Шепот тьмы

Эндрю Келли

– Привет, – сказала она и тут же захотела себя за это пнуть. – Ты меня знаешь?

Он не ответил. Только отложил ложку, и серебряные приборы звякнули о ламинат его подноса. Глубоко за ее глазами раздался звон. Он трещал в ее черепе, как статическое электричество, белый и пульсирующий, как удар молнии.

Поддавшись порыву, она потянулась к уху и отключила имплант. Мгновенно окружающие шумы в комнате исчезли.

Непрерывный гул больничного оборудования утих, а нитевидный шум ее дыхания мгновенно прекратился. В оставшейся пустоте зазвучал шум в ушах.

–

Я Лейн, – сказала она. – Ты меня помнишь?

По лицу Нейта растянулась приторная улыбка – не совсем человеческая, как показалось Делейн. По ее шее пробежал холодок беспокойства. Она старалась не подавать виду, что боится, так как что-то завибрировало у нее между ушами. Звук был похож на звук перекатывающегося по камню пенни. Укоренилось какое-то странное ощущение, холодное и едкое. В тишине ее мыслей голос звучал как помехи.

«Да, – сказал он. – Мы помним. Мы надеялись, что ты придешь».

– Мы? – Паника сдавила ее горло. – Кто «мы»?

«Для меня нет места в вашем понимании. На вашем языке нет для меня названия».

– И все же ты говоришь на моем языке. – Она впилась ногтями в ладони.

«Молчание универсально, Делейн Майерс-Петров».

Она замешкалась, ее кожа покрылась мурашками.

– Ты знаешь мое имя.

«Я знаю о вас очень многое. Я могу читать главы вашей жизни, как книгу».

Эти слова просочились в ее мысли, как чернила, проникая в нее, вызывая головокружение и легкую тошноту. Она уже привыкла слышать что-то в тишине, но это было совсем не похоже на беспокойную темноту, на гул двери между мирами.

Это было что-то новое.

Она боролась с желанием поджать хвост и убежать, оставить позади этот пустой взгляд и невнятный голос в голове. Ее кожа чесалась от ощущения холодных, ползающих по ней существ, как будто какое-то маленькое насекомое пробралось внутрь и отложило яйца. Как будто она была хозяином, а голос – паразитом.

«Точно, – сказал голос, хотя она не произнесла этого вслух. – Пожалуй, в некотором смысле я похож на мышь».

Она смотрела на него с выпученными глазами, хотя ей этого не хотелось.

– Объясни.

От ее внимания не ускользнуло, что Нейт слишком долго не моргал. Как только эта мысль пришла ей в голову, его веки моргнули два раза в нарочито спокойной последовательности. Моргнуть. Моргнуть. Словно быть человеком – дело добровольное. Как будто он был куклой, а она – чревовещателем.

Чем бы оно ни было.

«Я же говорил тебе, – говорило оно. – Я как мышь».

– А я попросила тебя объяснить.

«Сложно давать объяснения, когда ты кричишь».

– Я не кричу.

«О да, кричишь».

Она перевела дыхание. Делейн попыталась успокоить свои мысли. Сердце билось в ней, как у загнанного кролика.

Голос в тишине проникал в ее череп. Он кричал и бушевал. Он шипел одиозным солилоквием.

«Я – то, что проникает в потаенные места. Когда дверь остается открытой слишком долго, я – то, что заползает внутрь. Я – зверь, который забирается в их дупла, шалун, который обгладывает их кости. Этот мальчик…»

– Нейт, – не удержалась Делейн.

Рот Нейта растянулся в блаженной улыбке. В уголках рта собралась слюна, но он не стал ее вытирать.

«Этот мальчик, – начал голос заново, – распахнул свою дверь. Он пригласил меня войти».

– Что это значит? Он хотел умереть?

«Нет. Он хотел жить вечно».

Его голова качнулась в сторону в движении, которое и отдаленно не походило на человеческое. Делейн резко отпрянула от неправильности происходящего, отступая назад, пока не врезалась в капельницу и чуть не опрокинула ее. С колотящимся сердцем она поставила ее на место и отцепилась от капельницы. Эти пустые глаза скользили по ее лицу, двигаясь все быстрее и быстрее, белую кожу склеры рассекали красные следы лопнувших сосудов. По подбородку пролег едва заметный тонкий след рабства.

Делейн потянулась к пульту, собираясь вызвать медсестру, и тут все остановилось. Нейт застыл на месте, его ладони хлопнули по подносу, заставив ее подпрыгнуть. Это движение отозвалось в ступнях ног и в стенках сердца. Она стояла, держась за металлический столб, боясь отвести взгляд, боясь подойти слишком близко.

– Нейт?

Он улыбнулся ей. На этот раз голос в ее голове был похож на скрип половиц в старом доме. Это была ветка, сломанная в лесу. Это был шелест листьев в холодную октябрьскую ночь. Он свистел в глубине ее души.

«Твоя дверь широко открыта, Делейн Майерс-Петров. Я могу видеть все твои самые сокровенные места. Я вижу, как ты умрешь. Я вижу, что сопровождает твой сон по ночам, что будит тебя рыданиями на рассвете. Я вижу лицо мальчика в окне за твоей спиной, как ты жаждешь его, когда остаешься одна. Вся извиваешься в своих простынях».

Она едва расслышала голос из-за прилива крови к ушам. Ее взгляд метнулся к окну. Колтон стоял по другую сторону, его черты лица были скрыты частично закрытыми жалюзи, его глаза были прикованы к ней, взгляд был оценивающим. Он наблюдал за односторонним разговором с точностью ястреба. Он улавливал все, что мог.

«Ах. – Этот звук пронзил ее леденящим душу экстазом. – Я заставил тебя покраснеть? Мальчик в этом теле тоже покраснел. Красивый багровый румянец, только для меня. Кровь так приятно нагревает кожу, а я люблю тепло».

Ее взгляд метнулся обратно к нему. Нейт – или то, что носило его кожу, – переместился на кровати, его босые ноги соскользнули на пол. Он расположился напротив нее под гудящим светом, сгорбив плечи. Она боролась с растущим желанием убежать.