Шепот звезд
Шрифт:
– Сеня кого-то зацепил, может, на улице, обидел - ведь он юморист. А обиженный стукнул его, независимо от газетной деятельности.
– И так может быть. Но зачем помочился?
– Я считаю, что его ударили по головке вышние силы - в качестве наказания. Сейчас, к концу века, события развиваются стремительно, время сгустилось до предела. Раньше была пословица: Бог правду видит, да не скоро скажет. Мог не говорить и двадцать, и сорок лет. Теперь бьет сразу, не ждет сорок лет, как раньше.
– Вышние силы не только стукнули, но и помочились, - хмыкнул капитан.
– Богу вся возможна, - философски заметил "негр".
– Послушайте, товарищ капитан. Я предлагаю вам сделку: рассказываю, что за силы наказали Сеню, а вы мне подкинете сюжетец - какое-нибудь убийство, которое способно потянуть действие. Роман, понимаете, затормозился - хоть плачь... Вот разгадка вашего дела.
– Я весь внимание.
– Факт первый. На Сеню помочились вышние силы - это вы сами сказали, пояснил он.
– Второй факт: его крестную маму Софью Марковну те же силы залили дерьмом.
И Шавырин принялся рассказывать о жизни Софьи Марковны и об ее страданиях.
Следователь сперва заинтересовался, потом заскучал, а "негр" продолжал:
– Не находите ли вы, капитан, что оба преступления имеют один почерк? И все связано с нечистотами. В этом есть - в деле Соньки - намек следствию. Даже не намек, а прямая подсказка. Хитроумный и насмешливый убийца рассуждал так: Сонька и Сенька кидались дерьмом в окружающее их народонаселение и метили главным образом в тех, кто выше, значительнее, благороднее. Кидали-кидали, и вот все стало лететь назад. Помните: "Кто с мечом придет, тот от меча погибнет". Теперь людишки стали другими - мечами не воюют, воюют другим способом. Воюют... даже говорить противно. Кроме того, не говорит ли вам созвучие имен: Сенька - Сонька? Это звучит как детская дразнилка. Вот вам путь расследования. Назовите дело так: "О нечистых". Или еще лучше: "О нечистой силе" - ведь они, и Сонька, и Сенька, обладают огромной силой довольно включить радио или почитать газету... Но они теперь нечистые. Обгаженные.
– Вы юморист, - перебил капитан импровизацию "негра".
– Сеня бормотал про кого-то с бородой...
– Ну вот! А вы еще сомневаетесь!
– обрадовался "негр".
– Сеня пытался вам объяснить про Бога карающего. Его изображают у нас с девятнадцатого века в виде бородатого старца ветхого денми...
– Не могла ли быть у киллера пристяжная борода, которая, как известно, очень изменяет лицо?
– Вы пытаетесь идти по простому пути... А я приглашаю вас вернуться к вышним силам. Они для исполнения цели могут в качестве оружия избрать все, что угодно: банановую корку, на которой жертва поскользнулась, любого забулдыгу или даже вора... Силы эти могли сделать так, что у исполнителя их воли возникло сильное желание помочиться...
– Вор не взял денег. Значит, вор отпадает. У Сени было с собой тридцать кусков.
– Тридцать сребреников?
– Думаю, больше.
– Когда вы разберете, какие силы двигали Иудой, вам станет ясно, какие силы двигали Сеней и что его остановило.
– Не могу не отдать должного вашей шутливости, - сказал капитан и поднялся.
– А сюжет? Вы мне должны сюжет.
– Подумаю. Позвоню.
"До чего же путаные мозги у этих щелкоперов!" - подумал он.
* * *
– Кажется... это... готово, - рычал Иван Ильич.
– Разбирайте опору. Покатаемся, поглядим.
Он не спал пятые сутки. Снял шапку - от его головы шел пар.
– Жарко, - сообщил он сам себе.
Была теплынь - всего десять градусов ниже нуля - и такая тишина, что дымы папирос казались подвешенными в воздухе.
Прошел в кабину сопровождения, глянул на спящего Махоткина и подумал, что если сам сядет, то уже не поднимется. Его слегка качнуло.
Махоткин открыл глаза:
– Слышу, разбирают сруб.
– Да, сейчас начнем. Где командир и механик?
– отнесся Иван Ильич ко второму пилоту.
– И штурмана гони сюда. Пусть уточнит погоду. А ты?- тронул он радиста за ногу - тот спал, для комфорта сняв унты.
– Начинай предполетную подготовку.
Он сообщил второму пилоту первоначальное ускорение в спину и пошел поглядеть, как затаскивают брус в грузовую кабину.
– Пришвартуй хорошенько, - сказал он стюарду, похожему комплекцией на медведя.
– Как учили, - ответил тот.
По губам Ивана Ильича скользнуло подобие улыбки: он вспомнил, как Ваня Черевичный, большой поклонник женской красоты, решил сделать над тиксинской гостиницей, где остановились гастролирующие актерки, высший пилотаж на самолете Ли-2. И плохо пришвартованный груз повело в хвост, нарушилась центровка, ероплан посыпался хвостом вниз. Вот была бы загадка для комиссии, выясняющей причины катастрофы! (Слово ТАП тогда еще не было придумано.) Но Ваня, великий летчик, сумел вывернуться и у самой земли вывел машину в горизонт.
У старости есть свои удовольствия: любая мелочь пробуждает воспоминания, которыми можно играть, как разноцветными камешками, и не знать, что такое скука.
Иван Ильич поглядел, как швартует груз, и помог стюарду натянуть трос.
– На кой нам этот брус?
– проворчал стюард.
– Бросили бы здесь.
– Пробросались.
Иван Ильич вспомнил, как челюскинцы кидали в костер для дыма нераспакованные новые полушубки, которые невозможно было вывезти. И вспомнил, как непросто увидеть с воздуха дым, который мешается с дымкой. И как непросто найти стойбище оленеводов по кострам.
– Неужели полетим?
– поинтересовался стюард.
Иван Ильич оставил этот вопрос без внимания.
Он вышел и, казалось, к чему-то прислушивался. Тишина стояла удивительная, но воздух начинал как бы густеть и наполняться неслышными вибрациями, которые отдавались внутри.
Иван Ильич пошел вокруг самолета, убрал из-под колес колодки.
Появился второй пилот.
– Командира и механика не нашел!
– крикнул он.
– Все по разным палаткам. Ничего, услышат, как запускаемся, сами прибегут!