой предок нашел смерть именно в честном бою. Если же востребуешь кровь за кровь, то пусть твой султан вызовет на поединок потомка батыра-победителя Ошакбая. Победит он его — мы мзды не потребуем». Таков был ваш ответ, Бауршик-султан, загнав не одного скакуна, приехал издалека, одолел в поединке своего кровного врага Ошакбая и пленил его. А пленный — все равно что собственный раб победителя. Раба Бауршик-султан подарил самому кагану. К нашей общей беде, этот человек умудрился сбежать. И не просто сбежал, а увел одного из самых прославленных и быстроногих скакунов у монголов. Всемогущий каган рассвирепел, приказал обыскать, обшарить все низовья и верховья. И вот вчера я узнал, что беглец нашел приют у вас, даже является предводителем войска. Если вы не хотите вражды между двумя странами и не намерены навлечь на себя праведный гнев кагана, то верните ему сбежавшего раба.
Обе стороны некоторое время хмуро молчали. Где-то вблизи под кустом полыни трезвонил жаворонок. Фыркали лошади, звякали стремена и удила. Рослый посол, выжидая, ковырял носком сапога землю. Габбас спросил у него:
— Скажите без утайки: откуда вам известно, что Ошакбай находится здесь?
— О том дала нам знать прелестная тангутка, — не дрогнув лицом, ответил Юсуф Канка.
На лице Иланчика Кадырхана появилось напряженное выражение, как у человека, силящегося вспомнить что-то очень важное.
Он тяжело задышал, на глаза навернулись гневные слезы. Правитель Отрара явно потерял самообладание. Топнув ногой, он закричал:
— Эй, каганов прихвостень, заруби себе на носу! От решения своего я не отказываюсь! Пусть твой трусливый султан победит батыра в честном бою, а не подстерегает его с целой сворой приспешников в степи, не закидывает петлю из-за угла! С моей стороны не будет спроса, если он одолеет батыра в честном поединке, на людях. И пусть ваш Бауршик оставит бабьи склоки!
Правитель при этом был похож на жарко тлевший под очагом саксаул; еще одно дуновение, и он готов был вспыхнуть ярким пламенем. Горе тогда было бы попавшемуся ему под руку!
Другой посол, Махмуд-коротыш, заерзал. Он поразительно походил на степного воробья, затаившегося в кустах. Махмуд был родом из Хорезма, по происхождению мусульманин, но впоследствии продался восточному кагану. Отличался этот человек удивительным коварством и хитростью. Разговаривая, он никогда не смотрел в глаза собеседника. И на этот раз поступил так же.
— Передаю слова всемогущего кагана. Чингисхан гневается на кичливого хорезмшаха, на всех его толстобрюхих,
Снова долго молчали обе стороны. Наступило роковое мгновение, когда судьба огромного народа повисла на волоске, зависела от одного-единственного слова. Люди застыли, затаили дыхание, исподлобья следили друг за другом.
— Продаваться не стану! — отрубил Иланчик Кадырхан.
Коротышка Махмуд уставился на него маленькими змеиными глазками и язвительно хмыкнул. Посол насмехался и, видимо, злорадствовал. Он предвидел, что произойдет.
Последним из послов взял слово рыхлый, жирный, с благодушным лицом бухарец Алиходжа, Этот служил в свое время и хану, и шаху, двум-трем султанам и, наконец, успокоился, продавшись кагану Чингисхану.
— Ты, дорогой Иланчик Кадырхан, оказывается, упрям, как отрарский бык. И мой сын был такой же. Кончилось тем, что отломили ему рога, и теперь у него на уме одни бабы. Я пекусь о благе всех мусульман. В семьдесят второй суре Корана сказано: «Мусульмане, будьте в единстве, всех близких и далеких обратите в свою веру». Мы должны всегда помнить священное писание, помнить, что все мы мусульмане и неприлично нам рычать друг на друга, как озлобленным псам. Почему бы нам не обратить в свою веру Чингисхана? Мы бы обрели в таком случае множество единодушных братьев, могущественных единоверцев и исполнили бы свой долг перед аллахом, заслужив его милость. Давайте покончим с ссорами-раздорами и начнем все вместе — я имею в виду сидящих здесь — верно служить одному всесильному и всеблагому богу. Примкнем к Чингисхану, объединимся, породнимся с монголами, обратим их в свою веру. Да будет так!
Подстрекательская, лукавая речь Алиходжи вывела из терпения даже сдержанного провидца Габбаса.
— Уж больно легко торгуешь ты своей верой, если каждого встречного-поперечного желаешь обратить в мусульманство, — проворчал он. — Эдак не единоверцев ты обретешь, а баб-соперниц. Это только тебе, каганскому прихвостню, со страху помочившемуся в штаны, ничего не стоит стать веропродавцем!
— Астафиралла! Чтоб ты язык себе обжег, нечестивец!
— Как ты смеешь обзывать ходжу? — сурово спросил Иланчик Кадырхан. — Он ведь правый глаз аллаха!
— Пусть не мелет тогда вздор!
— Чтоб мне провалиться на этом месте! — воскликнул коротышка Махмуд. — Мы мотаемся по всему свету, мерзнем и голодаем ради блага своего народа, а эти, спрятавшись в своих прохладных дворцах, словно совы при дневном свете, не видят, что творится в двух шагах!
— Замолчи! — прокричал властно Иланчик Кадырхан. — Вам ли корчить из себя народных заступников?! Вот уж поистине: наглая ворона на священное дерево садится. Вы, предательские души, пытаетесь еще советы давать?! Вы бы лучше о честном куске хлеба позаботились. Или поискали бы такой клочок земли, куда бы могли закопать ваши презренные останки. Езжайте!