Шепот тьмы
Шрифт:
– Не меняй тему.
– Я и не меняю, – настаивал он. – Послушай, как и в случае с любой итерацией, не каждый перевод точно такой же. Но эти две книги передо мной? – Он закрыл книгу, которую аннотировал, и положил ее поверх другой в короткую, идентичную стопку. – Они обе были сделаны в 1949 году зеркальным редактором, для одного и того же зеркального оттиска.
– Я не хочу говорить о твоей домашней работе. Я хочу поговорить о Нейте.
Он продолжил, как будто она и не вмешивалась.
– Теоретически эти две книги должны быть практически идентичны. Но в этой альтернативной версии работы Алигьери
Она опустилась в глубокое кресло.
– И все потому, что это не имеет никакого отношения к Нейту?
– Потому что, – сказал он, – может быть бесконечное количество миров, но Ад только один.
Он сказал это так, словно это был факт. Как будто он лично посетил его, просто чтобы подтвердить теорию. Их взгляды встретились и задержались. Если он и пытался проиллюстрировать свою мысль, ему это не удалось. Длинная нить ее терпения лопнула, и Лейн поднялась, чтобы уйти.
– Проехали.
– Подожди. – Колтон повторял ее движения, следуя за ней, пока она проталкивалась в лабиринте из книг. Его плечо задело суровую бронзу бюста, едва не свалив его с колонны. – Куда ты идешь?
– Обратно в общежитие. – Сквозные двойные двери стеллажей вывели ее на винтовую лестницу, спуск по которой был обрамлен тонкими железными перилами. Осознавая, что он идет на полшага позади нее, она сказала: – Мне становится все более понятно, что ты не собираешься воспринимать меня всерьез.
– Я серьезен, – настаивал он, не отставая. – Уэнздей, посмотри на меня. Я никогда в жизни не был так серьезен.
Он подрезал ее на нижней ступеньке, бегом обогнав ее и вцепившись руками в перила. В безоконном свете атриума его взгляд выглядел почти серьезным. Почти.
– Каждый раз, когда ты открываешь рот, – сказала она, – из него вылетает очередная полуправда.
– Я знаю. – Он провел рукой по своим кудрям. – Я знаю, и мне жаль. Я не жду, что ты мне поверишь, но я бы рассказал тебе все, если бы мог. Просто некоторые секреты я не могу раскрывать.
– И что это значит?
– Это значит, что я дал обещание. – Он сглотнул. – Я дал обещание. И есть меры, чтобы убедиться, что это обещание будет выполнено.
Пара старшекурсников вошла на лестничную площадку, и Колтон был вынужден отойти в сторону, чтобы пропустить их. Делейн прислушалась к стуку их ботинок по лестнице, к затихающему гулу голосов, спускающихся по ступеням. Наверху распахнулись и захлопнулись двери, ведущие к стеллажам.
Когда они ушли, она посмотрела вниз на Колтона.
– У тебя какие-то неприятности?
Он разразился невеселым смехом, который срикошетил по пространству, как выстрел.
– Не смейся, – выдохнула она. – Я серьезно. Может, нам стоит обратиться в полицию?
– В полицию? – Его голос был жестким. – Господи, Уэнздей. Что именно, по-твоему, здесь происходит?
– Три мальчика мертвы. – Слова вырвались из нее. – Вот что происходит. Что, если ты следующий?
– Почему я должен быть следующим?
– Потому что твое имя на стене. – Когда он не ответил, она прибавила: – Я бронирую билет
В воздухе между ними повисло неуловимое приглашение. Она ожидала, что он откажется и назовет дюжину загадочных причин, почему он не поедет. Вместо этого в бездонном колодце его взгляда промелькнуло что-то без слов.
– Ты просишь меня лететь с тобой, – спросил он, – или просто ставишь перед фактом?
– Ставлю перед фактом, – ответила она, хотя на самом деле все было иначе. Она не знала почему, но ей казалось, что это правильный ответ. – Я не была знакома с Нейтом, пока он был жив. Я не знаю, как это работает. Я даже не знаю, узнает ли он меня. Но он узнает тебя. Так что ты пойдешь со мной.
– Хорошо, тогда, – сказал он, удивив ее, – давай поедем в Чикаго.
21
Колтон Прайс был не из тех, кто признается, что боится.
Он был не из тех, кто просыпается в поту после ночного кошмара, с сильно бьющимся сердцем в груди. Он никогда не оставлял свет включенным, не боялся неосвещенных углов своей комнаты. Он не прятался на кухне в ловушке, созданной его призраками.
До сегодняшнего дня. Одетый в одни фланелевые пижамные штаны, в темноте он босыми ногами ступал по кафелю. Было раннее утро. В этот раз он не был уверен во времени. Проснулся он резко, без будильника, без привычки, и, спотыкаясь, вылез из постели; луна преследовала его от окна к окну, пока он шел по коридору и спускался по лестнице.
Колтон пережил ночной ужас, ясный и отчетливый, и теперь – проснувшись, с колотящимся сердцем – чувствовал себя так, словно время выбило его из колеи. Дрожащими руками он попробовал прийти в себя с помощью стакана воды из холодильника.
Во сне он оказался в ловушке подо льдом. На другой стороне была Лейн. Ее руки были прижаты к стеклянному полу. Ее глаза были широкими и черными. Не взгляд Лейн, а что-то другое. Он кричал, ледяная вода забивала его легкие. Холодными пальцами она тянула его прочь, вниз, на дно, где, как он знал, он найдет Лиама. Глаза открыты. Вратарские щитки заросли водорослями. Он ждал, пока полицейский сонар определит его местоположение.
Теперь он не спал. На кухне зажегся свет, прогоняя темноту. Часы показывали два тринадцать. Его отец обычно переводил все часы в доме на пять минут вперед. Это, как любил говорить Кристиан Прайс, была отличная практика, чтобы не опаздывать.
В семье Прайсов опоздание было легкомыслием. Уродливой безалаберностью.
А уродство было неприемлемо.
Колтон опоздал в Уолден-Понд в то утро, когда умер Лиам. Стояла середина марта, время года уже начало меняться. Из-за солнца лед стал блестящим от испарины. На мелководье образовались лужицы воды, окрашенные в коричневый цвет илом. Слишком поздно, чтобы кататься на коньках. Слишком тепло, чтобы пытаться. Он все равно умолял Лиама пойти с ним. Он был в подержанной экипировке, с подержанной клюшкой, следуя за подержанной мечтой, пробуя свои силы в юношеской хоккейной лиге, как это делал Лиам, когда был в его возрасте. Накануне за ужином отец велел Колтону есть брокколи, сидеть прямо, больше работать над своими ассистами, если он надеется попасть в команду. Как Лиам, как Лиам, как Лиам.